Стая пробежала свалку трупов, мимо Хафала, хлюпая по кровавой гуще.

Но перед тем как исчезнуть во тьме, скелеты резко, но грациозно развернулись, встали в конце пещеры полукольцом, стена умертвий пылает фиолетом, хвосты приподняты, шеренга как парапет балкона.

И на этот «балкон» из тьмы медленно выплывает фигура человека. Складки плаща, капюшон, пламя фиолетовых глаз.

Эгорд оледенел.

Кажется, слышит по ту сторону мыслей гул. Лиловый огонь взгляда оставляет на мозге холодные ожоги.

Это обращение.

Метка врага. Знакомого врага! Негласный вызов: я здесь, и мы еще встретимся, Эгорд...

– А это что за чучело? – выдал Тиморис.

Затылок прогрело тепло от пальцев Леарит.

– Эгорд, кто это?

Волевым рывком воин-маг переборол подавляющую волну.

– Старый знакомый...

Некромант.

Тот самый, что атаковал остров вместе с Милитой. И спас ее от Леарит. Унес с острова верхом на костяной виверне.

Если он здесь, значит, и Милита...

– Неужели тот самый... – начала Леарит.

Эгорд кивнул.

– Вы о ком? – не понял Тиморис.

Пришлось в двух словах напомнить.

– Ого! – воскликнул Тиморис. – И как ты узнал?

Эгорд ткнул подбородком в некроманта.

– Он сказал.

– Когда успел?!

– Сейчас.

Воин хмыкнул недоверчиво.

– Какие все крутые и таинственные, жуть! Хорошо, что я простой рубака.

Плащ, капюшон, а затем и фиолетовые глаза некроманта отплыли назад, темнота растворила бесследно.

Восемь умертвий начали шагать к Эгорду и его спутникам.

С каждым шагом пламя смерти вокруг костей все ярче, в едином порыве твари делают разбег, на окровавленной земле, где буйствовал Хафал, взвился костяной смерч с осью лилового огня, уперся в потолок, пещеру затопили рев и свет.

Кости складываются в жуткую химеру в три человечьих роста.

Голова – череп василиска, весь в костяных кинжалах, будто в волосах. На ступнях тоже по черепу. Руку венчают аж пять черепов, сложенных в страшный цветок пасти, как у подземного червя. Другую руку продолжает собранный из восьми хвостов кнут.

Скелет пылает сиренью, рука с пастью-червем вперед, «цветок» изрыгает чудовищный рев, воздух вибрирует, люди на шаг отступили.

Вой оборвался.

Рукопасть опустилась, над иглами черепа заплясал хлыст, нарезает под потолком круги.

Тиморис запрокинул голову.

– Да что ж мертвякам не спится-то?

Эгорд, хмуря брови, смотрит уродцу в глаза.

– Выспался.

– Мертвые хотят жить, – сказала Леарит тихо.

Тиморис глянул на дрожащий кулак, в нем обломок сабли.

– Я, знаешь ли, тоже!

На троицу падает хлыст. Тиморис и Леарит отпрыгнули кто куда, Эгорд оброс с головы до ног ледяной скорлупой.

Гигантская костяная плеть отпечатала на земле шрам, лед на Эгорде звонко лопнул, блеснул рой осколков, но воин-маг в той же холодной позе, конец кнута свалился ему на плечо, сполз на мерзлоту под сапогами.

Зарычало.

Над Эгордом пролетела тень, позвонки хлыста треснули в объятиях Хафала. Демон взбежал по хлысту как по трамплину, прыжок – и клешни вонзились в глазницы, а жало – в череп.

Монстр отшатнулся, плеть разнесла пару сталактитов, но равновесие тварь удержала.

Хафал схвачен за ногу лапой-капканом.

Гигант швырнул демона за спину, хрустнул протаранивший стену хитин.

Но заминки хватило Тиморису и Леарит, они прыгнули с двух сторон, воин оседлал запястье, которое венчает корона челюстей, а богиня вцепилась в корень хлыста.

Эгорд все так же холодно смотрит, не двигаясь. От подошв расползается белый трескучий лед...

Монстр тряхнул кнутом, и Леарит выронила меч, ладони ухватились за кость, девушка повисла, а меч, не долетев до земли, превратился в Жею, птица с криком описала золотую дугу, взмыла под потолок, а потом метнулась, как луч, к хозяйке.

– Гребаные кости! – проорал Тиморис.

Вонзил огрызок сабли между костями, держит рукоять, вторая сабля долбит черепа на лапе, каждый удар – трещина, вмятина, осколки...

