«Матросы с воплями посыпались с мачт…»

— Опять-таки, ваше преосвященство, я не…

— Каким числом они выступают?

«Штурвал ломается в моих дрожащих руках…»

Глокта поморщился и предпочел промолчать.

— В таком случае, будьте любезны, не отвлекайте нас пустыми слухами, — презрительно скривился Сульт.

«Корабль совсем исчезает в безжалостных волнах, ценный груз предупреждений идет ко дну, и о капитане никто даже не вспомнит».

— Есть дела куда важнее призрачных легионов гурков!

— Да, ваше преосвященство.

«А если гурки все-таки нападут, кого мы повесим? О, конечно же, наставника Глокту. Как смел этот проклятый калека нас не предупредить?!»

Сульт тем временем вернулся к прежнему занятию: бормотал, как будто его и не перебивали:

— У нас тридцать один голос, у Маровии чуть больше двадцати. Тридцать один, перевеса нам не добиться. — Архилектор печально покачал головой; взгляд его синих глаз заметался над бумагами.

«Как будто в них можно найти что-то новое, что-то, способное изменить безрадостные результаты подсчетов».

— К победе мы даже не приблизились.

— Если только не попробовать найти общий язык с верховным судьей Маровией…

Вновь повисла пауза, даже неприятнее первой.

«Проклятье, я что, произнес это вслух?»

— Общий язык? — прошипел Сульт.

— С Маровией? — взвизгнул Гойл, победно выпучив глаза.

«Когда безопасные варианты исчерпаны, время использовать рисковые. Не это ли я говорил себе, подъезжая к мосту, на том конце которого толпились гурки? И снова меня несет в сердце бури…»

Глокта глубоко вздохнул.

— Положение Маровии в закрытом совете — как и у остальных — шаткое. Можно, конечно, по старой привычке бороться с ним, однако в плане нынешних выборов цели у нас одинаковые: поддержать слабого кандидата и восстановить баланс сил. Вместе с Маровией у нас будет более пятидесяти голосов — более чем достаточно, чтобы склонить чашу весов в нужную сторону.

Гойл презрительно усмехнулся:

— Объединить силы с этим лицемерным любителем крестьян? Вы в своем уме?

— Молчите, Гойл. — Сульт долго и пристально смотрел на Глокту, поджав губы. «Придумывает наказание? Больше слов? Или на этот раз реальное? Или же мое раздутое тело скоро найдут в порту…»

— Вы правы, — сказал наконец архилектор. — Отправляйтесь и поговорите с Маровией.

«Занд дан Глокта снова герой!»

У Гойла отвисла челюсть.

— Но… — пробормотал он, — ваше преосвященство!..

— Пора забыть о гордыне! — перебил его Сульт. — Надо хвататься за любую возможность и не дать Броку и прочим взойти на трон. Мы пойдем на самые унизительные компромиссы, будем искать любых союзников. Ступайте! — прошипел он, чуть обернувшись к Глокте. Скрестил руки на груди и вернулся к бумагам. — Заключите сделку с Маровией.

Глокта с трудом поднялся из кресла.

«Жаль покидать столь теплую компанию, но раз долг зовет…»

Глокта мельком улыбнулся Гойлу беззубым ртом, подхватил трость и похромал к двери.

— Да, вот еще что, Глокта! — Полковник, поморщившись, обернулся. — Может, сейчас наши с Маровией цели и совпадают, но доверять ему нельзя. Тщательно выверяйте каждый свой шаг.

— Конечно, ваше преосвященство.

«Когда это я не следил за своими шагами? Каждый из них причиняет жесточайшую боль».

Личный кабинет верховного судьи был огромен, как амбар: потолок со старыми резными плинтусами терялся в тени. Кабинет утопал в вечном сумраке даже в самый разгар дня — а все из-за густого плюща и толстого слоя сажи на окнах. Каждую горизонтальную поверхность тут занимали покосившиеся стопки бумаг, клинья перехваченных черной лентой документов и горы регистров в кожаных переплетах, а также кипы пергамента, испещренного витиеватым размашистым почерком и скрепленного большими печатями красного воска с позолотой. Казалось, что сами законы королевства находятся здесь.

«И так оно, наверное, и есть».

