— Это верно, — признала Рикке. — С Черным Кальдером нам придется разбираться самим. И, в отличие от его отпрыска, он поистине заслужил свое имя.

— Хитростью, коварством и безжалостностью, — подтвердила Изерн. — Качествами, которые очень любит луна.

Трясучка глянул на трон Скарлинга.

— У всех сильных людей или умных людей с большим и грозным именем есть одна проблема, — сказал он, и, разумеется, должен был знать, что говорит. — Люди всегда держат кулаки наготове, чтобы с тобой схлестнуться.

Гвоздь кивнул, подтверждая его слова:

— Я иногда очень хочу, чтобы люди обо мне никогда не слышали. Казаться маленьким, казаться глупым, не иметь имени — что ж… тогда у тебя появляются шансы.

— Хмм… — Рикке побарабанила ногтем по подлокотнику Скарлингова трона. Поковыряла исцарапанные, поблекшие слои краски, которые ковыряли поколения правителей до нее. Может, даже сам Скарлинг Простоволосый, почему бы и нет. — Лучшая сила — это выглядеть слабым, а?

— О чем ты думаешь? — спросил Трясучка.

— О том, что сказал бы мой отец, после того как оправился бы от потрясения, что видит меня в этом кресле.

Рикке подняла взгляд:

— Сидеть на троне — в этом нет ничего особенного. Вот остаться на нем сидеть — это дело похитрей.

В чем-то это было неожиданностью — слышать, что птицы по-прежнему поют. Видеть, что солнце по-прежнему встает, чувствовать, что ветер по-прежнему дует.

Однако жизнь продолжалась. Орсо глубоко вздохнул. В воздухе до сих пор чувствовался слабый тошнотворный привкус сражения.

— Жизнь всегда продолжается, — пробормотал он.

Впрочем, не для всех. Мертвые были повсюду. Дальше к северу они валялись поодиночке, но чем ближе к гуще сражения, тем щедрее они были рассыпаны, образовывая заторы, завалы, даже целые холмы. Возможно, люди испытывают потребность ползти к другим людям, пока в них еще остается дыхание. Возможно, даже мертвецам требуется компания.

Собиратели трупов трудились с самой зари. Целые отряды таскали мертвые тела — за руки, на носилках, на повозках, — складывая в аккуратные кучи в углах полей. Там пленные, ставшие могильщиками поневоле, усердно долбили землю кирками и лопатами, копая ямы достаточного размера, чтобы туда все поместились. Тем временем вокруг деловито кружили невесть откуда взявшиеся падальщики — мухи, вороны и люди, — исследуя столь небывалый урожай тел, пока с него еще можно было чем-то поживиться. Избавление от людей, ставшее индустрией, в соответствии с обезличенным духом нового времени.

— Столько труда, — проговорил Орсо. — Столько усилий. Столько изобретательности, отваги, борьбы — и что в итоге? Трупы.

— Поистине, — задумчиво сказал Пайк, — немногие вещи обладают такой притягательностью вначале и так отвратительны в конце, как сражения.

Пожары в Стоффенбеке уже угасли, но над обгорелыми руинами еще поднимался дым, пятная мучнисто-белое небо. Живописный городок превратился в развалины, от нескольких замечательных старых домов остались лишь почерневшие остовы, крытый рынок теперь зиял навстречу небесам, часовая башня была безвозвратно изувечена пушечными ядрами. От красочного убранства в честь визита Орсо не осталось и следа.

Рукстед мрачно смотрел на каменистый утес, над которым еще торчали вчерашние пушки, словно зубцы железной короны.

— Мир меняется, это уж точно. Теперь человек может поднести искру к какому-то порошку, и в тысяче шагов от него другого человека разрывает на части. А ведь было время, когда ты, по крайней мере, должен был посмотреть им в глаза!

— И это было лучше? — спросила Вик.

— Победы всегда имеют свою цену, — спокойно произнес Сульфур. — Когда мой господин вернется из своей деловой поездки на Запад, я не сомневаюсь, что он будет полностью удовлетворен таким исходом.

— Чудесно, — пробормотал Орсо. — Я сумел организовать убийство в таких масштабах, чтобы удовлетворить даже Первого из магов!

У него не хватало глаз, чтобы оценить размеры побоища. Он переводил взгляд от одного края поля к другому, пытаясь осознать его масштаб.

