— Ха! — хмыкнула девочка, подходя к Рикке. — Ты моложе, чем я думала.

— Дай мне время, я еще постарею, — сказала Рикке.

— Если тебя не убьют, — заметила Изерн.

Рикке вздохнула:

— Она всегда старается поднять мне настроение. Ты настоящий родник веселья, Изерн!

— Ты — Изерн-и-Фейл? — переспросила девочка, морща губы еще больше прежнего.

— Нет, Изерн — это другая беззубая горянка с татуированными руками и ожерельем из костяшек пальцев! — откликнулась Рикке. — Конечно, это она! Кровь и ад, девчонка, кем еще она может быть?

— А вы все трое любители пошутить, как я погляжу.

— Позавтракай улыбкой, — с каменным лицом протянул Трясучка, — и к обеду тебя ждет понос радости!

— Ну ладно. А ты кто такая и чего тебе здесь нужно? — спросила Рикке.

— Я Корлет! — Девчонка нахмурилась и перевела взгляд с Рикке на Изерн, потом на Трясучку, словно вызывая их опровергнуть ее слова. — И я хочу драться!

Последнее слово она выкрикнула, словно ругательство. Она напоминала Рикке тех маленьких злобных собачек, которые готовы наброситься на что угодно, невзирая на размеры.

— Хочешь — значит, будешь. Нам пригодится каждое копье. Эй, дайте этой девчонке щит! — крикнула она одному из кузнецов, и Корлет зашагала прочь, задрав свой широкий подбородок, ужасно довольная тем, что будет воином.

— Не нравится мне ее вид, — пробурчала Изерн, щуря глаза.

— Тебе никто не нравится, — возразила Рикке. — Ты просто завидуешь ее молодости и крепким бедрам.

Изерн уперла руки в бедра, те, что у нее были:

— Я такая, какой меня захотела видеть луна, и в этом нет ничего плохого, на мой вкус!

Рикке фыркнула:

— Да ты же прямая, как сосиска, только еще и костлявая.

— Кому и говорить, как не тебе, Худышка Рикке! С тебя вообще все мясо слезло с тех пор, как ты повидалась с ведьмой. Ты нынче больше похожа на голову, насаженную на копье, только мухи на тебя не садятся… по крайней мере, не в таком количестве!

И она разразилась хохотом.

— Грубишь, — заметила Рикке, которой, к несчастью, как раз в этот момент пришлось отогнать от себя муху.

Она решила быть выше этого, как и подобает вождю, и повернулась к собравшимся.

Когда Рикке кинула клич, она была готова к тому, что ее никто не послушает, однако народ пришел, и в немалом количестве. Сперва это был людской ручеек, потом поток, потом прилив — из каждой деревни, с каждого хутора, из каждой лесной хижины по всему Протекторату. Кузнецы и стрелоделы Уфриса за последние недели стерли руки до мяса, вооружая прибывших, после чего сами напялили шлемы и присоединились к толпе. Несколько жительниц города даже пожертвовали привычной болтовней у колодца, чтобы вышить Рикке собственное знамя — огромный глаз на красном поле, в окружении рун, таких же, какие были вытатуированы на ее лице. Долгий Взгляд, глядящий в будущее. Теперь знамя колыхалось и хлопало о древко позади нее, взирая с высоты на самое большое войско, какое когда-либо собирали в Уфрисе.

— Ты уверена, что этого хочешь? — вполголоса спросил Трясучка. — Еще не поздно повернуть.

Рикке нахмурилась:

— Вот уж не ожидала увидеть в тебе поворачивальщика.

Трясучка лишь пожал плечами. Он был не из тех, кого легко обидеть. Наверное, когда живешь с таким увечьем, любые грубые слова кажутся пустяком.

— Для меня главное, чтобы из дела вышел толк.

— Ты большой человек, тебе не понять. Нам, малышам, приходится хвататься за любой шанс. А такого шанса у нас, скорее всего, больше не будет.

Трясучка сдвинул брови, оглядывая собравшихся воинов, и медленно кивнул:

— Да, пожалуй.

— И кроме того, — Рикке наклонилась к нему, пихнув его локтем в ребра (ощущение было примерно такое же, как если пихнуть древесный ствол), — все закончится прекрасно! Я это видела!

Она оттянула щеку под левым глазом, выпучив его на Трясучку.

