Тишина наступила внезапно. Пульсирующая, звонкая тишина. Лорсен с трудом оторвался от бревенчатой стены и на нетвердых ногах сделал пару шагов по земле, взрытой копытами, моргая от дыма и оседающей пыли.

— Они напугали лошадей… — пробормотал он.

— Да что вы говорите, мать вашу так?! — орал Коска, который, пошатываясь, выбрался из ближнего дверного проема.

Лагерь сровняли с землей. Большинство палаток исчезло. И парусина, и содержимое — люди и припасы — были втоптаны в снег. Разрушенный форт продолжал дымиться. Две лачуги, полностью охваченные пламенем, догорали, разбрасывая кружащиеся в воздухе искры. Между постройками лежали люди. Мужчины и женщины в самой разной одежде. Раненые молили о помощи или ковыляли куда-то, испуганные и окровавленные. Кое-где, слабо подергиваясь, валялись покалеченные кони.

Лорсен потрогал голову, ощутив под пальцами липкую кровь. По лбу стекала струйка, щекоча бровь.

— Даб Свит, гребаный Даб Свит! — рычал Коска.

— Я же говорил, что старые истории о нем не врут, — прошептал Суорбрек, вытаскивая из грязи испачканную записную книжку.

— Может, следовало выплатить его долю? — задумчиво произнес Балагур.

— Если хочешь, отнеси ее прямо сейчас! — Коска ткнул пальцем. — Она в… фургоне… — Он поперхнулся и замолчал, не веря собственным глазам.

Укрепленный фургон, дар Наставника Пайка, фургон, в котором везли трубы и огненное зелье, фургон, в котором благополучно сложили все награбленные в городе Дракона богатства…

Фургон исчез. Рядом с фортом виднелась лишь пустая темнота.

— Где он? — Коска оттолкнул Суорбрека с дороги и побежал туда, где раньше стоял фургон.

На истоптанном копытами снегу отчетливо выделялись две глубокие колеи, которые вели со склона на имперскую дорогу.

— Брачио!!! — Голос генерала взлетел до немыслимых высот, превращаясь в безумный визг. — Найди сраных коней, и в погоню!

— Вы приказали собрать всех коней в одном загоне, — повернулся стириец. — Они все разбежались.

— Но какие-то, возможно, отбились от табуна! Найди полдюжины и догони этих ублюдков! Быстро! Быстро! Быстро! — Ногой он швырял в Брачио снег и едва не упал. — Во имя Ада, где Темпл?

Балагур, оторвавшись от изучения следов, удивленно приподнял бровь.

Коска сжал в кулаки дрожащие пальцы.

— Все, кто стоит на ногах, выдвигаются в погоню!

— Пешком? — Димбик переглянулся с Лорсеном. — До самого Криза?

— Соберем лошадей по дороге!

— А раненые?

— Тех, кто может идти, милости прошу. А если кто не может… Значит, доля остальных вырастет. Шевелись, проклятый болван!

— Слушаюсь, — проворчал Димбик, снимая и незаметно выбрасывая перевязь, изодранную до предела да к тому же измазанную навозом, когда капитан прятался от взбешенных коней.

— А северянин? — Балагур кивнул на форт.

— На хрен северянина, — прошипел Коска. — Облейте сруб маслом и зажгите. Они украли наше золото! Они украли мою мечту, ты понимаешь? — Он нахмурился и посмотрел на колею от фургона, на имперскую дорогу и на склон, укрытый мраком. — Я не снесу очередного разочарования.

Лорсен с трудом удержался, чтобы не повторить сентенцию капитан-генерала, что судьба не всегда бывает благосклонна. Вместо этого, пока наемники суетились, собираясь в путь, он последний раз осмотрел изуродованное до неузнаваемости тело Контуса, так и лежавшее у стены форта.

— Какая утрата, — прошептал он.

Утрата во всех смыслах. Но Лорсен в любых жизненных трудностях оставался трезвомыслящим человеком. Человеком, который не чурался испытания и тяжелого труда. Поэтому он скрутил разочарование в тугой узел и засунул его в глубину души, где уже хранил все сомнения, а все мысли направил на то, что теперь можно спасти.

— Ты заплатишь за это, Коска, — прошипел он в спину генерала. — Заплатишь.

