Мы с Кощеем сварили горячую похлебку из макарон и тушенки, ели вместе с бульоном еще кипящую в тарелке, обжигались и шипели от удовольствия. Потом пили такой же горячий чай, заедали батончиками. Спасибо тому, кто ограбил фуру со сладостями и притащил это все сюда.

Дико хотелось спать, но я не мог себе этого позволить, пока Варик не очнется. Доверия к Кощею пока нет. Сам ксер залез в спальник и уснул или, по крайней мере, сделал вид. Он понимал свою значимость и знал, что ему ничего не грозит, но от крыс все же попытался сбежать.

Заняться было нечем, открыл бойницу, выглянул на улицу. Оказалось, уже давно глубокая ночь. Это ж сколько мы пробирались по поезду? Полдня, не меньше. Да уж. Главное, что успели. Еще бы на пятнадцать минут позже пришли, Варик мог умереть.

Я выпил гороховый раствор и в напарника его залил. Посчитал припасы. Пистолет Боцман стащил, ну и хер с ним, не убил друга, и на том спасибо. Жратвы хоть жопой жуй, ИПП можно так обмотаться, что Тутанхамон обзавидуется, а вот спек кончился, и к автомату всего двенадцать патронов осталось. Есть еще ружейные, но куда их вставить? Только если самопал какой соорудить.

Кстати, об этом. Помнится, Варика чуть не убило, когда он полез в один из шкафов. Надо проверить. Открыл ящик, обнаружил на дне обрез от одноствольного ружья, правда, без приклада и примотанный ко дну хомутами.

Не без труда, но все же вытащил. Почистил его и автомат, добрался до ножа и топора. Вспомнил про стылых пиявок, запустил руку в котелок. Горячие, сволочи. Сделал себе обмотки на ноги, а тепловых вампиров засыпал в унты. Пусть отрабатывают.

Уже светало. Чтобы не уснуть, приходилось бродить туда-сюда, и все равно порой ловил себя на том, что на ходу успеваю видеть секундные сны. Когда в очередной раз подбрасывал дрова в печку, Варик начал приходить в себя.

– Фарт, – прошептал он.

– Фарт – это ты теперь у нас. Чудом выжил.

Варик что-то прошептал, но я не услышал, пришлось усесться рядом с ним.

– Знаешь, Кузьмич, когда бивень находишь, его надо завернуть, чтобы не потрескался.

Друг явно бредил. Причем здесь бивни.

– Когда бивняки возвращались, их всем селом встречали, – взгляд его стал мечтательным, унесся куда-то в далекое прошлое. – Взрослые их окружат стеной. Детвора вылетит вся без шапок с куртками нараспашку. Нам же тоже интересно, мы пытаемся протиснуться. Между ног лезем, нас гоняют. Потом пересказываем друг другу, что кто увидел. Знаем ведь, что рано или поздно дадут посмотреть, а все равно лезем. Мать заругается: «Бивень и бивень, что там смотреть, они все одинаковые». А ведь они все разные. Понимаешь? У каждого свой рисунок трещин, свой наклон, длина, ширина.

– Выпей – тихонько прервал я его поток сознания и заставил сделать пару глотков живца.

– Я всегда мечтал найти большой и целый бивень, – не унимался Варик. – Чтобы в родной Юкагир вернуться, всем друзьям показать, тогда бы они меня признали. Понимаешь?

– Найдешь еще. Повесишь дома над камином. Да хоть целого мамонта собери. Улей большой, рано или поздно найдешь. Ты спи, спи. Набирайся сил.

Бивняк, чтоб его. Надо будет ограбить музей, подарить Варику бивень на какой-нибудь праздник.

Второй раз в себя напарник пришел только вечером следующего дня. Я за это время так ни разу и не сомкнул глаз.

– Выглядишь хреново, – заявил друг, когда проснулся.

– На себя посмотри, добытчик мамонтовой кости, – ухмыльнулся я.

– Это я во сне что-то сболтнул?

– Скорей в бреду. Что случилось-то?

– Боцман, падла, анабиозником оказался.

– И?

– Крутым анабиозником. Сильнее чем ты в несколько раз. Он стылых пиявок на себе таскал, не знаю, всегда или здесь их подцепил, но, в общем, виду не показывал, что ему дискомфортно. А потом, когда я спал, температуру тела понизил, и эти твари на меня полезли. Я в себя на мгновенье пришел, когда Боц пистолет забирал, но сделать уже ничего не смог, так холодно было, и спать хотелось, ты не представляешь, как будто никогда в жизни не спал.

