«Передашь Батюшке. Его там каждая собака знает, а уж если человека спросишь, то и подавно укажут. Ежели поинтересуется от кого, скажи от старого друга Карася».

И таких писем еще с десяток. Кто все эти люди, откуда у меня их корреспонденция?

– А ты похоже почтальоном заделался? – кивнул головой на письма Кондитер.

– Похоже на то. Знать бы еще, каким образом это случилось. А долго до ближайшего нормального знахаря?

– Недолго. На ночёвку пристанем к поселению диких. Водится у них там знахарёнок один. Малый еще, но пойдет далеко.

– А ты прям знаток знахарей, как я посмотрю.

– Да не то, чтобы. Просто у ледокольных система хорошо налажена в этом плане. Зачем им в стабе пятерка знахарей новичков? Не надобно оно им. Вот они их по всей округе и раскидывают. Знахари учатся потихоньку. К ним как в столицу приезжают знаниями обмениваться. А там глядишь, и на самом кораблике место освобождается, и на ту должность другого назначают. Как раз, может, и зацепим кого из них по дороге.

– И часто вы их так подбрасываете? – продолжал я сбор информации.

– Каждый турнир. Это ж не просто мордобой, считай, отовсюду народ съезжается знаниями обменятся. И знахари и охотники и все остальные.

– Понятно. Долго еще ехать, сколько время-то?

– Долго. Часов девять утра только.

– А как я вообще к вам попал?

– Слушай, ты чего меня вопросами донимаешь? Спросил лучше у друга своего, с которым ты приехал, – улыбаясь, заявил Кондитер, наблюдая за моей реакцией.

То есть я еще и не один здесь?

– А какого рожна ты про него раньше молчал?! – воскликнул я. Захотелось выбросить улыбающегося водилу из кабины на ходу. – Где он?

– Успокойся, – засмеялся громче прежнего Кондитер. – В другой машине он. Никуда не денется. Через полчаса остановка на дозаправку. У вас время будет пообщаться.

Полчаса пролетели быстро. Я оглядывал округу, изредка цепляясь взглядом за отстающего зараженного или едва торчащую из снега верхушку машины, а порой и провожал целые мертвые деревни, занесенные белой пылью по самую печную трубу.

Наконец молчавшая до этого рация заговорила уверенным мужским голосом.

– Гонец продолжай движение. Остальные замедляем ход. Готовимся смочить пересохшие горлышки. Булочная, как твой пассажир?

– Норма, – коротко ответил Кондитер.

– Подробнее.

– В себя пришел. Истерик не устраивал.

– Принял. Колонна стой!

Все четыре машины постепенно начали замедляться. Затем остановились, при этом образовав квадрат. Причем сделали это очень продуманно. Мы были верхней перекладиной и наша морда смотрела вправо. Правая машина остановилась кабиной вниз. Нижняя сторона квадрата глядела влево. А левая машина соответственно была обращена головой вверх.

Сделано это, разумеется, ради того, чтоб в случае опасности все могли просто газануть и разъехаться в разные стороны, не зацепив друг друга и заодно раздергивая внимание потенциального противника.

Я не стал сразу покидать кабину, а дождался одобрительного кивка Кондитера и лишь после этого спрыгнул. Кто знает, какие у них тут правила во время рейда. Чужой распорядок нарушать не хотелось. Он ведь как устав, за каждое правило уплачено жизнью и кровью.

Я провалился по колено в рыхлый снег. На крышах каждой машины появились стрелки. Водители выпрыгивали и разминали затекшее тело. Их место тут же занимали сменщики, чтоб была возможность сходу рвануть. Пассажиры, что не были задействованы за пулеметами и пушками тоже выходили, справляли нужду, оскверняя белоснежную целину желтыми росчерками. Никто не курил. Это уже хорошо. Самые шустрые уже заливали топливо. Запахло соляркой.

Я кивнул нескольким бойцам покинувшим нашу машину, выцепил взглядом старшего и сразу направился к нему. На ходу прислушивался к ощущениям. Несмотря на то, что ноги проваливались в снег, его сопротивления почти не чувствовалось. Зрение явно улучшилось. Это я как человек, которого Улей исцелил от близорукости, заявляю. Предполагаю, что слух тоже теперь более чуткий, просто это пока не ощущается.

– А нюх как у собаки, а глаз как у орла, – еле слышно напел я, пришедшую вдруг в голову строку из детской песни.

