— Сколько народу! — проорал Лео сквозь гром приветственных криков.

— Да, многовато! — крикнул в ответ Орсо.

Люди толпились на всех тротуарах, теснились в каждом окне и на каждой крыше. Улицы превратились в реки человеческих тел, площади — в моря человеческих лиц. Стоило Лео решить, что во всем мире не может быть больше людей, как они заворачивали за угол, и перед ними открывался другой проспект, сверкающий улыбками до самого горизонта. Его раненый бок болел от верховой езды, раненая рука — от ответного махания, раненое лицо — от ответных улыбок.

— Они что, перегоняют их сзади вперед по боковым улицам, или как?

— Если вспомнить, что все это организовывала моя матушка, — отозвался Орсо, — я был бы не удивлен.

Сама процессия состояла, наверное, из нескольких тысяч человек. Впереди ехали магнаты из Открытого совета, увитые лентами и обвешанные медалями. Бросив взгляд через плечо, Лео поймал одобрительный кивок лорда Ишера, увидел энергично сотрясаемый кулак Барезина и самодовольный салют Хай-гена.

Сзади ехали аристократы рангом пониже, армейские офицеры и отделанная мехом бюрократия. Между ними и сверкающими шеренгами марширующих солдат втиснулась группа иностранных послов, эмиссаров и просто уважаемых людей — обескураживающая мешанина различных оттенков цвета кожи и национальных костюмов.

С виноватым чувством Лео осознал, что Рикке, вероятно, находится среди них. Интересно, чем она занималась вчера вечером после бала? Наверное, сидела одна в темноте, планируя его погибель… Он поспешно перевел взгляд вперед, в направлении величественного штандарта, плывшего над самой головой колонны: белая лошадь, вставшая на дыбы напротив золотого солнца. Один вид этого штандарта заставил угли его патриотического пыла вспыхнуть новым пламенем. Это была реликвия из лучших времен, когда Союзом правили доблестные воины, а не калеки, считающие медяки.

— Стойкое Знамя! — пробормотал он осипшим от благоговения голосом.

Орсо кивнул.

— Тот самый кусок ткани, который развевался впереди завоевательных армий Казамира.

— Без него не было бы никакой Инглии. Вот это был великий король!

— Воистину. — Кронпринц вздохнул. — В такие минуты осознаешь, насколько низко пала наша монархическая власть.

— Я не хотел сказать…

— Не беспокойтесь, — проговорил Орсо с печальной полуулыбкой. Он вообще выглядел не очень-то весело, если учесть, что все это торжество было наполовину в его честь. — Никто не имеет более низкого мнения о королевской семье, чем я, и это при том, что в этом вопросе у нас дикая конкуренция. Однако это наводит на мысли, не правда ли? Действительно ли Казамир, Гарод и все остальные были такими уж великими людьми, какими рисует их история? Или это просто вчерашние посредственности, раздутые за века присвоения чужих заслуг в сегодняшних великих героев?

Он указал на гомонящие толпы:

— Вот, взгляните: они все пришли ради вас. Это ведь вы победили Стура Сумрака. Мужчины стригут свои бороды так же, как вы. Носят мечи так же, как вы. Кажется, в театре уже поставили пьесу о вашем поединке.

— И что, хорошая?

— Уверен, что в ней меньше живости, чем было в оригинальном действии.

Лео не мог не признать, что ему нравится кронпринц. Он ожидал увидеть классического вялого сноба — и действительно, его трудно было назвать настоящим мужчиной, но вне сомнений он был чертовски симпатичным парнем, и к тому же оказался весьма внимательным и великодушным. Такого человека трудно не любить. Лео понемногу начинал понимать, что люди и их репутации редко имеют между собой что-то общее. Как ни парадоксально, он обнаружил, что вслед за архилектором пытается приукрасить достижения Орсо:

— Но вы, ваше высочество, освободили Вальбек. Вы подавили кровавое восстание.

— Я окружил город, после чего плотно позавтракал. Потом обсудил с повстанцами условия сдачи, после чего плотно пообедал. Принял их капитуляцию, после чего плотно поужинал. А на следующее утро, поднявшись с постели, обнаружил, что большинство моих пленников уже повешено. Сам виноват: надо вставать пораньше.

