Аффойю Шенкт не любил, но сюда привел его след. Одних неприятных воспоминаний было маловато, чтобы бросить работу на полпути.

— Здесь?

Кривой закоулочек, затерянный в глубинах старой части города, вдали от оживленных улиц, среди других таких же глухих закоулков, где на стенах красуются непристойные надписи с картинками, посвященные сильным мира сего. Крохотный домишко с облезлыми оконными рамами и просевшей крышей, зажатый между складом и покосившимся сарайчиком.

— Здесь, — прошелестел нищий, обдав Шенкта зловонным дыханием.

— Хорошо. — Тот вложил в грязную ладонь пять скелов. — Держи. — Сжал руку нищего в кулак, обхватил его поверх своим собственным. — И больше сюда не приходи. — Придвинулся ближе, сдавил кулак сильнее. — Никогда.

Затем пересек мостовую и шагнул в запущенный палисадник перед домом. Сердце заколотилось с непривычной быстротой, на лбу выступил пот. Неслышно ступая разношенными старыми сапогами меж сорняков, Шенкт подкрался к освещенному окну. Нерешительно, чуть ли не боязливо заглянул в него. Увидел на потертом красном ковре перед разведенным в очаге огнем троих детей. Двух девочек и мальчика с одинаковыми рыжими волосами. Они играли с ярко раскрашенной деревянной лошадкой на колесиках. Карабкались на нее, то подсаживая друг друга, то отталкивая, и повизгивали от смеха. Шенкт присел перед окном на корточки, не сводя с них завороженного взгляда.

Невинные. Не сформировавшиеся. Имеющие всю полноту возможностей. Им еще не приходилось делать выбор или принимать выбор, сделанный за них. Перед ними еще не закрывались двери, оставляя одну-единственную дорогу. Они еще не вставали на колени. И в этот краткий, исполненный очарования миг могли быть кем угодно…

— Ну-ну. И кто это здесь у нас?

Она смотрела на него, склонив голову набок, с крыши низенького сарайчика. Свет из окна через дорогу выхватывал из темноты прядь рыжих волос, рыжую бровь, прищуренный глаз, веснушчатую скулу, уголок рта, зажатую в руке блестящую цепочку, на конце которой покачивался стальной крест с заточенными краями.

Шенкт вздохнул.

— Надо же, я тебя не заметил.

Она спрыгнула с крыши, приземлилась, звякнув цепочкой, на корточки. Быстро выпрямилась во весь рост, шагнула к нему, поднимая руку.

Шенкт сделал вдох. Медленно, медленно.

Видел каждую черточку ее лица — морщинки, веснушки, крохотные волоски над верхней губой, песочного цвета ресницы, поползшие вниз, когда она моргнула.

Слышал каждый удар ее сердца, мощный, как удар тарана в ворота.

Бум… бум… бум…

Она закинула руку ему за шею и припала в поцелуе к губам. Он обеими руками обхватил ее худенькое тело, крепко прижал к себе. Пальцы ее запутались у него в волосах, цепочка скользнула вдоль спины, крест легонько стукнул по ноге. От поцелуя, нежного, неторопливого, огонь разлился по телу до самых пяток.

Она отстранилась.

— Долго тебя не было, Кэс.

— Знаю.

— Слишком долго.

— Знаю.

Она кивнула в сторону окна.

— Они по тебе скучают.

— Можно мне?..

— Ты знаешь, что можно.

Она ввела его в дом, в узкий коридор, где отцепила от запястья и повесила на крюк свою цепочку с крестообразным ножом. Из комнаты выбежала старшая девочка и при виде Шенкта остановилась как вкопанная.

— Это я, — сказал он сдавленным голосом и медленно шагнул к ней. — Я…

В поисках сестры выглянули остальные двое детишек. Шенкт, не боявшийся ни человека, ни зверя, струсил перед этими детьми. Полез в карман дрожащей рукой.

— У меня для вас есть кое-что. Это Кэсу… — Достал деревянную собачку, и мальчик, носивший его имя, радостно ее схватил. — Это Канди. — Положил птичку в подставленные ладошки младшей девочки, и та уставилась на нее в немом восхищении. — А это тебе, Ти. — Старшей он протянул котенка.

Девочка взяла игрушку.

