— Ладно, все виноваты. Но ты, смотрю, наконец усвоил урок: ни на что не надеяться. Жизнь если чему и учит, так ждать только худшего.

— Думаю, надо смотреть правде в глаза.

— Это ты умеешь. В конце концов все обернулось не так уж и плохо. Ты снова с нами.

— С вами, да. — Логен тяжело вздохнул. — Вернулся к войне, дрянной жрачке и ползаю на брюхе по лесу.

— Лес, — фыркнул Тул и тут же расплылся в широкой улыбке. — И что меня в него тянет?

Логен отпил глоток из фляги и вернул ее Тулу. Тот тоже приложился к горлышку. Затем оба посидели немного в молчании.

— Веришь, нет, но я не просил этого, Тул.

— Никто не просил, уж такова наша судьба. Хотя это не значит, что мы этого не заслужили, да? — Тул хлопнул широкой ладонью Логена по плечу. — Захочешь поговорить — я всегда рядом.

Логен смотрел ему в спину. Хороший человек Грозовая Туча. Тот, кому можно довериться. Таких мало осталось. Тул, Молчун и Ищейка. И Черный Доу, по-своему, тоже. В сердце Логена даже затеплилась искра надежды. Он почти порадовался, что вернулся на Север, но тут взглянул на строй солдат и заметил Трясучку — тот смотрел прямо на него. Логен с радостью бы отвернулся, однако Девять Смертей отворачиваться не привык. Поэтому он сидел на валуне, и они смотрели друг на друга. Логен чувствовал, как поднимается желчь, пока наконец Трясучка не скрылся в деревьях. Логен покачал головой и, снова облизнув зубы, сплюнул на землю.

Отец говаривал: лишних ножей не бывает… если только их не направляют на тебя люди, которым ты не по вкусу.

Тук-тук.

— Не сейчас! — прорычал полковник Глокта. — У меня дел невпроворот!

Рабочий стол буквально прогибался под тяжестью бумаг: тысячи признаний, которые следовало подписать. Кончик пера сточился и был мягок как масло, так что выполненные красными чернилами подписи Глокты больше смахивали на кровавые брызги.

— Проклятье! — прокричал он, локтем задев бутылек с чернилами. По столу, впитываясь в стопки пергамента и стекая на пол — кап-кап-кап, — расползалась красная лужа.

— Будет тебе еще время подписать признания. Гораздо больше времени.

Полковник нахмурился. Воздух в кабинете заметно похолодел.

— Снова ты! Как всегда некстати!

— Значит, помнишь меня?

— Мне кажется… — В углу стояла женщина, однако Глокта не мог разглядеть ее лица. Никак не мог припомнить, откуда он ее знает.

— «Делатель упал, пылая огнем, и разбился о мост, что был внизу…» — Откуда Глокта знает эти слова? Старые глупые байки. Хрен бы с ними, однако нога принялась ныть. Глокта поморщился.

— Мне кажется… — Привычная уверенность стремительно таяла. Воздух в комнате все холодел, и вскоре дыхание вырывалось изо рта па́ром. Гостья тем временем подошла ближе, и Глокта еле поднялся из кресла. Нога, словно в отместку, заныла сильнее.

С трудом он пробормотал:

— Чего вы хотите?

На лицо гостьи упал свет, и Глокта узнал Мофиса из банкирского дома «Валинт и Балк».

— Семя, полковник. Мне нужно Семя.

— Мне… Мне… — Глокта спиной уперся в стену. Отступать было некуда.

— Семя! — Лицо Мофиса сменилось лицом Гойла, потом Сульта, а потом Секутора — и все они смотрели на Глокту неизменно требовательно. — Семя! Не испытывай моего терпения!

— Байяз, — прошептал он, зажмуриваясь и плача. — Байяз знает…

— Тук-тук, заплечных дел мастер. — Это снова прошипела женщина. Она больно постучала пальцем Глокте в висок. — Если бы этот старый лжец действительно что-то знал, Семя давно было бы моим. Нет. Ты найдешь его. — От страха Глокта лишился дара речи. — Ты найдешь его, или я спрошу с тебя. Тук-тук, просыпайся.

Палец вонзился ему в висок, точно острие кинжала.

— Тук-тук, калека! — прошипел на ухо страшный голос, и ледяное дыхание обожгло кожу. — Тук-тук!

