Возобновить… и отомстить старым друзьям.

— Наемники встанут дальше, на востоке. — Монца резким кивком указала за реку. — Будут отгонять герцога Рогонта с осприанцами.

— Великая забава для всех участников!.. Но мы, так уж получилось, здесь. А генерал Ганмарк, — Коска махнул рукой в сторону кишевших за городскими стенами солдат, — предположительно, там. Как нам счастливо воссоединиться с ним? У тебя, наверное, есть план?

— Ганмарк — человек образованный. Любит живопись.

— И что? — спросил Морвир.

— У герцога Сальера самая большая коллекция живописи.

— Потрясающая, — вставил Коска, успевший не однажды насладиться ее созерцанием. Во всяком случае, сделать вид, наслаждаясь на самом деле вином.

— По слухам, лучшая в Стирии. — Монца шагнула к парапету, взглянула на дворец Сальера на речном острове. — Как только город падет, Ганмарк ринется сюда, пылая жаждой спасти бесценные полотна от разграбления.

— Присвоить их, — поправила Витари.

Монца тверже сжала челюсти.

— Орсо нужно разделаться с этой осадой побыстрее. Оставить как можно больше времени на то, чтобы уничтожить Рогонта. Покончить уже с Лигой Восьми и заявить свои права на корону до наступления зимы. Это означает штурмы, проломленные стены и кучи трупов на улицах.

— Прелестно! — хлопнул в ладоши Морвир. — Что такое улица, застроенная величавыми зданиями, засаженная изысканными деревьями, если она не усыпана при этом трупами?..

— С мертвецов мы снимем доспехи, форму и оружие. Когда город падет, что случится очень скоро, изобразим из себя талинцев. Проберемся во дворец, и, когда Ганмарк, с небольшим количеством охраны, скорей всего, явится спасать коллекцию Сальера…

— Убьем мерзавца! — закончил Трясучка.

Последовала пауза.

— Мне кажется, в этом плане есть один… крохотный недостаток, — начал Морвир, и визгливые интонации его голоса царапнули Коску, словно когти. — Дворец великого герцога Сальера в настоящее время одно из самых тщательно охраняемых мест во всей Стирии. А мы — не в нем. И вряд ли дождемся приглашения.

— Напротив, у меня уже есть. — Все вытаращили на Коску глаза, и на душе у него разом потеплело. — Мы с Сальером были весьма близки несколько лет тому назад, когда он нанял меня уладить кое-какие разногласия с Пуранти. Вместе обедали раз в неделю, и Сальер заверил меня, что я всегда буду у него желанным гостем, когда бы ни оказался в городе.

Лицо отравителя стало похоже на карикатурную маску презрения.

— Это было, случайно, не до того, как вы стали непросыхающим пьяницей?

Коска отмахнулся небрежно, но про себя скрупулезно занес очередное оскорбление в растущий счет.

— В процессе долгого и приятного становления таковым. Подобно гусенице, превращающейся в бабочку. Как бы там ни было, приглашение остается в силе.

Витари прищурилась.

— И как ты, черт возьми, собираешься им воспользоваться?

— Обратившись к страже у дворцовых ворот и сказав что-нибудь вроде: «Я — Никомо Коска, знаменитый солдат удачи, пришел на обед».

Воцарилось неловкое молчание, словно он предложил не выигрышную идею, а исполинскую кучу дерьма.

— Извини, — пробормотала, наконец, Монца, — но я сомневаюсь, что твое имя откроет двери, как раньше…

— Разве что в отхожее место. — Морвир с усмешкой покачал головой.

Дэй, глядя в сторону, хихикнула. Даже у Трясучки как-то подозрительно скривился рот.

— Витари и Морвир, — холодно сказала Монца. — Это будет вашим заданием. Понаблюдайте за дворцом и найдите возможность в него пробраться.

Оба взглянули друг на друга без малейшего воодушевления.

— Коска, ты ведь разбираешься в форменной одежде? — спросила она.

Он вздохнул.

— Как никто другой. Каждый наниматель норовит тебя одеть в свою собственную. Помню, глава городского управления Вестпорта выдал мне мундирчик из золотой парчи, удобный, как свинцовая…

— Нам бы лучше что-нибудь менее бросающееся в глаза.