– Проворнее макаки, выносливей вола, – тут же раздался из-за спины знакомый голос.

Я обернулся, и Варик шарахнулся от меня. Ну, конечно! Кто еще это мог быть? Я ведь сам его зазывал. Мог бы и раньше догадаться. При виде знакомого лица, на душе потеплело. На радостях я сгреб все еще пребывающего в шоке товарища и обнял по-братски, до хруста костей.

Поставив шатающегося парня обратно в снег, радостно хлопнул его по плечу, подхватил начавшее заваливаться тело, помог ему поймать баланс и, улыбаясь словно лодырь отмазавшийся от работы, требовательно заявил:

– Ну, рассказывай.

Несколько минут ушло на то, чтобы объяснить Варику всю ситуацию, а затем настала моя пора слушать.

– Ты вообще огурцом держался. Никто ничего и не заподозрил. Группа Зацепа с дроном до ловушки скатались, в которой затишье было. Оказалось в яме элитник засел и ждал нас дуралеев. Не дождался. В общем, ту точку решили забросить на некоторое время. Пока они мотались, ты куда-то отъехал. А потом вернулся и всем нашим сунул по чеку из банка, только мне и не досталось. А там сумма в жемчужину указана. На развитие базы, типа.

– Мне кредит одобрили.

– У-у-у-у, – протянул Варик. – Теперь понятно. А нам ты ничего не объяснил, посеял интригу и свалил. А потом явился, меня на эту поездку намазал. Стоило нам отъехать, как у тебя припадок конкретный начался. И в этот момент, как раз стая на колонну шла, надо отстреливаться, а я тебя блин держу, чтоб ты затылок об пол себе не покрошил.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я.

– Да чего уж там. Мы приступ тварей отбили. Отъехали в безопасную зону. Остановку сделали. Тебя знахарь осмотрел. Температуру смерил – сорок четыре градуса. Мы тебя сразу в мешок для трупов сунули.

– Ну, спасибо, мля.

– Да не, ты не понял. Это чтобы снегом обложить.

– А-а-а, тогда ладно. Одобряю.

– Я у знахаря спрашиваю, что с тобой, а он руками разводит. Потом уже я вспомнил, что ты жемчужину съел. Говорю, а может такое быть, чтоб не сразу перерождение началось. Он шею твою пощупал, говорил, может. Тогда тебя сразу под три капельницы. Ты двое суток валялся – обращался. Вместо телика у нас был. Мы всем салоном следили, а на остановках все остальные приходили поглазеть. Интересно.

– Ты хоть деньги за просмотр брал? – спросил я.

– Не-е-е. А знахарь дневничок вел прям по минутам.

– На видео хоть не снимал?

– Нет. И сильно из-за этого переживал. Хотел камеру с одной из машин скрутить, там ему чуть яйца не открутили и ухо сломали, но он же знахарь. Вылечился. Кстати вон он, сюда топает.

К нам подошел суховатый мужичок в серой куртке, обладатель смуглого азиатского лица и совершенно белых рук, как у альбиноса.

– Салют, – махнул он своей отбеленной пятерней. – Хил – местный врач.

– И тебе не хворать, – сказал я.

– Как самочувствие?

– Да всё отлично. Есть только хочется.

– Так и должно быть. Организму нужны ресурсы. Он и так все капельницы с внутривенной едой высосал. Видимо, ему мало. Кстати об этом. Расходники, сам понимаешь, в сумму поездки не входят, мне их потом из своего кармана восполнять.

– Спасибо за лечение. А насчет платы, впаришь другим знахарям записи, что сделал, наблюдая за процессом моего перерождения и купишь расходники, – заявил я и пошел к старшему каравана, оставив ошарашенного недознахаря за спиной. Он явно не так себе представлял эту беседу.

– Ты как всегда, блин, – выдал плетущийся сзади Варик, что пристроился за мной как торговое судно, идущее по кильватерному следу флагмана, пробивающего путь сквозь льды.

Командир каравана был мужиком лет тридцати пяти. Весь натянутый как тугая струна, это даже не армейская выправка, а что-то хлеще. Он как хищник, что постоянно готов к атаке. Один его глаз наблюдал за моим приближением, а второй следим за действиями подчиненных. Довершал образ свежий шрам, протянувшийся через всю правую половину лица, словно ножом или когтем полоснули.