Изнутри лачуга представляла собой один сплошной кавардак. Свет единственной лампы с трудом пробивался сквозь завесу трубочного дыма. Слышались выкрики на нескольких языках и смех. Два крепких северянина боролись, может, понарошку, а может, намереваясь убить друг друга, люди то и дело отскакивали от них. Два уроженца союза и имперец негодовали, что стол, за которым они резались в карты, толкнули и бутылки их едва не свалились. Трое стирийцев, развалившись на тюфяке в углу, передавали друг другу трубку с «дурью», находясь на тонкой грани между сном и явью. Балагур сидел, скрестив ноги, и раз за разом выбрасывал кости, наблюдая с выпавшими очками с такой сосредоточенностью, будто на гранях вот-вот появятся ответы на все вопросы мира.

— Постойте… — пробормотал Темпл, запоздало осознав слова Коски. — Моим?

— А кто из них больше подготовлен? У кого самое лучшее образование, мальчик мой? Ты очень похож на меня, Темпл, я всегда это говорил. Великие люди часто движутся в одном и том же направлении. Это Столикус сказал?..

— А вы?

— Мозги, мальчик мой, мозги. — Коска пригладил засаленные седые волосы. — Твои моральные препоны иногда бывают излишне жесткими, но они, как правило, смягчаются, когда приходится делать нелегкий выбор. Ты можешь красноречиво говорить, умеешь выявлять слабости людей, и, самое главное, ты разбираешься в законах. Решение вопросов силой выходит из моды. Я имею в виду — для него всегда найдется место, но законы, Темпл, всегда обеспечат тебя деньгами.

— А как насчет Брачио?

— Семья в Пуранти.

— Правда? — Темпл глянул на Брачио, который усиленно тискал толстуху из народа кантиков. — Он никогда не упоминал…

— Жена и две дочери. Кто станет говорить о семье с отребьем вроде нас?

— А Димбик?

— Тьфу! Он же напрочь лишен чувства юмора.

— Джубаир?

— Разума, как у сливового желе.

— Но я не боец! Я — сраный трус!

— Замечательное качество для наемника. — Коска задрал подбородок и поскреб шею желтыми ногтями. — Я достиг бы большего, если бы уважительно относился к опасностям. Не думай, что тебе придется лично размахивать сталью. Главная работа — разговоры. Бла-бла-бла и широкополые шляпы. Важно знание, когда можно не держать слово. — Он погрозил кривым пальцем. — Я всегда был чертовски порывист. Чертовски мягок. Но ты… Ты подлый ублюдок, Темпл.

— Я?

— Ты бросил меня при удобном случае и нашел новых друзей. Потом, когда почуял выгоду, бросил их и вернулся без каких-либо объяснений!

— У меня было ощущение, что в противном случае вы бы меня убили, — попытался оправдаться Темпл.

— Это мелочи! — отмахнулся Коска. — Я решил, что через какое-то время ты станешь моим преемником.

— Но… меня никто не уважает.

— Потому, что ты сам себя не уважаешь, Темпл. Сомнения и нерешительность. Ты слишком много переживаешь. Но в конце концов тебе придется что-то решать, иначе ты не решишься никогда. Преодолей это, и ты станешь прекрасным генералом. Одним из великих людей. Лучше меня. Лучше Сазайна. Даже лучше, чем Муркатто. Но тебе следовало бы поменьше пьянствовать. — Коска отбросил пустую бутылку и зубами вытащил пробку из следующей. — Дурная привычка.

— Я не хочу так жить дальше, — прошептал Темпл.

— Ты все время так говоришь. А все равно ты здесь.

— Надо отлить, — пошатываясь, поднялся Темпл.

Ледяной воздух толкнул его с такой силой, что он едва не упал на одного из охранников, стоящего с кислым лицом из-за необходимости оставаться трезвым. Темпл прошел вдоль деревянного борта чудовищного фургона Наставника Пайка, размышляя, насколько он близок сейчас к несметным сокровищам, мимо бодрствующих лошадей, из ноздрей которых валил пар, сделал несколько нетвердых шагов к деревьям, чтобы смолкли звуки попойки, сунул бутылку в снег и расстегнул штаны непослушными пальцами. Было дьявольски холодно. Запрокинув голову, он смотрел на небо, где сияли яркие звезды поверх черных очертаний веток.