Тук-тук.

Глокта не сразу понял, где он. Выпутался из плена простыней, рывком сел на кровати и огляделся. Его окружали тени; собственные плач и хрип казались чужими.

«Мои новые апартаменты».

В окно задувал ветерок, принося освежающую прохладу и колыша занавески. Створка хлопала, закрываясь и открываясь, отбрасывая тень на противоположную стену.

Тук-тук.

Глокта закрыл глаза и вдохнул полной грудью. Снова лег, вытянул ноги и поработал пальцами, прогоняя судороги.

«Хотя бы теми пальцами, которые гурки мне оставили. Просто сон, кошмарный сон. Все…»

И тут он вспомнил и распахнул глаза.

«Король мертв. Завтра мы выбираем нового».

На стене безжизненно висели пришпиленные триста двадцать листков бумаги. За последние несколько недель они становились все более мятыми, потрепанными и неопрятными.

«По мере того, как работа становилась все грязнее».

Многие были заполнены на скорую руку, впопыхах и в гневе, покрыты пятнами чернил; старые заметки перекрывались новыми или просто зачеркивались.

«По мере того, как людей покупали и продавали, запугивали и шантажировали, подкупали и обманывали…»

Многие листы были порваны там, где с них срывали восковую печать, ставили ее заново или заменяли другой.

«По мере того, как обещания нарушались, и маятник успеха раскачивался из стороны в сторону».

Архилектор Сульт, в мятой белой мантии, смотрел на них, словно пастух — на бедовое стадо. На седой голове царил беспорядок. Никогда еще Глокта не видел его таким растрепанным.

«Что ж, пришло время ему отведать крови. Собственной. Я бы даже посмеялся, если бы сам не чувствовал во рту отвратительный привкус соли».

— У Брока семьдесят пять, — прошипел себе под нос Сульт, суча за спиной руками в белых перчатках. — У Брока семьдесят пять, у Ишера — пятьдесят пять. Скальд и Барезин набрали по сорок, Брок — семьдесят пять… — Он бормотал, снова и снова называя числа, будто некое заклинание, способное защитить от злых сил.

«Или от добрых, кто знает».

— Ишер набрал пятьдесят пять…

Глокта подавил усмешку.

«Брок, за ним Ишер, потом Скальд и Барезин, тогда как инквизиция и законники грызутся из-за объедков. Сколько ни стараемся, положение вещей почти не изменилось с тех пор, как мы начали этот жуткий танец. Но, быть может, мы еще можем захватить первенство и спасти себя от неприятностей. Может, еще не поздно…»

Глокта нарочито громко откашлялся, и Сульт резко обернулся к нему.

— Вам есть что предложить?

— В некотором роде, ваше преосвященство, — как можно раболепнее произнес Глокта. — Недавно поступили довольно… тревожные сведения.

Сульт нахмурился и кивнул в сторону донесений.

— Тревожнее этих?

«По крайней мере, не менее тревожные. Кто бы ни победил на выборах, праздновать ему предстоит недолго — через неделю заявятся гурки и нас вырежут».

— Есть мнение, что… гурки готовят вторжение в Срединные земли.

Повисла неловкая пауза. Не такой реакции ожидал Глокта.

«Впрочем, паруса подняты, ветер пойман, и ничего больше не остается, кроме как плыть навстречу буре».

— Вторжение? — хмыкнул Гойл. — Каким образом?

— Уже не первый раз до меня доходят сведения, что у Гуркхула есть флот. — «Вот так, надо быстренько залатать прохудившийся борт корабля». — Большой флот, втайне построенный после прошлой войны. Мы могли бы подготовиться, и затем, когда гурки нападут…

— А если вы ошибаетесь? — Архилектор нахмурился еще сильнее. — Откуда эти сведения?

«О горе мне, как же быть? Карлота дан Эйдер? Жива? Но как? Тело обнаружат в порту…»

— Анонимный источник, архилектор.

— Анонимный? — Его преосвященство сердито прищурился. — По-вашему, закрытый совет пожелает услышать от меня бредовые сплетни анонимного источника? В такое-то время?

«Волны обрушились на палубу корабля…»

— Я лишь хотел показать вашему преосвященству, что есть возможность…

— Когда они планируют напасть?

«Порванный парус затрепетал на ветру…»

— Осведомитель не…

— Где они высадятся?