— А теперь готовьте народ, я буду толкать речь.

— Ты правда это видела? — пробормотала Изерн ей на ухо.

— Все, что ты можешь об этом знать, — это то, что я говорю. А я говорю, что я это видела!

Изерн подмигнула ей:

— Вот именно. Долгий Взгляд как он есть!

— Слушайте! — крикнул Трясучка, но его шепчущему голосу не хватало силы, и его никто не услышал. — Слушайте!

Однако на второй раз у него получилось еще тише, чем в первый. Он набрал новую порцию воздуха.

— Раскройте уши, гребаные червяки! — завопила Изерн-и-Фейл так громко, что Рикке вздрогнула.

Тем не менее это помогло: воцарилась тишина, и все повернулись к ней. Так много лиц! Они заполонили всю площадь и прилегающие улицы. Рикке еще не доводилось видеть столько своих людей, собравшихся в одном месте. Она даже не знала, что их у нее так много. У нее защемило сердце при виде того, сколько их явилось по ее слову. Взбираясь на стену рядом с Изерн, она подумала о том, как гордился бы ею отец, и ощутила комок в горле. Рикке откинула капюшон накидки, которую она смастерила из красной тряпки, подаренной Савин, и попыталась придать более жизнерадостный вид своим засаленным волосам, расчесав их ногтями.

— Вы все знаете, что я одна из вас! — крикнула она немного осипшим голосом. — Я согласна, что в последнее время выгляжу малость странновато, и, может быть, я действительно малость странная девчонка, но все равно вы знаете, что я одна из вас. Я родилась здесь, в Уфрисе. Росла в Уфрисе. И надеюсь умереть здесь же, в Уфрисе! Правда, хотелось бы, чтобы это произошло попозже, не прямо сейчас.

В толпе засмеялись, кое-кто одобрительно заухал, несколько человек принялись выпивать за ее здоровье. Рикке махнула рукой, утихомиривая их.

— Мой отец сделал все что мог, чтобы эта земля оставалась свободной!

— Ищейка! — заревел кто-то, и толпа уважительно загомонила, повторяя его имя.

— Всю свою жизнь он сражался за то, чтобы мы могли сами выбирать свой путь. И, однако, гляньте: мы снова застряли посередине между Союзом и Севером! Как будто мы стоим разными ногами в двух лодках и вот теперь их разносит течением, так что, если мы поскорее не прыгнем в одну или в другую, нас разорвет пополам! — Она скорчила гримасу, ухватившись за свою промежность. — Да еще и в самом чувствительном месте!

Люди снова засмеялись. Если они смеются — ты наполовину у цели, так говорил ей отец.

— Но теперь у нас есть шанс завоевать себе свободу насовсем! — Она протянула руку, словно перед ней в воздухе висело что-то, до чего она почти могла дотянуться. — Вот она! Прямо перед нами! Все, что от нас требуется, — это достаточно духа, чтобы ее взять. И мы возьмем ее! Я знаю, что мы ее возьмем!

Рикке сложила колечко из большого и указательного пальцев, поднесла к левому глазу и воззрилась на людей сквозь него.

— Я видела это!

Она вскинула руки вверх, и люди взревели в один голос и принялись подбрасывать в воздух свои копья, объединенные ждущим их великим приключением. Готовые рискнуть всем, чтобы ухватить этот шанс. Они все еще шумели, когда Рикке соскочила со стены.

— Хорошая речь, — прохрипел Трясучка, поглаживая натруженное горло.

— Да уж, — пробормотала Рикке. — Но никто еще не умер от разговоров о битвах. — Она тоже потерла шею, словно надеялась изгнать скопившуюся там нервозность. — Сражаться в них — совсем другое дело.

Дождь, начавшийся вскоре после рассвета, сыпался на кипящие толпы воинов. Воинов, собравшихся со всех земель Севера, где Стура Сумрака звали королем, — а других на Севере почти и не было.

Здесь были жилистые бонды в клепаных кожаных куртках, с копьями или луками. Здесь были кряжистые карлы в начищенных кольчугах, с топорами и щитами. Здесь были Названные, чьи шлемы, рукояти мечей и сбруя сверкали драгоценными камнями. Здесь были вольные охотники с далекого Севера в мехах и боевой раскраске. Здесь были татуированные дикари из-за Кринны со своими кривыми штандартами из костей и шкур. Тысячи и тысячи народу.