— Я слышал, мы потеряли рекрута.

В устах Фореста это была дежурная фраза. Ну а как иначе.

— Клайг, — с досадой бросил Танни. — Хотел выучиться на ткача. Вот так, потеряли человека, и где? В сраном болоте! За каким чертом мы вообще здесь?

Низ его мундира сделался кургузым от гадкой жирной парши; он, как мог, ее соскребал и с отвращением откидывал.

— Вы сделали все, что могли.

— Да знаю я, — буркнул Танни.

— Больше вы все равно…

— У него в ранце была часть моего барахла: восемь бутылок крепкого! Мне бы знаешь насколько хватило?

Повисла пауза.

— Восемь бутылок? — Форест медленно повел головой из стороны в сторону. — Ну и субчик же ты, капрал. Двадцать шесть лет в армии его величества, и все не перестаешь меня удивлять. Я вот что тебе скажу: поднимись-ка вон на тот косогор и оцени, в какой мы сейчас глубокой заднице. Может, это как-то отвлечет твои мысли от скорби об утрате. А я пока пойду отслежу, чтобы остальной батальон переправился у нас без дальнейшего потопления бутылок.

И Форест отошел, зашипев попутно на солдат, тянущих из вязкой слякоти дрожащего мула. Танни еще с минуту постоял, тихо ярясь, но яриться-то в сущности было не на кого.

— А ну, Желток, Летерлистер, Уорт, все ко мне!

Желток встал, распахнув глаза.

— Уорт, он, это…

— Наверно, еще не все из себя выдавил, — рассудил Ледерлинген, с озабоченным видом выуживая из ранца всякие промокшие предметы и развешивая их по ветвям для просушки.

— Да уж как пить дать. Чем ему еще заниматься? Тогда дождись его. А ты, Желток, давай за мной, и не вздумай мне сдохнуть на полдороге.

Он начал подниматься по косогору, брезгливо ощущая, как трутся задубевшие от подсохшей грязи штаны. По пути он сердито распинывал куски дерева.

— А мы разве не должны идти тихо? — опасливо прошептал Желток. — Вдруг наткнемся на врага?

— Где ты его нашел, врага! — проворчал Танни. — Скорее уж напоремся еще на один чертов батальон, который всего-навсего сдал по Старому мосту и оказался на месте впереди нас, весь чистенький-сухонький. Вот уж картинка будет, а?

— Не могу знать, господин, — пропыхтел рекрут, чуть ли не на четвереньках заползая на глинистый склон.

— Капрал Танни! Сколько учить можно! А тебя не спрашивают. Ох, они и разоржутся, когда увидят, какой у нас видок. Ох и позубоскалят!

Они приближались к деревьям. За ветвями проглядывал отдаленный холм с торчащими по верху камнями.

— По крайней мере, мы как раз в нужном месте, — пробурчал капрал.

И добавил себе под нос:

— Нужном от слова «нужник». Мокрые, грязные, голодные и нищие. Ну генерал Челенгорм, разъядри тебя в пупок. Срать солдату на голову — это я понимаю, но чтобы вот так…

Земля за деревьями отлого шла вниз. Судя по обилию пней и молодого подлеска, здесь когда-то трудились лесорубы, после них остались брошенные гниющие лачуги. Дальше бежала мелкая речушка, чуть шире ручья — на юг, в то кошмарное болото, через которое они только что перешли. С той стороны нависал глинистый берег, от него плавно поднимался травянистый склон, где какой-то пекущийся о границах селянин выложил из камней неровную стенку. Над стенкой в предзакатном солнце поблескивали копья. Судя по всему, тот самый батальон, что оказался впереди. Только непонятно, почему он с северной стороны стены.

— Капрал, а что там за…

— Я тебе сказал: тише воды.

Танни оттащил Желтка в заросли и вынул окуляр — изящный, складной, из меди — выиграл в квадраты у офицера из Шестого полка. С ним он продвинулся чуть вперед, где в кустах имелась прореха. Изгиб рельефа за речкой не мешал видеть, что ряд копий тянется по всей длине стены, насколько хватает глаз. А еще Танни разглядел шлемы. И дым, вроде как от костра. Потом он увидел человека, который забрел в ручей с подобием удочки из копья с примотанной тетивой. Человек был раздет до пояса, с растрепанными волосами — по виду, не солдат Союза. От того места, где засели капрал с рекрутом, его отделяли сотни две шагов.