— Сколько людей здесь полегло, как вы думаете?

— Сотни, — выдохнул Хофф, округлив глаза.

— Может быть, и тысячи, — безразлично поправил Пайк. — Но в основном это потери со стороны мятежников.

Орсо находил в этом мало утешения. Бóльшая часть мятежников тоже были гражданами Союза. Его подданными. Они сражались храбро, преданно, имея на то веские причины. Однако на войне имеет мало значения, кто прав. Гораздо важнее, кто оказался более удачлив. Если бы кавалерия не подоспела вовремя, возможно, это Лео дан Брок сейчас качал бы головой, глядя на поле битвы. Впрочем, Орсо сомневался, что у Молодого Льва хватило бы воображения.

— Неужели оно действительно того стоило? — помимо воли вымолвил он.

— Что стоило, ваше величество? — уточнил Пайк.

— Да что угодно. — Орсо махнул ослабевшей рукой в сторону побоища. — Неужели что угодно может стоить вот этого?

— Они не оставили нам другого выбора, — пророкотал Рукстед. — Вас едва ли можно назвать агрессором, ваше величество.

— Я сыграл в этом свою роль, — угрюмо отозвался Орсо. — Если им так уж понадобилась моя треклятая корона, я вполне мог бы просто отдать им ее. Не то чтобы мне так уж нравилось носить эту чертову штуковину…

Он оглядел невеселые лица своих приближенных. Вероятно, это не было похоже на победную речь, которую они надеялись услышать. В особенности Сульфур, который стоял, задумчиво хмуря брови.

— Но я подозреваю, что ваш господин посмотрел бы косо, если бы я отрекся от престола без его дозволения.

Маг склонил голову:

— Если бы нам пришлось потерять ваше величество, трудно представить, насколько велико было бы его сожаление.

Это поистине было трудно представить. Орсо вообще сомневался, что Байяз способен на подобные чувства.

— Перед нами стоит и множество практических задач, — вставил Хофф, поспешно меняя тему. — У нас огромное количество пленных, с которыми надо что-то делать.

— В основном ополченцы Открытого совета. — Рукстед презрительно хмыкнул. — Язык не поворачивается назвать их солдатами. И инглийцы тоже есть.

— В том, что касается рядового состава, я склоняюсь к милосердным решениям, — сказал Орсо. — У нас достаточно своих бойцов, которых нужно хоронить.

Пайк кивнул.

— Денежные взыскания, клятва верности и принудительный труд могут иметь гораздо бóльшую ценность, чем массовые казни.

— При условии, что это милосердие не распространится на зачинщиков, — добавил Сульфур. — Правосудие должно пасть на головы виновных, как молния! Как это было в Вальбеке.

Орсо поморщился при этом воспоминании, но не стал возражать.

— А что там северяне?

— Отступают к своим кораблям в полном беспорядке, — ответил Рукстед. — Преследуемые нашей кавалерией.

— Пускай улепетывают. Я не хочу больше тратить жизнь ни одного союзного солдата на этих мерзавцев.

Говоря по правде, Орсо вообще потерял вкус к трате чьих-либо жизней, будь то граждане Союза или северяне, собаки или блохи.

— Мы позаботимся, чтобы каждый из этих свиней был либо выгнан с нашей земли, либо остался в ней лежать!

— О самом Стуре Сумраке пока что нет известий, — заметил Пайк. — Боюсь, что, возможно, мы еще услышим это имя.

— Большого Волка мы успеем усмирить в другой раз. — Орсо немного помолчал, хмуря брови. — Так в Колоне не было неприятностей с ломателями?

Рукстед почесал бороду.

— Ни шепотка. Если там где-то и есть ломатели, то они сидели тихо как мыши, пока мои люди были в городе.

— Мы не можем рисковать, — сказал Пайк. — Сегодня же вечером мы с инквизитором Тойфель отправимся в Вальбек. Надо убедиться, что в городе… чисто.

Еще недавно от этого слова Орсо бы пробрал мороз по коже, но возможно, сражение смыло с него всю отцовскую добродушную нерешительность, обнажив жесткую сердцевину материнского хладнокровного высокомерия. Сейчас задача состояла в том, чтобы собрать Союз воедино. Чего бы это ни стоило.