Но Пайк вовсе не выглядел озабоченным. С каким-то, даже можно сказать, оживлением он припустился рысцой впереди всех через покинутую площадь, мимо пустующих пьедесталов статуй, поваленных во время мятежа, направляясь к парадной лестнице банка. Двойная шеренга наемников расступилась, и посередине появились две фигуры. Обе были ей до ужаса знакомы. Толстый человек в хорошем костюме, и рядом с ним высокая худая женщина в платье, кое-как сшитом из разноцветных тряпок, поверх которого была надета изъеденная ржавчиной кираса, с рыжими волосами, подколотыми наверх в полном беспорядке и полыхавшими, словно костер.

— …твою мать, — выдохнула Вик. Ей редко случалось не находить слов, но в данный момент она не смогла подобрать ничего лучшего.

— Виктарина дан Тойфель! — воскликнул Ризинау. Огонь праведной веры сиял в его глазах еще ярче, чем прежде.

— Если я не ошибаюсь, — насмешливо подтвердила Судья. В ее глазах полыхало свирепое пламя безумия. — А такое со мной редко случается.

Сперва Вик подумала, что они угодили в ловушку. Потом Пайк широко раскинул руки.

— Друзья! — воскликнул он, спрыгивая с седла навстречу им. — Дети мои!

Он поцеловал Ризинау в лоб, потом повторил то же самое с Судьей. Все трое улыбались, словно были родственниками, наконец-то воссоединившимися после долгой разлуки. Окружавшие их вооруженные люди застучали по ступенькам древками своих алебард, приветствуя их одобрительным грохотом.

Как часто бывает с головоломками, после того, как Вик угадала ответ, она уже не могла понять, почему не увидела его сразу. Это она угодила здесь в ловушку. Она единственная.

— Вы — Ткач! — выговорила она.

— Это имя, которое я временами использую.

Пайк повел рукой, указывая на старые здания в пятнах сажи, стоявшие вокруг площади, и на новые трубы, возвышавшиеся за их крышами.

— Так много изменилось с тех пор, как я был здесь наставником. Богатые стали еще богаче, а бедные… ну вы и сами видели. Вы жили среди них. Если сердце нации раскрывается в ее тюрьмах, то и вы, и я могли видеть сердце Союза, и мы оба знаем, что оно прогнило. Еще в лагерях я понял, что эту гниль необходимо выжечь. Но только прибыв в Вальбек, я начал мечтать о том… — он прикрыл глаза и глубоко втянул воздух через нос, — …что именно я буду тем, кто это сделает.

Судья выхватила у одного из стражников зажженный факел, и его пламя заплясало в уголках ее черных глаз.

— Так мы можем начинать?

— Я не говорю, что мы можем. — Пайк наклонился к ней: — Я говорю, что мы должны!

— Ха!

С восторженным смешком Судья затанцевала вверх по ступеням, к открытым дверям банка.

— Вы проделали долгое путешествие, сестра Виктарина. — Ризинау положил на ее колено мягкую ладонь. — Возможно, вам стоит спешиться?

Вик осторожно глянула по сторонам, больше из привычки, чем почему-либо еще, — но никакой безумный бросок, даже на лошади, не помог бы ей выбраться отсюда. Она перекинула ногу через седло и спрыгнула на камни площади.

— Я назвал собранных мной единомышленников ломателями, — продолжал Пайк, наблюдая, как Судья подносит факел к пропитанным маслом деревянным панелям банковских дверей. — Не потому, что мы собирались ломать машины, хотя и это мы тоже делали, но потому, что мы собирались сломать государственную машину Союза. Сломать и построить новую. Лучшую.

Языки пламени взвились, принявшись лизать новенькую каменную кладку «Валинта и Балка», и собравшиеся на площади ломатели разразились громкими одобрительными криками.

— Банки обвились вокруг нации, как плющ вокруг дерева, высасывая из нее всю жизнь, извращая все вокруг себя. Поэтому вполне уместно, если разрушение начнется с этого монумента, воздвигнутого в честь эксплуатации. Но оно этим не закончится. — Он повернулся к Вик: — Восстание, которого так боялся Закрытый совет… уже произошло.

