— Она… что?!

— Когда я сделал ей предложение.

Лео с трудом удержался от полузадушенного вскрика. Если до этого он барахтался в беседе, то сейчас камнем шел на дно. Было ясно, что жена не раскрыла ему всех подробностей, когда рассказывала о своих взаимоотношениях с королем. Что еще она могла утаить?

— Удар молнии не мог бы поразить меня с большей силой, чем когда она ответила «нет», — задумчиво продолжал Орсо, разламывая рыбу ребром вилки. — Но… возможно, она нашла другой способ сделаться королевой? Я слышал, что она приехала вместе с вами? Она всегда считала необходимым присматривать за своими инвестициями.

— Вы все ставите с ног на голову! — прорычал Лео, думая про себя, что, возможно, дело обстоит как раз наоборот. Ножки его кресла взвизгнули на каменных плитах пола, когда он вскочил, тут же чуть не вскрикнув от боли, пронзившей ногу. — Нам больше не о чем разговаривать!

— Но мы же еще не притронулись к основному блюду!

— Это печень, — сообщила Хильди.

— Ах! Бернилла готовит ее так, что она просто… — Орсо прикрыл глаза, прикоснулся к губам кончиками пальцев и нежно отвел их в сторону, — тает во рту, словно ее и не было.

Он открыл глаза и улыбнулся:

— Совсем как ваши оправдания для мятежа.

— Вы не против, если я?.. — Хильди уже занесла вилку над тарелкой Лео с недоеденной рыбой.

— Да сколько угодно! — рявкнул он, разворачиваясь к двери. — Увидимся на поле боя!

Орсо едва не поперхнулся вином:

— Кровь и ад! Я надеюсь, что нет!

— Ты не спишь? — прошептал Лео.

Конечно же, она не спала. Как можно спать, когда твой ребенок без конца брыкается в животе, за окнами течет бесконечный поток солдат на марше, а в голове без конца мелькают сомнения, страхи, надежды, гоняясь друг за другом, словно бродячие псы за телегой мясника?

Савин пришлось подсунуть руку под живот и приподнять его, чтобы повернуться лицом к мужу. Небо снаружи уже окрасилось первым светом утра, слабый отсвет блестел в уголках его глаз, мягко очерчивал щеку, двигался вместе с беспокойным шевелением мышц на его скулах.

— Тебе надо вернуться в Остенгорм, — сказал Лео. — Здесь небезопасно…

— Нет, Лео. Мы останемся вместе. — Она постаралась, чтобы ее голос звучал воплощением уверенности: словно мать, успокаивающая своего ребенка; словно укротитель львов, уговаривающий зверя не слезать с постамента. — Мы должны пережить это вместе.

Она взяла его руку и поднесла к своему животу. Было трудно понять, чья рука дрожит больше.

— Наше общее будущее поставлено на кон.

— Во имя мертвых, Савин… — Его голос звучал воплощением паники. — Неужели я сделал ужасную ошибку?

Она ощутила вспышку гнева. У всех есть сомнения; видят Судьбы, и у нее они тоже были. Но вождь должен уметь задавить свои сомнения, держать их глубоко внутри, чтобы они не просочились наружу и не отравили все задуманное. Сейчас было слишком поздно, чтобы передумывать. Кости уже брошены и катятся по столу.

Она ощутила вспышку гнева, но терять терпение было роскошью, которую она не могла себе позволить.

— Ты все сделал правильно. — Она заставила себя посмотреть ему в глаза, заставила свой голос звучать уверенно. — Ты сделал то, что должен был сделать.

— Могу ли я доверять Ишеру?

Савин не доверила бы ему выносить свой ночной горшок.

— Конечно же можешь, Лео, он ведь связал свою судьбу с нами, у него нет другого…

— А Стуру?

Назвать Стура бешеным псом было бы несправедливостью по отношению к бешеным псам — они, по крайней мере, в принципе обладали способностью быть верными хозяину.

— Он тебя уважает. И вообще, сейчас уже немного поздно, чтобы…

— А тебе? Могу ли я доверять тебе?

Молчание. Отдаленные крики и грохот снаружи — там грузили припасы при свете факелов.

