Окинув напоследок пораженных дам яростным взглядом, Джезаль вихрем развернулся и покинул гостиную.

Черт, он ушиб руку!

Занимался серый рассвет, из сумрака проступали мрачные контуры Карлеона. Звезды погасли, но луна все еще висела над самыми верхушками деревьев — так низко, что, казалось, можно было попасть в нее из лука.

Вест не смог уснуть и всю ночь провел в полудреме, что сопутствует измождению. Какое-то время, отдав распоряжения, он просидел во тьме при свете одной лампы, пытался писать письмо сестре. Хотел извергнуть на бумагу извинения, просить прощения. Он долго сидел, держа перо над пергаментом… Слова не шли. Он хотел выразить чувства, однако стоило сесть за стол, как внутри образовалась холодная пустота. Уютные таверны Адуи, партии в карты на залитом солнечным светом внутреннем дворике, ехидная улыбка Арди… все это он будто утратил тысячу лет назад.

Северяне состригали траву под стенами крепости, и клацанье ножниц отзывалось в памяти неверным эхом, как будто Вест слышал садовников Агрионта. Они готовили круг диаметром в дюжину шагов, выстригая все до основания. Площадку, как он понял, где состоится поединок. Спустя час, максимум два, здесь решится судьба Севера. Очень похоже на фехтовальный круг, только на нем вот-вот прольется кровь.

— Варварский обычай, — буркнул Челенгорм, видимо, думая о том же, о чем и Вест.

— Разве? — прорычал Пайк. — Мне он представляется очень даже цивилизованным.

— Цивилизованным? Когда двое бьются насмерть перед толпой?

— Лучше так, чем если бы насмерть билась толпа. Должен умереть только один? Это хороший способ закончить войну, я считаю.

Челенгорм поежился и подул себе на руки.

— И все-таки… Слишком многое зависит от поединка. Что если Девятипалый проиграет?

— Тогда, полагаю, Бетод будет свободен, — невесело ответил Вест.

— Он же вторгся в Союз! Из-за него погибли тысячи! Он заслуживает казни!

— Люди редко получают то, чего заслуживают.

Вест подумал об останках принца Ладислава, что гнили сейчас где-то в пустоши. Порой ужасные преступления остаются безнаказанными, а некоторые — по странному велению судьбы — вознаграждаются.

Он резко остановился, заметив человека, что сидел на склоне холма, спиной к городу. Вест едва не прошел мимо, так тихо и неподвижно сидел человек, накинув на плечи потертый плащ.

— Я вас догоню, — сказал новоиспеченный маршал помощникам и сошел с тропинки. Под ногами хрустела прибитая инеем трава.

— Бери стул. — Пар от дыхания окутал потемневшее лицо Девятипалого.

Вест опустился на холодную землю подле него.

— Готов?

— Десять раз я уже это делал и не могу сказать, чтобы был готов хоть к одному. К такому вообще нельзя приготовиться, способа нет. Хотя есть одна метода: сиди, коротай время и старайся не надуть в штаны.

— Да уж, не дело выходить в круг в мокрых портках.

— Не дело. Впрочем, лучше в штаны надуть, чем без башки остаться.

И то правда. Вест, разумеется, слышал о поединках северян. Мальчишки в Инглии постоянно рассказывали друг другу страшные истории о них, но как все происходит на самом деле, Вест не знал.

— Как это происходит?

— Сначала расчищают круг земли, вдоль границы которого становятся щитники. Половина с одной стороны, половина с другой. Они не дадут бойцам покинуть круг до конца поединка. Кого убили, тот проиграл… если, конечно, победитель не соизволит проявить милосердие. Сегодня, впрочем, шансов на это практически нет.

И это — правда.

— На чем бьетесь?

— Каждый приносит в круг что-нибудь, что угодно. Потом раскручивают щит, и победитель выбирает оружие по вкусу.

— То есть, тебе может выпасть биться оружием соперника?

— Такое случается. Я убил Шаму Бессердечного его же мечом, а меня пронзили копьем, которое я принес на бой с Хардингом Молчуном. — Он потер живот, будто в брюхе у него проснулась боль от старой раны. — Хотя напороться на свое копье — не больнее, чем на чужое.

Вест задумчиво погладил себя по животу.

— Да.

Они некоторое время просидели в молчании.

— Хочу попросить тебя об одолжении.