– Нет бы в клумбу превратиться или домик – обязательно в какую-нибудь гадость!

Громадина попыталась зацепить Тимориса острием хлыста, но Леарит испепелила конечные его позвонки лучом. Глазницы игольчатого черепа повернулись к ней, Леарит карабкается по ребрам, как по лестнице, к шее.

На голову скелета накинулся Хафал. Вцепился как клещ, жало дырявит черепную коробку со всех сторон.

Жея хлопает крыльями вокруг да около, суетится, кричит, но причинить чудищу серьезный вред не может. Подлетает то к Тиморису, то к Леарит, осыпая целебными искрами.

Исполин взревел, будто вышел из себя, рука-пасть ударила Тиморисом о скалу, щит света на воине лопнул, тот с воплем полетел вниз.

Укороченный хлыст свернулся вокруг щита Леарит, позвонки почернели, но костяная праща метнула пузырь в стену, он разбился, девушка упала с высоты, Жея метнулась от Тимориса к хозяйке, а гигант захватил «червем» хвост демона, и тот пролетел, как снаряд из катапульты, над Эгордом.

А воин-маг пристыл к исчадию смерти взглядом.

– Все вы такие. Огромные, грозные с виду, а на деле – как куклы на веревочках.

Телекинез подбросил Эгорда высоко, воин-маг перевернулся через голову назад, и розовый взрыв снова метнул его, но уже к земле, в лед вдарили не только подошвы, но и ладони, пришлось согнуться. От сапог к монстру из ледяного ковра вылез гребень ледяных кольев, каждый следующий крупнее предыдущего, последний, шириной с телегу, вспорол монстра через пах – череп вдребезги, – вонзился в потолок.

Кости вспыхнули, но затем фиолетовый свет померк, куски черепа прочертили в воздухе фиолетовый зонт, упали, а скелет развалился, кости с грохотом усыпали все вокруг ледяной колонны.

А когда вновь начали гореть, чтобы собраться в новую тварь, белый остров, сковавший землю, пустил ледяные вьюны, и те оплели каждую кость, лиловое сияние погасло, кости превратились в лед, треск оборвался.

В тишине струятся вверх языки мороза.

Эгорд подбежал к Леарит, та поднимается, Эгорд обнял, заглянул в глаза.

Леарит с улыбкой покачала головой.

– Любишь ты ледовые эффекты, родной!

Воин-маг усмехнулся, пальцы щупают ее золотой локон, отбившийся от других.

– Не без этого.

– Была бы я изо льда, носил бы на руках.

– А разве не ношу?

Леарит засмеялась.

– Носил бы чаще.

Над ними Жея хлопает крыльями, с них сыпется солнечный снег, залечивает мелкие ранки.

Где-то ругается Тиморис...

Воин прихрамывает, саблю в ножны, рядом волочит свою носорожью тушу демон, зелень глаз очерчена в полумраке сердитыми линиями. Хвост смахнул с дороги оледеневший череп василиска, тот вдребезги, по воздуху расплылись, как с одуванчика, фиолетовые пушинки – остатки энергии.

– Ненавижу некр-р-романтов! У них самые противные рожи...

Покосился на Тимориса.

– После твоей, конечно.

– Зато нет языков!

Воин отмахнулся от жука, звеневшего крыльями у лба, тот отскочил со щелчком, будто грецкий орех.

Демон осклабился.

– Помочь отрезать твой?

– Себе отрежь. У тебя он как хвост, и судя по речам, расти ему надо из задницы.

– Щас в твою задницу кое-что...

– Хафал, – оборвала Леарит. – У тебя на клешне какая-то букашка.

Демон зыркнул на клешню, вертит перед носом. Злой взгляд обратился к девушке.

Леарит пожала плечами.

– Улетела... Мелочь здесь такая хитрая, подкрадется, высосет кровь – и в кусты, даже не заметишь, что похудел на литр.

– Р-р-р...

Про Тимориса демон, тем не менее, забыл. Но воин посматривает на Хафала в ожидании гадости.

...На поверхности – ночь.

И хотя в пещерах время суток всегда одно, Эгорд предпочитает не нарушать режим без острой нужды, поэтому они шли от места битвы вглубь подземелья еще час.

Ночлег настиг на берегу реки, вода ползет по пещере как по трубе, другой берег далеко, а до растений, грибов, насекомых и кристаллов на потолке и стенах еще дальше, все эти источники света кажутся звездами.