— Три дня назад, — подтвердил Ризинау, восторженно потирая руки, — пока король Орсо одерживал свою великую победу над мятежниками. Они хотели, чтобы мы отвлекли королевских слуг, чтобы развязать им руки, а получилось так, что это они отвлекли королевских слуг, развязав руки нам!

— И не только здесь, в Вальбеке, — сказал Пайк. — К этому моменту Колон, и Хольстгорм, и множество более мелких городов Союза тоже должны уже находиться в руках ломателей.

— В руках у своего народа! — пылко вмешался Ризинау, грозя пухлым пальцем. — И Адуя будет следующей! Наше время наконец настало!

Люди разразились еще более громкими криками, чем прежде.

Вик самодовольно думала, что знает, как все обстоит на самом деле. И вот, так просто, все перевернулось с ног на голову.

— И какого черта вы хотите от меня? — спросила она.

— Вы верно служили Глокте, — сказал Пайк. — Фактически ваша служба была превосходной. Поскольку он был единственным человеком, который вам что-то дал в жизни. Даже если это была возможность носить сапоги, а не быть тем, чье лицо топчут сапогами.

Проклятье, он действительно ее понимал. Может быть, не лучше, чем она сама, но вполне неплохо.

— Я хотел бы предложить вам нечто большее.

Молчание затягивалось, прерываемое смехом и возгласами вооруженных ломателей, треском огня, звоном бьющегося стекла.

— Ну же, не томите, — произнесла наконец Вик. По всей видимости, кротостью здесь ничего не добьешься. Ей и прежде это никогда не удавалось. — Что вы мне предлагаете?

— Идите к нам, — сказал Пайк. — Вступайте в ряды ломателей. Верните Союз его народу, помогите нам созидать будущее. Посвятите себя цели, достойной вашей преданности.

— Я перестала верить в цели, когда вышла из лагерей.

— Тем лучше! — Пайк бросил взгляд на Судью, которая как раз швырнула свой факел в дверной проем банка и пятилась вниз по ступеням — тонкая черная фигура на фоне вздымающихся огненных языков, победно потрясающая кулаками над головой. — Любому движению нужны страстные последователи. Но и расчетливые скептики тоже необходимы.

Вик оглядела улыбки на лицах вооруженных людей, освещенные сверху колеблющимся пламенем. В страстных последователях здесь явно не было недостатка.

— А если я откажусь?

— Что ж, уходите. Возвращайтесь к королю Орсо. Продолжайте служить его прогнившему режиму до последних дней. Или бегите, если вам так больше нравится, хоть в далекий Тхонд, к солнцепоклонникам. Мы даем вам свое благословение.

Вик подумала о длинной цепочке повешенных, оставленных Пайком за чертой города несколько месяцев назад. Даже тогда она сочла его чересчур жестоким. А теперь выясняется, что это были его собственные люди! Человек, который вот так запросто способен повесить две сотни своих друзей… на что же он способен с врагами?

Дым уже валил из банковских окон, так что с каждым вдохом она ощущала столь знакомый ей запах Вальбека. Запах гари и гнева.

Может быть, он и не врал. Может быть, если она предпочтет остаться с Орсо, они позволят ей без проблем смыться из города и идти дальше своим путем. Но она не была готова поставить на это свою жизнь.

Если лагеря ее чему-то и научили, так это всегда держаться с победителями.

— Я с вами, — коротко сказала Вик. Зачем тратить лишние слова?

Пайк протянул ей обгорелую руку. За его спиной Вальбекский филиал банка «Валинт и Балк» заполыхал костром, уже во второй раз.

— В таком случае пойдем, сестра Тойфель! Еще многое нужно сделать, если мы хотим дать народу то, что ему необходимо.

— И что же это?

— Перемену. — Пайк положил руку ей на плечо и повел прочь через площадь. — Великую Перемену.

Его августейшее величество король Орсо Первый — Высокий король Союза поневоле, в бытность кронпринцем известный своим праздным образом жизни.

Ее августейшее величество Тереза — вдовствующая королева и мать короля Союза.

Хильди — помощница, камердинер и девочка на побегушках короля Орсо, ранее прачка в борделе.