— Ого, — выдохнул Танни.

— Это что, северяне? — прошептал Желток.

— Они самые. Да не один-два, а тьма-тьмущая. А мы, получается, как раз у них на фланге.

Танни протянул подчиненному окуляр, наполовину уверенный, что тот будет пялиться в него не с того конца.

— Но откуда они взялись?

— А ты как думаешь? С севера, вестимо, — он выхватил окуляр обратно. — Надо будет кому-то отправиться назад. Чтобы те, кто выше на навозной куче, знали, куда мы воткнулись.

— Они, наверно, и так уже знают. Ведь они тоже должны были натолкнуться на северян? — в голосе Желтка, и так-то не особенно спокойном, прорезалась истерическая нотка. — А? Разве нет? Ведь должны были, всяко!

— Кто знает, Желток, кто знает. Это же битва. Тут уж кто кого.

Еще не договорив, Танни с растущим беспокойством понял, насколько его слова правдивы. Да, речь идет именно о битве. И, может статься, очень даже кровопролитной. Северянин выбросил на бережок блеснувшую живым серебром рыбину на конце удочки. Из-за стены показались, по видимости, его друзья в приподнятом настроении — что-то с улыбками орут, машут. Если бой уже был, то по всему видно, что победа оказалась за ними.

— Танни! — сзади, согнувшись, сквозь кусты пробирался Форест. — Северяне по ту сторону ручья!

— Знаю. Да еще и рыбачат, хочешь верь, хочешь — нет. За той вон стенкой так и кишат.

— Один парень у нас влез на дерево. Говорит, что видел на Старом мосту всадников.

— Так они взяли мост?

Вот те на. Выходит, если они покинули ту долину с потерями не большими, чем восемь бутылок крепкого, то это еще везение.

— Но если они перейдут мост, мы окажемся отрезаны!

— Я понимаю, Танни. Соображаю, не дурак. Надо отправить нарочного обратно к генералу Челенгорму. Кого-нибудь отрядить. И сидеть, черт, тише воды ниже травы!

И Форест пополз обратно.

— Кому-то надо будет лезть через болота? — ужаснулся шепотом Желток.

— А ты что, летать умеешь?

— Я? — паренек посерел. — Я не могу, капрал Танни. Не могу… Сейчас, после Клайга… просто не могу!

Танни пожал плечами.

— Но ведь кому-то надо. Ты перелез сюда, значит, как-то перелезешь и обратно. Главное, держись травянистых участков.

— Капрал!

Ухватив Танни за грязный рукав, Желток придвинулся чуть ли не вплотную. Голос понизился до вороватого, интимно-заговорщического — тот самый тон, что так ласкает ухо. Тон, которым вершатся сделки.

— Вы говорили, если мне чего когда понадобится…

Влажные глаза рекрута стреляли налево и направо, не смотрит ли кто. Рука, нырнув за пазуху, появилась с плоской оловянной фляжкой и вдавила ее в ладонь Танни. Капрал вынул пробку, нюхнул и, аккуратно запечатав, сунул фляжку за пазуху, но уже себе. И кивнул. Потерянному в болоте, понятно, не замена, но, как говорится, на безрыбье…

— Летерлинкер! — позвал он змеиным шепотом, выбираясь из кустов. — Срочно нужен доброволец!

— Именем мертвых, — удрученно бормотал Зоб, прихрамывая.

Их было с избытком, разбросанных по северному склону холма. А с ними еще и раненых, стонущих, подвывающих и причитающих характерным образом — звук, от которого у Зоба с каждым годом все сильнее свербило в зубах. Самому хотелось выть, умолять бедолаг, чтобы заткнулись, и брал стыд за то, что такие мысли приходят в голову, ведь он сам так вот немало отвыл за минувшие годы, и, кто знает, может, предстоит еще.

Гораздо больше мертвых было вокруг верхней стены. Столько, что можно ступать по ним хоть до самой чертовой вершины, ни разу не коснувшись истерзанной травы. Воевавшие по разные стороны теперь свалены в одну кучу — бездыханные и те, что еще кое-как дышат, а иные давно остыли. Вон молодой солдатик Союза испустил дух лицом к земле, а задницей к небу; косится на Зоба с растерянной неловкостью: дескать, дядя, ты б меня хоть перевернул, уложил как-нибудь подостойнее.