— Оставь ее в покое. — Крупный мужчина появился в дверном проеме.

Даже здоровенный, если говорить правду. Его кулак, пожалуй, превосходил по размерам голову Шай.

— Можешь сваливать, — огрызнулся Косой.

— Могу, но не хочу. — Незнакомец повернулся к Шай. — Говоришь, что ищешь Кантлисса?

— Верно.

— Не говори ей ничего! — заорал Косой.

— Заткнись, — взгляд здоровяка вернулся к нему. — Или я тебя заткну. — Ему пришлось пригнуть голову, чтобы пройти в дверь. Оставшимся двоим пришлось потесниться на крыльце — ему требовалось очень много места. Вне полумрака здания он казался еще больше. Пожалуй, выше Лэмба, возможно, шире в плечах и с большим обхватом грудной клетки. Настоящий великан. Говорил он негромко, с чуть заметным северным произношением. — Не обращай внимания на этих полудурков. Они рвутся в бой, когда уверены в победе, а иначе трясутся, словно хворостинка. — Он спустился по ступеням, которые стонали под его сапогами, и навис над Косым. — Кантлисс той же породы. Надутый болван с кучей дурных привычек. — Несмотря на впечатляющие размеры, на лице его читалась глубокая печаль. Светлые усы обвисли, белая щетина покрывала щеки. — Что-то похожее на то, чем раньше был я, если говорить начистоту. Но я слыхал, что он должен Папаше Кольцу очень много денег. И он отсутствует вот уже довольно долго. Больше мне нечего сказать тебе.

— Спасибо и на этом.

— Рад помочь. — Здоровяк вперил в Косого голубые глаза. — Прочь с ее дороги.

Косой как-то по-особенному мерзко зыркнул на Шай, но она уже привыкла к его роже и перестала обращать внимание. Попытался подняться по ступенькам, но великан не пустил его.

— Сойди с ее пути туда, — он кивнул на ручей.

— Влезть в стоки?

— Ты влезешь в стоки, или я положу тебя в них.

Бормоча под нос ругательства, Косой шагнул на осклизлые камни и по колени забрел в смешанную с дерьмом воду. Здоровяк приложил одну ладонь к груди, а второй сделал широкий жест, предлагая Шай пройти.

— Благодарю, — кивнула она, проходя мимо. — Приятно встретить приличного человека на этой стороне улицы.

— Не позволяй, — фыркнул он, — маленькой доброте одурачить себя. Ты говорила, что ищешь детей?

— Да, это мои брат и сестра. А что?

— Может быть, я смогу чем-то помочь.

— А с чего бы это? — Шай привыкла рассматривать все бескорыстные предложения помощи со здоровым подозрением.

— Потому что я знаю, каково это — потерять семью. Как будто утратить частичку себя, так ведь? — После недолгого размышления Шай решила, что он прав. — Я был вынужден оставить свою семью на севере. Я знаю, так лучше для них. Единственно правильный выход. Но душа все еще болит. Никогда не верил, что так будет. Нельзя сказать, что я ценил родных, когда был рядом. Но память сидит во мне.

Он так печально ссутулился, что Шай стало его жаль.

— Ну, если хочешь, можем прогуляться вместе. Я заметила, что люди серьезнее относятся к моим расспросам, когда за плечом у меня возвышается здоровенный ублюдок.

— К сожалению, это действует в большинстве случаев, — ответил северянин, пристраиваясь рядом. Там, где ей приходилось делать три шага, ему хватало двух. — Ты здесь одна?

— Приехала с отцом. Ну, он мне вроде отца.

— Как можно быть вроде отца?

— У него получилось.

— Но он отец тех детей, которых ты ищешь?

— Тоже вроде.

— А почему он не помогает искать?

— У него свой способ. Он строит дом на той стороне улицы.

— Тот новый, который я видел?

— Металлообработка Маджуда и Карнсбика.

— Добротное здание. Большая редкость здесь. Но не понимаю, как это поможет в поиске ваших малышей.

— Он нашел кое-кого, кто поможет.

— Кого же?

Обычно Шай не «светила» свои карты, но что-то в этом человеке располагало к доверию.

— Мэр.

Он с присвистом втянул воздух.

— Да я бы скорее сунул гадюку себе в штаны, чем доверился этой женщине.

— Как по мне, она слишком скользкая.

— Меня учили не доверять людям, которые не называют своего настоящего имени.

— Да? Но ты мне своего не назвал.

— Думал обойтись, — вздохнул здоровяк. — Люди сразу относятся ко мне по-другому, когда узнают имя.