— Как ты можешь задавать мне такой вопрос? — резко спросила Савин. Ей хотелось дать ему пощечину. — Ты сам выбрал этот путь! А я всего лишь сделала все, что в моих силах, чтобы он увенчался успехом!

Обещала Стуру Уфрис, а Ишеру — Закрытый совет. И трон — самой себе.

— Орсо набил тебе голову сомнениями, так? Черт возьми, я ведь предупреждала, что его нельзя недооценивать!

Снова молчание. Она слышала звук его учащенного дыхания. А также своего.

— Ты права, — недовольно признал он. — Проклятье, ты всегда права!

В его устах это прозвучало почти как обвинение.

— Просто я теперь даже не знаю, кто мне друг, а кто нет, не говоря уже о врагах. Сперва Юранд, потом Рикке…

— Лео…

— Что, если моя мать была права? Может быть, я действительно воин, но не военачальник? Что, если…

Как бы ей хотелось не всегда быть самой сильной! Знают Судьбы, ей бы не помешало немного утешения! Но некоторым людям необходимо, чтобы их кто-то поддерживал. А значит, кому-то необходимо стать тем, кто поддерживает.

Она обхватила его голову ладонью, запустила пальцы ему в волосы и повернула его лицом к себе.

— Прекрати. Ты не просто воин, не просто вождь или военачальник. Ты — герой. — (В конце концов, герои ведь определяются не тем, что и почему они делают, но тем, что думают о них другие люди.) — Наше дело правое. — (Из нее выйдет замечательная королева.) — У нас сильные союзники. — (Гнездо своекорыстных гадюк.) — Мы обязательно победим! — (А какой у них выбор, черт побери?) — И вместе с нами победят все граждане Союза. Мы им нужны. Ты им нужен!

Не имело значения, верила ли она сама в свои слова; главное, чтобы верил он. Нужно было накачать его горячим воздухом настолько, чтобы он раздулся над полем боя как гора.

— Ты нужен мне.

Она притянула его к себе и поцеловала так нежно, как только могла. Вначале она собиралась просто таким образом заткнуть ему рот, однако поцелуй продлился дольше, чем предполагалось. Они отстранились и уставились друг на друга в полумраке; было слышно лишь их учащенное дыхание.

Савин облизнула губы и снова потянулась к нему. Новый поцелуй оказался более жадным, более глубоким; она прижалась к Лео, потихоньку заползая поверх. Непрестанная ноющая боль между ног обострилась, превратившись в приятную пульсацию — у нее ведь не только ладони были постоянно набухшими. Она закинула на него одну ногу и принялась тереться об него, сперва незаметно, потом все откровеннее, словно охваченный пылкой страстью щенок.

— Ты уверена? — шепнул он.

— Ну а что, мы все уже проснулись.

Она двумя руками ухватила его за голову и просунула язык ему в рот.

Вот этого она никак не ожидала от беременности. Никогда она не была менее способной к совокуплению, и никогда ей так этого не хотелось. Даже сейчас, учитывая все, что стояло на кону. Сейчас, возможно, больше, чем когда-либо.

К тому времени, как она задрала сорочку, он был уже наполовину твердым. Она продолжала целовать его, просунув одну руку между собственных ног, вторую между его. Кто-то должен делать работу, в конце концов.

Когда она наконец родит это гребаное существо, оно будет наследником престола Союза; это решение было уже принято. Никогда больше она не окажется беззащитной, как это случилось в Вальбеке. Никогда не будет напуганной, не будет уязвимой. Если для этого Орсо должен потерпеть поражение, и ее отец, и Рикке — быть по сему. Она будет в безопасности. Она будет могущественной! Если весь мир должен потерпеть поражение, чтобы она победила, — быть по сему! Кости уже катятся по столу.

Закряхтев, она взгромоздилась на четвереньки и, извиваясь, неуклюже засучила сорочку выше бедер. Лео стоял на коленях, уставившись на ее голую задницу; его сорочка висела на торчащем члене, словно театральный занавес, зацепившийся за неубранную деталь декораций.

Нелепо. Ну и черт с ним.

Савин скользнула локтями вперед по матрасу, чтобы подпереть отяжелевшую грудь, и уткнулась повернутым набок лицом в подушку.

— Ну что, давай, — прошипела она.