— Никто меня так не зовет больше, — сказала тихо.

— Прости, что меня долго не было.

Он коснулся ее волос. Она уклонилась, и Шенкт испуганно отдернул руку.

Двинулся было вперед, но, ощутив тяжесть смертоносного серпа, спрятанного под курткой, резко остановился и попятился. На него уставились все трое, сжимая в ручонках резных зверюшек.

— А теперь — спать, — сказала Шайло. — Он еще завтра здесь будет. — Перевела взгляд на него, и между бровей ее собрались складочки. — Будешь, Кэс?

— Да.

Дети захныкали, но она, не слушая, показала на лестницу.

— Спать.

Они медленно и неохотно поплелись наверх. Мальчик — зевая, младшая девочка — понурив голову, старшая — ноя, что ничуточки не устала.

— Я приду попозже и спою вам, — пообещала Шайло. — Будете вести себя тихо, может, и отец подпоет.

Младшенькая улыбнулась ему, выглянув между перил наверху лестницы. Но тут Шайло подтолкнула его в гостиную и закрыла дверь.

— Они так выросли, — пробормотал он.

— Как им и положено. Почему ты здесь?

— Что, я не могу просто…

— Не можешь, и знаешь это. Так почему… — Тут она увидела рубин у него на пальце и нахмурилась. — Кольцо Меркатто?

— Она потеряла его в Пуранти. Где я чуть было не догнал ее.

— Догнал? Зачем?

Он помолчал немного.

— Она оказалась вовлечена… в мою месть.

— Ты и твоя месть. Ты никогда не думал, что мог бы быть счастливым, забыв о ней?

— Камень мог бы быть счастливым, стань он птицей и улети с земли. Но камень не птица. Ты работала на Меркатто?

— Да. И что?

— Где она сейчас?

— Так ты ради этого сюда явился?

— Ради этого. — Он посмотрел на потолок. — И ради них. — Взглянул ей в глаза. — И ради тебя.

Она улыбнулась. От уголков глаз разбежались крохотные морщинки. И он вдруг понял, что до сей минуты сам не знал, насколько они милы ему, эти морщинки.

— Кэс, Кэс… Какой же ты все-таки дурак при всем твоем уме. Вечно ищешь не то, что надо, не там, где надо. Меркатто в Осприи, с Рогонтом. Сразилась там в битве. Это знает каждый, у кого есть уши.

— Я не слышал.

— Ты не слушал. Она теперь в дружбе с герцогом проволочек. Я думаю, он собирается посадить ее на трон Орсо, чтобы было кому попридержать народ Талина, когда он доберется до короны.

— Стало быть, она последует за ним. Обратно в Талин.

— Ну да.

— Стало быть, и мне за ними. Обратно в Талин. — Шенкт нахмурился. — Мог бы и не уезжать. Подождать ее там эти несколько последних недель.

— Так обычно и бывает, когда за чем-то охотишься. Проще дождаться, пока он придет к тебе сам.

— Я был уверен, что ты уже нашла себе другого мужчину.

— Двух. Но надолго они не задержались. — Она протянула ему руку. — Подпеть готов?

— Всегда.

Он взял ее за руку. И, покинув комнату, она потянула его за собой вверх по лестнице.

Рогонт, герцог Осприи, не явился вовремя на поле битвы при Душистых Соснах, но Сальер, герцог Виссерина, все равно имел численный перевес и был слишком горд, чтобы отступить. Тем более что вражескими силами командовала женщина. Он сразился и проиграл, отступил-таки и оставил город Каприле без защиты. Горожане, страшась неизбежного разграбления и надеясь на милосердие, открыли ворота Змее Талина.

Монца в город вошла, но большинство своих людей оставила под стенами. Орсо взял в союзники баолийцев, уговорив их встать под рваные знамена Тысячи Мечей. Бойцами они были свирепыми, но репутацию имели кровавую. Монца сама имела такую же и потому оснований доверять им не видела.

— Я люблю тебя.

— Конечно, любишь.

— Люблю… но не пускай баолийцев в город, Бенна.

— Можешь на меня положиться.

— Полагаюсь. Не пускай баолийцев в город.

На закате она отправилась обратно к Душистым Соснам и скакала три часа, чтобы обсудить за ужином с герцогом Орсо планы на конец сезона.