— Он смешное, что ли? Вроде Жопен, что ли?

— Это я почел бы за милость… От моего имени не смеются, как бы горько это ни звучало. Не поверишь, когда узнаешь, сколько усилий я сам для этого приложил. Годы труда! А теперь никакой возможности остаться незаметным. Я сам мастерски выковал звенья своих цепей.

— По-моему, все мы частенько занимаемся чем-то подобным.

— Очень даже возможно… — Он остановился и протянул ей руку. Пожатие большой теплой ладони заставило Шай вновь почувствовать себя ребенком. — Мое имя…

— Глама Золотой!

Здоровяк вздрогнул, повел плечами и медленно обернулся. Посреди улицы стоял молодой человек. Крупный, со шрамом на губе, в драной куртке. Он слегка пошатывался, поскольку, на взгляд Шай, пил давно и запойно. Возможно, накатил для храбрости, хотя в Кризе народ не искал особую причину, чтобы напиться. Бродяга указал на них трясущимся пальцем, вторая ладонь дрожала на рукояти большого ножа, висящего на поясе.

— Ты убил Медведя Стоклинга? — проорал он. — Ты, типа, выигрывал все поединки? — И плюнул в грязь под ноги северянину. — Выглядишь так себе.

— А я и есть так себе, — мягко ответил здоровяк.

Парень заморгал, ошеломленный новостью.

— Ладно… Я, мать твою, вызываю тебя, ублюдок!

— А если я не хочу?

Нахмурившись, парень оглядел людей у входов в дома, которые побросали все дела ради такого зрелища. Облизал губы, все еще не до конца уверенный в себе. Потом увидел Шай и предпринял еще одну попытку.

— А это что за сука? Твоя подстил…

— Не заставляй меня убивать тебя, мальчик. — Северянин говорил без угрозы, скорее с мольбой. Его глаза переполняла печаль.

Парень вздрогнул, побледнел, пальцы задрожали сильнее. Бутылка — хитрый кредитор. Она может ссудить вам немерено отваги, но потребовать возврата долга в самый неподходящий миг. Он шагнул назад и снова плюнул.

— Дело, мать его так, того не стоит.

— Точно не стоит.

Золотой внимательно следил за отступающим парнем, который вскоре развернулся и ускорил шаги. Несколько разочарованных вздохов, несколько пожатий плечами, и люди вернулись к обычной болтовне.

Шай сглотнула пересохшим ртом:

— Так ты — Глама Золотой?

Он медленно кивнул.

— Хотя я и не представляю, чего во мне нашли золотого в это время. — Потер ладонь о ладонь, продолжая наблюдать за нырнувшим в толпу пьяницей. Шай заметила, что пальцы северянина дрожат. — Дьявольская штука — известность. Просто дьявольская…

— Ты выступишь от лица Папаши Кольцо в предстоящем бое, да?

— Ну, типа того. Хотя, должен сказать, я очень надеюсь, что схватка не состоится. Я слышал, Мэр до сих пор не нашла бойца. — Прищурив светлые глаза, он повернулся к Шай. — А ты ничего не слышала?

— Нет, ничего, — ответила она, изо всех сил стараясь улыбаться, но безуспешно. — Совсем-совсем ничего.

Рассвет только-только вступал в свои права, ясный и холодный. Грязь покрылась корочкой льда. Лампы в домах по большей части потухли, догорели факелы, которые подсвечивали вывески, но небо сияло звездами. Сотни и сотни, сверкающие, как драгоценные камни, складывались в водовороты, течения и мерцающие созвездия. Темпл задрал голову и, открыв рот, поворачивался, поворачивался и поворачивался, пока не закружилась голова, наслаждаясь красотой небосвода. Как странно, что он не замечал его раньше. Может, потому, что не отрывал взгляда от земли?

— Ты веришь, что найдешь там ответ? — спросил Берми. Его дыхание, как и дыхание лошадей, поднималось облачками пара.

— Я не знаю, где искать ответ.

— Ты готов?

Темпл оглянулся и посмотрел на дом. Балки перекрытия, большая часть стропил, оконные лутки и ставни — скелет будущего здания — чернели на фоне освещенного звездами неба. Не далее чем прошлым утром Маджуд хвалил его за отличную работу, мол, даже Карнсбик сочтет деньги потраченными не зря. Ощутив прилив гордости, Темпл задумался: а когда в последний раз он испытывал подобное чувство? Но он почти всегда бросал дело на полпути. И с этим не поспоришь.