– Представляю, – сказал я. Вручил Варику обрез и автомат. – Пост сдал.

– Пост принял, – недоуменно ответил напарник, а я, забыв про все на свете, залез в спальный мешок и мгновенно уснул.

***

День пятьдесят шестой

Просторы Стикса

Минус тридцать семь градусов по Цельсию

Просыпаясь, был готов вообще ко всему. К тому, что Кощей сбежал, что Крысы нагрянули, что Боцман вернулся с подкреплением, и даже к тому, что напавший на Ледокол элитник постучится в дверь.

Волновался зря, все было нормально. Кощей с Вариком рубились в карты. Они только и ждали моего пробуждения. Оказалось, спал я почти сутки. Ксер заявил, что близится буря, и, если хотим уйти сегодня, надо выдвигаться прямо сейчас. С горяченьким на дорожку меня хотели обломать.

Но я бился как лев, точнее, как голодный лев, и сказал, что выходить надо одновременно с бурей, тогда можно выбраться прямо через этот вагон, ведь зараженные тоже почувствуют идущий циклон и спрячутся, да и следы наши метель скроет. Главное, успеть до следующего кластера дойти, пока непогода совсем не разбушуется.

Так и поступили. Отдохнувший, я легко пер по снегу, невзирая на сильный ветер. Спутники пристроились за мной. Мы успели добраться до кластера с веселым ледником. Прошли спокойно, ни одна расщелина не попыталась нас сожрать. Наоборот, даже приютила, когда буря все же задела нашу тройку краем.

К вечеру добрались до окрестностей Ледокола. Неизвестно, какой там ждал прием, так что решили сначала осмотреться. Естественно, я пошел в разведку.

Тропинку, по которой вместе с Вариком преодолевали минное поле, все еще не занесло, но стоило подойти, как меня охватило чувство тревоги. Я хотел отступить, свернуть налево или направо, но не посмел. Чуйка вопила, что стоит двинуться, и разлечусь на тысячи маленьких Фартов и Заноз.

Выбил шомпол из автомата и начал прощупывать им снег. Очень скоро понял, в чем тут дело. Многие мины переустановили. Причем, следы этих манипуляций ловко скрыли, а там, где точно имелись сюпризы, наоборот, оставили следы людей и зараженных. Рассчитана эта вся маскировка на мутантов, поэтому пройти полосу препятствий, да еще с таким даром как у меня не составило труда.

Северный и восточный берега пустовали. На южный высаживалась группа с корабля, а с западного вернулись рейдеры и ждали, когда к ним подъедет извозчик на льдине. Значит, Мазай выжил. Уже неплохо.

Пристань сильно опустела. Многие палатки и стенды были снесены и так и валялись грудой теперь уже занесенного снегом хлама. На самом судне, казалось, ничего особо не изменилось, только краска местами обшарпалась, видны следы от пуль, и к корабельным пушкам присоединились станковые пулеметы.

А вон и Домовой спустился за борт, уперся в него ногами и начал скалывать лед. Караульные у заглушки курили, у одного, правда, забинтовано все лицо. Мне бы Капитана или Боцмана увидеть, чтоб хоть что-то понятно стало.

Во рту резко пересохло, а сердцебиение ускорилось. Я на всякий случай ощупал шомполом снег перед собой. Осмотрел округу на предмет заныкавшихся под настом зараженных. Снова приложил к глазам бинокль и увидел махающего мне снайпера с самой крыши Ледокола. Усилили все-таки оборону.

На нем надета накидка под цвет покрытия, а на оптике защита от отблесков. Он поднял вверх черный прямоугольник. Разглядеть не удалось, но по логике это должна быть рация. Я лишь развел руками, мол, нет таких чудес. Тогда снайпер указал в сторону, на паркующуюся к берегу льдину.

Я кивнул, поднялся в полный рост и побежал. Там выспрошу у местных, что к чему, и решу, стоит мне возвращаться сюда или сразу отчаливать в Цитадель. Хотя лучше попытаться поймать попутку караванщиков недалеко от Ледокола, если, конечно, на нас ориентировки не выслали с приличной наградой. Тогда можем попасть не домой, а сразу на тот свет.

Но и тащиться в такую даль пешком не хотелось, иначе рискую добраться до Цитадели только к совершеннолетию моего ребенка или к пятнадцатилетнему юбилею его обращения в зараженного, а если не вернусь, скорей всего будет именно так.