— Говори.

— Возьмешь со своими друзьями щиты за меня?

— Мы? — Вест моргнул и глянул в сторону карлов, что стояли в тени Карлеона. Их тяжелые круглые щиты казались неподъемными. — Ты уверен? Я такого сроду в руки не брал.

— Может, и так, но ты хотя бы знаешь, на чьей ты стороне. Среди северян много тех, кому я не доверяю. Кое-кто из них до сих пор не решил, кого ненавидит больше — меня или Бетода. Хватит и одного такого, чтобы пихнуть меня, когда надо подтолкнуть или дать мне упасть, когда надо бы поддержать. И все закончится. Для меня уж точно.

Вест выдохнул, надув щеки.

— Сделаем, что сможем.

— Вот и хорошо. Хорошо.

Дальше они сидели молча. Луна тем временем спускалась за черные холмы, за черные деревья, постепенно тускнея.

— Скажи, Свирепый, ты веришь, что человек должен платить за содеянное?

Вест резко посмотрел на Девятипалого, и в его мозгу родилась внезапная мысль, что северянин имеет в виду Арди или Ладислава, или, может, обоих. Впрочем, нет, Девятипалый имеет в виду собственные грехи. О таких любой заговаривает, дай ему шанс. Глаза его блестели не укоризненно, а виновато. Каждому есть чего стыдиться, от чего не уйти.

— Может быть. — Вест прочистил пересохшее горло. — Порой я в этом не уверен. Все мы жалеем о каких-то поступках.

— Да, — согласился Девятипалый. — Наверное.

Молча они смотрели, как на востоке рождается заря.

— Пошли, вождь! — прошипел Доу. — Какого хрена ждем?

— Еще не пора! — сплюнул в ответ Ищейка. Он отодвинул мокрые от росы ветки и взглянул на стену, что стояла в сотне шагов, по ту сторону луга. — Слишком светло. Подождем, пока эта хренова луна опустится ниже, и вот тогда побежим.

— Темнее не станет! Мы перебили уйму людей Бетода, и оставшихся он расставил по стене. Стена длинная, людей мало — дозор из них, как из грязи — дубина.

— Хватит и одного…

В следующее мгновение Доу уже несся по лугу, открытый для взоров каждого, словно кучка дерьма — на заснеженном поле.

— Дерьмо! — беспомощно выдохнул Ищейка.

— Угу, — ответил Молчун.

Оставалось сидеть и ждать, пока Доу истыкают стрелами. Ждать, пока на стене не забьют тревогу, не запалят факелы, и вылазка отправится коту под хвост. Тем временем Доу преодолел остаток подъема и скрылся в тени под стеной.

— У него получилось, — произнес Ищейка.

— Угу, — ответил Молчун.

Удача вроде улыбнулась Доу, но Ищейка не спешил радоваться. Предстояло провернуть тот же трюк, а везло ему всегда меньше, чем Доу. Он посмотрел на Молчуна — тот лишь пожал плечами, и вдвоем они выбежали из рощи на луг. Ноги у Молчуна были длиннее, и вскоре он, топая, вырвался вперед. Почва тут была много мягче…

— А! — Ищейка по щиколотку утонул в грязи и рухнул лицом в жижу. Поднялся, хватил ртом воздух и, спотыкаясь, пробежал остаток пути. Мокрая и холодная рубаха липла к телу. Остановившись, он присел под стеной на корточки и принялся выплевывать траву и грязь.

— Никак споткнулся, вождь? — ухмыльнулся в тени Доу.

— Ты, безголовый ублюдок! — прошипел в ответ Ищейка, чувствуя, как в груди разгорается гнев. — Нас из-за тебя могли порешить!

— Еще успеют.

— Т-ш-ш-ш. — Молчун поднял руку, призывая к молчанию.

Ищейка прижался к стене; тревога быстро погасила гнев. Наверху тем временем послышались голоса, мелькнул отсвет лампы. Ищейка ждал, но больше звуков — кроме дыхания Доу и биения собственного сердца — не услышал. Часовые прошли мимо, и снова стало тихо.

— Скажи еще, что это не разогрело кровь в жилах, вождь, — прошептал Доу.

— Нам повезло, что разогретая кровь из нас не хлещет.

— Что дальше?

Скрипя зубами, Ищейка утер грязь с лица.

— Дальше — ждем.