Коска выпрямился и трясущейся рукой отдал честь.

— Генерал Меркатто, во исполнение ваших приказов готов напрячь все силы!

— Не стоит. В твоем возрасте… вдруг надорвешься. Возьми с собой Балагура, когда начнется штурм.

Бывший арестант только пожал плечами и бросил кости в очередной раз.

— Чинно-благородно разденем мертвецов догола! — Коска шагнул было к лестнице, но замер, заметив кое-что в бухте. — К общему веселью присоединился флот герцога Орсо.

На горизонте отчетливо виднелись корабли под белыми парусами, несущими черный крест Талина.

— Еще гости к герцогу Сальеру, — сказала Витари.

— Он — хлебосольный и радушный хозяин, но даже ему, думается, трудновато будет принять такое множество посетителей сразу. Город окружен полностью. — Коска улыбнулся.

— Тюрьма, — сказал Балагур и вовремя сдержал улыбку.

— Мы беспомощны, как крысы в мешке! — взвизгнул Морвир. — А вы словно радуетесь!

— Пять раз я был в осаде и пережил при этом восхитительные ощущения. Ограничение выбора действует удивительно. Заставляет работать разум. — Коска втянул воздух носом и выдохнул его со счастливым видом. — Когда жизнь — тюремная камера, ничто не может сделать тебя более свободным, чем плен.

Огонь…

К ночи Виссерин стал пристанищем пламени и теней. Бесконечным лабиринтом из разбитых стен, обвалившихся крыш, торчащих балок. Кошмарным сном, где слышались бестелесные вопли и неслышно передвигались во тьме призрачные силуэты. Всюду высились остовы домов с зияющими дырами окон и дверей, распахнутых словно бы в немом крике, откуда вырывались огненные языки, жадно облизывая стены. В пламя рушились обугленные стропила, оно тут же принималось пожирать их. В небо взлетали гейзеры белых искр, и черным снегом сыпался оттуда на землю пепел. В городе появились новые башни — изгибающиеся, дымовые, подсвеченные породившим их огнем, затмевающие собой звезды.

— Сколько мы добыли в последний раз? Три?

В глазах Коски плясало отражение уличного пожара.

— Три, — прохрипел Балагур.

Добыча лежала в сундуке у него в комнате. Две кирасы, одна с квадратной дыркой, оставленной арбалетной стрелой, и мундир, снятый с юного лейтенанта, которого придавило рухнувшей печной трубой. Жаль парнишку, но с другой стороны, думал Балагур, это ведь его соратники рассеяли огонь по всему городу.

У осаждающих были катапульты, пять на западном берегу реки, три на восточном. Имелись они и на двадцати двух белопарусных кораблях в гавани. В первую ночь Балагур не спал до рассвета, наблюдая за их действием. В город забросили сто восемнадцать горящих метательных снарядов. Где-то пламя разрасталось, где-то выгорало и гасло, где-то очаги его сливались друг с другом, и сосчитать их поэтому было невозможно. Цифры покинули Балагура, оставили его, испуганного, в одиночестве. Понадобилось всего шесть коротких дней и трижды две ночи на то, чтобы мирный Виссерин превратился в руины.

Единственной нетронутой частью города остался остров посреди реки, где стоял дворец герцога Сальера. Там находились картины, по словам Меркатто, и другие ценные вещи, которые Ганмарк, предводитель армии Орсо, человек, коего они явились сюда убить, желал спасти. Он готов был сжигать дома и людей, в них проживающих, без счета. По его приказу кровь лилась днем и ночью. Но эти мертвые, нарисованные предметы трогать было нельзя. По мнению Балагура, такого человека следовало посадить в Схрон. Чтобы в мире за стенами узилища стало безопасней. А вместо этого ему повиновались, им восхищались, и мир пламенел пожарами. Казалось, все неправильно, все перевернуто с ног на голову. Но, возможно, Балагур и впрямь не умел отличать правильное от неправильного, как сказали судьи.

— Готов?

— Да, — соврал Балагур.

Коска сверкнул широчайшей улыбкой:

— Тогда вперед, к бреши, еще разок, дорогой друг! — и потрусил по улице, одной рукой придерживая меч, другой шляпу на голове.