— Тем не менее, вы наследник престола…

— Да, пусть мои родители не согласны ни в чем другом, по этому пункту они проявляют удивительное единодушие. Но ведь для того, чтобы быть наследником престола, не требуется никаких усилий. Поверьте, я знаю по собственному опыту! Вы же, с другой стороны, рисковали жизнью. — Он повел рукой, указывая на шрам на щеке Лео. — Отвага расписалась кровью на вашем теле! Самая серьезная рана, полученная мной, случилась, когда я ударился головой, мертвецки пьяным вылезая из постели. Нет, правда, крови было пролито немало, но особой славы это мне не принесло.

Взгляд Лео упал на кучку темнокожих попрошаек в толпе.

— Я гляжу, тут полно бурых лиц, — проговорил он, нахмурясь.

— На Юге волнения. Беженцы валом валят через Круг морей в поисках новой жизни.

— Вроде бы мы воевали с гурками тридцать лет назад? Вы думаете, им можно доверять?

— Некоторым можно, некоторым нельзя, я бы так сказал. Совсем как с северянами. Да и с кем угодно, если на то пошло. К тому же, они далеко не все из Гуркхула.

— А откуда же?

— Да со всего Юга. Из Кадира, из Тавриса, из Яштавита, из Дагоски. Десятки языков, десятки культур… И все выбрали в качестве убежища нашу страну. Есть чем гордиться, вы не находите?

— Как скажете.

Лео не знал об этих местах ровным счетом ничего, кроме того, что не хочет, чтобы Союз превращался в одну из них. Он не видел причин для гордости в том, что национальный характер его родины разбавляется чужой кровью.

— А вы не боитесь, что среди них, — он ощутил потребность понизить голос, — могут оказаться Едоки?

— Я не думаю, что чародеи-каннибалы относятся к числу наших наиболее насущных проблем.

— Некоторые из них могут красть лица других людей. Так я слышал. — Лео снова вытянул шею и завертел головой, отыскивая южан, чтобы еще раз на них нахмуриться. — Они могут замаскироваться под кого угодно.

— В таком случае разве бледное лицо не будет лучшей личиной, нежели темное?

Лео насупился: об этом он как-то не подумал.

— Да просто… такое чувство, что Союз уже не совсем Союз.

— Воистину, величайшей силой Союза всегда было его многообразие. Собственно, поэтому его и назвали Союзом.

— Хм! — буркнул Лео. Конечно, как же еще мог думать Орсо: сам-то он наполовину стириец, полукровка.

Что-то упало ему на седло: цветок. Подняв голову к окну во втором этаже, Лео увидел группу девушек, которые заулыбались и принялись бросать новые цветы. Он тоже улыбнулся им и послал воздушный поцелуй. Вроде бы так полагалось делать в таких случаях.

— Вы, кажется, нравитесь Адуе, — заметил Орсо. — А вам Адуя нравится?

— Не могу сказать, что мне по душе смог. И здешняя политика тоже довольно мутная. Я надеялся, что, поскольку Закрытый совет не помогал нам вести войну, то он хотя бы покроет наши расходы.

— По моему опыту, проще открыть врата в ад, чем королевский кошелек.

— Адская трата моего времени. С другой стороны… я встретил здесь женщину. Никогда не видел никого похожего.

Орсо коротко рассмеялся.

— Подумать только! Я тоже.

— Прекрасная. Умная. Острая, как бритва, и свирепая, как тигрица.

Снова смешок.

— Подумать только! Моя тоже.

— Но при этом такая уравновешенная, такая элегантная… леди до последнего дюйма!

Орсо рассмеялся еще громче прежнего:

— Ну, здесь мы различаемся! И что, у этого вашего образца женственности есть имя?

Лео откашлялся.

— Наверное, лучше я не буду его упоминать.

— То есть дело зашло дальше обычной встречи?

— Она пригласила меня… — Нет-нет, это звучало слишком беспомощно. — Точнее будет сказать, мы встретились в кабинете одного писателя, представьте себе!

Лицо принца неприятно передернулось. Вероятно, книги вызывали у него еще меньше энтузиазма, чем у Лео.