Капитан-генерал Темпл. Как мог бы оценить это Хаддиш Кадия? Как мог оценить это Бог? Ведь он всегда хотел как лучше.

Только лучшее всегда оказывалось полным дерьмом.

— Бог! — выкрикнул он в небо. — Ты там, ублюдок? — Вполне возможно, Он был тем самым скаредным убийцей, о котором толковал Джубаир. — Тогда… дай мне знак, что ли? Маленький такой знак. Настав меня на путь истинный. Толкни меня тихонько локтем.

— Сейчас я тебя как толкну локтем.

Он застыл на миг, продолжая отливать.

— Бог? Это ты?

— Нет, дурень.

Послышался скрип — кто-то вытащил его бутылку из снега.

Темпл обернулся.

— Я думал, ты уехала.

— Вернулась. — Шай подняла бутылку и отхлебнула из горлышка. Половина ее лица пряталась в темноте, а вторая освещалась пламенем костров. — Думала, ты оттуда никогда не выйдешь, — сказала она, вытирая губы рукавом.

— Ты ждала?

— Немножко. Ты напился?

— Немножко.

— Это хорошо для нас.

— Это хорошо для меня.

— Я вижу. — Она быстро оглядела его с ног до головы.

Темпл понял, что стоит с расстегнутыми штанами, и принялся возиться с завязками.

— Если хотела взглянуть на мой конец, могла бы просто попросить.

— Несомненно, эта штука надолго западает в память, но я приехала не за ней.

— Нашлось окно, через которое можно выпрыгнуть?

— Нет. Но мне может понадобиться твоя помощь.

— Может?

— Если все пройдет гладко, ты вернешься и будешь заливать свое горе.

— У тебя часто все идет гладко?

— Нечасто.

— Это, наверное, будет опасно?

— Немного.

— Правда, немного?

Она отпила из бутылки.

— Неправда. Много.

— О, Боже… — пробормотал он, потирая переносицу и желая, чтобы темный мир перестал вертеться. Вечные сомнения — вот главная его беда. Нерешительность. Излишнее волнение. Он пожалел, что много выпил. Тут же пожалел, что мало выпил. Он ведь просил знак свыше, верно? А почему он просил знак свыше? Да просто был уверен, что никогда его не получит.

— Что ты задумала? — спросил он очень тихо.

Экзекутор Вайл просунул палец под маску, чтобы почесать мелкие потертости. Не худшая часть работы, и все же не очень…

— Э, это, того вот… — Он перетасовал карты, как будто это могло сделать его руку более удачливой. — Я осмелюсь предположить, что она уже кого-то нашла к этому времени.

— Если у нее есть здравый смысл, — согласился Пот.

Вайл хотел стукнуть кулаком по столу, но испугался, что ушибется, и отдернул руку.

— Вот это я называю предательством! Мы, как предполагалось, должны присматривать друг за другом, а ты все время достаешь меня!

— Я никогда не обещал, что не буду доставать тебя, — сказал Пот, сбрасывая карты и вытаскивая две новые из колоды.

— Уважение к его величеству, — отчеканил Болдер. — Повиновение его высокопреосвященству, безжалостное искоренение всякого рода мятежей, но ни слова о том, чтобы за кем-то присматривать.

— Но согласитесь, это неплохая идея, — проворчал Вайл, снова поднимая неудачливую руку.

— Ты путаешь выдуманный тобой мир с тем, чем он является на самом деле, — заметил Болдер. — В который раз.

— Немного дружбы — все, о чем я прошу. Мы все в одной лодке, причем дырявой.

— Тогда черпай воду и прекрати ныть. — У Пота под маской тоже пряталась ссадина. — До сих пор ты только хныкаешь. Еда. Холод. Болячки под маской. Твоя невеста. Мой храп. Привычки Болдера. Суровость Лорсена. Этого достаточно, чтобы любой человек рассвирепел.

— Даже если трудностей не больше, чем в самом начале, — поддержал его Ферринг, который, не принимая участия в игре, сидел большую часть времени, взгромоздив ноги на стол. Он мог предаваться ничегонеделанью просто противоестественно долго.

— Твои сапоги — самая гребаная трудность, — глянул на него Пот.

— Сапоги как сапоги, — Ферринг ответил пронзительно-синим взглядом.