— Добрый вечер, наставник Глокта. — Маровия расположился у погасшего очага за длинным столом, накрытым для обеда. Посуда мерцала при свете колеблющегося пламени свечей в канделябре. — Надеюсь, вы не станете возражать, если я перекушу во время нашей беседы? Я бы с удовольствием обедал у себя в комнате, однако все чаще и чаще есть приходится здесь, в кабинете. Дел, знаете ли, невпроворот. А тут, похоже, еще один из помощников неожиданно отправился на отдых.

«Отдых на бойне. Лежит себе там на полу, пройдя сквозь потроха свиного стада».

— Не составите ли мне компанию? — Маровия указал на плавающую в собственном соку лопатку с кровью.

Облизнув пустые десны, Глокта присел напротив верховного судьи.

— Я бы с удовольствием, ваша милость… увы, законы зуболечения не позволяют.

— Ах да, конечно. Этих законов и верховному судье не отменить. Искренне вам сочувствую, наставник. Среди всего прочего, я обожаю хороший кусок мяса, и чем больше в нем крови, тем лучше. Я всегда говорю поварам: ненадолго поднесите мясо к огню. Ненадолго!

«Занятно. Я с того же советую начинать допросы своим практикам».

— Чем же я обязан неожиданному визиту? — спросил Маровия. — Вы по личным соображениям или по поручению начальства, моего уважаемого коллеги-советника, архилектора Сульта?

«Ты хотел сказать, заклятого врага в закрытом совете?»

— Его преосвященство в курсе, что я здесь.

— Правда? — Маровия отрезал себе кусок истекающего соком мяса. — И с каким посланием он отправил вас ко мне? Наверное, это как-то связано с завтрашними делами открытого совета?

— Все-то вы знаете, ваша милость. Можно мне говорить откровенно?

— Извольте.

Глокта улыбнулся беззубым ртом.

— Это голосование — сущий кошмар, не дает покоя никому. Выматывает душу и лишает уверенности.

— Кого-то больше, кого-то меньше. — Срезая слой жира с мяса, Маровия скрипнул ножом по тарелке.

— Разумеется. Особенно рискуют члены закрытого совета и те, кто трудится от их имени. Они вряд ли сохранят свободу действий, если на трон сядет могущественный человек вроде Брока или Ишера.

«А некоторые из нас и недели не протянут на этом свете».

Маровия вилкой подцепил кусочек морковки и кисло уставился на него.

— Прискорбное положение дел. Было бы намного лучше, если бы Рейнольт или Ладислав остались в живых. — Чуть подумав, он добавил: — Или хотя бы только Рейнольт. Мы можем сколько угодно рвать на себе волосы, но голосование состоится завтра. Пути к исцелению нет. — Он перевел взгляд с морковки на Глокту. — Или вы полагаете, что есть?

— За вас, ваша милость, голосуют от двадцати до тридцати членов открытого совета.

Маровия пожал плечами.

— У меня есть определенное влияние, не смею отрицать.

— Архилектор набирает лишь тридцать голосов.

— Рад за его преосвященство.

— Погодите. Если вы двое продолжите противостояние, ваши голоса не будут иметь никакого значения. Победят Ишер или Брок, но разницы для вас нет.

Маровия тяжело вздохнул.

— Печальный конец наших блестящих карьер.

— Если только не объединить усилия. Вдвоем вы можете набрать шестьдесят голосов. Почти столько же, сколько есть у Брока. И этого будет достаточно, чтобы посадить на трон Скальда, Барезина, Хайгена или кого-то вовсе не известного. Решим по обстоятельствам. Кого-то, на кого в будущем можно будет повлиять. Кого-то, кто сохранит закрытый совет в прежнем составе.

— Король, который всех нас осчастливит?

— Если у вас есть предпочтения, скажите, и я сообщу это имя его преосвященству.

«Новый шаг — очередная лесть, еще больше унижений. Ох, мне бы такой кабинет. Сиди себе в уюте, пока за дверью выстраивается очередь из раболепных ублюдков, готовых улыбаться моим оскорблениям, верить лжи и выпрашивать себе на погибель поддержку».

— Хотите знать, что осчастливило бы меня, наставник Глокта?

«Ну вот, выслушивать соображения очередного старого властолюбивого хрыча».