Каждое крепление, каждая доска, каждая ось или стойка этого чудовищного фургона гремели, визжали и стучали, сливая голоса в безумной какофонии, столь оглушительной, что Темпл едва слышал свои вопли ужаса. Сиденье било его по заднице, заставляя подпрыгивать, словно кучу поганого тряпья, зубы клацали, угрожая высыпаться изо рта. Ветки выскакивали из темноты, цепляясь за стенки фургона, хлестали по лицу. Одна из них сорвала шляпу Шай. Теперь ее волосы развевались, окружая лицо с выпученными глазами. Она скалилась и орала самые чудовищные ругательства, понукая лошадей.

Темпл боялся даже представить себе тот безумный вес дерева, железа и, самое главное, золота, которые в настоящее время катились под гору. В любой миг фургон, подвергавшийся испытаниям за пределами разума любого мастера-плотника, мог развалиться на куски, вышвырнув их двоих. Но за свою жизнь Темпл успел привыкнуть к страху, поэтому сейчас сосредоточился на том, чтобы цепляться за эту грохочущую машину смерти. Руки разрывались болью от кончиков пальцев до подмышек. Кишки крутило в узел от выпивки и ужаса. Он не знал, что страшнее — держать глаза открытыми или закрытыми.

— Держись! — кричала ему Шай.

— А я что делаю, мать его!!!

Она всем телом навалилась на тормозной рычаг — сапоги в упор, а плечи на спинке сиденья. Жилы на шее вздулись от усилий. Колеса скрипели, как грешники в Аду, искры из-под тормозных колодок сыпались на дорогу, как фейерверк в день тезоименитства императора. Другой рукой Шай натягивала вожжи. Мир завалился набок и попытался перевернуться, когда два огромных колеса оторвались от земли.

Время остановилось. Темпл визжал. Шай визжала. Фургон визжал.

Деревья на обочине рванулись к ним, неотвратимые, словно смерть. Но тут колеса со стуком вернулись на дорогу. Темпл почти вылетел через ограждение под копыта коней, дробящих землю. Прикусив язык и задохнувшись собственным криком, отлетел на спинку сиденья.

Бросив тормоз, Шай двумя руками перехватила вожжи.

— Кажется, со скоростью мы перебрали! — проорала она в ухо Темпла.

Граница между ужасом и восторгом всегда призрачна, и Темпл внезапно преодолел ее. Он ударил воздух кулаком и взревел:

— Мать твою, Коска-а-а-а!!!

Он кричал так долго, насколько хватило дыхания.

— Полегчало? — спросила Шай.

— Я жив! Я свободен! Я богат!

Нет, Бог всегда был. Милый, доброжелательный и понимающий дедушка Бог смотрел вниз со снисходительной улыбкой. «В конце концов, тебе придется что-то решать, иначе ты не решишься никогда», — сказал Коска. Темпл задумался — не это ли имел в виду Старик? Невероятно… Темпл потянулся к Шай, полуобнял ее и прокричал в ухо:

— Мы это сделали!

— Ты уверен? — Она снова натянула вожжи.

— А разве мы не сделали?

— Легкую часть.

— Чего?

— Они же не простят, так ведь? — Кони набирали скорость, и Шай пришлось перекрикивать бьющий в лицо ветер. — Ни деньги! Ни оскорбление!

— Они будут гнаться… — пробормотал Темпл.

— Так и было задумано!

Темпл осторожно приподнялся и оглянулся, жалея, что перебрал с выпивкой. Только земля и снег, разлетающийся из-под гремящих колес. И деревья по обе стороны дороги.

— Но они же остались без лошадей, да? — Его уверенный голос в конце все-таки сорвался на всхлип.

— Свит задержал их, но погоню они все равно наладят! А эта хитро выдуманная штуковина не отличается большой скоростью!

Темпл снова оглянулся, теперь уже жалея, что не выпил больше. Граница между радостью и ужасом по-прежнему оставалась призрачной, и он с легкостью перешел ее обратно.

— Может, нам лучше бросить фургон?! Возьмем пару коней! Бросим золото! Хотя бы большую часть золота…

— Нам нужно выиграть время для Лэмба и Савиана, если помнишь.

— Ах да. Точно.

Принудить себя к отважному самопожертвованию требовало прежде всего самопожертвования. Обычно Темплу не удавалось этого достичь. Очередной толчок вызвал рвоту, которая обожгла его гортань. Темпл попытался удержать позыв, фыркнул, прыснул, ощутил, как выпивка из желудка пошла носом. Звезды ушли с неба, поменявшего цвет с густо-черного на серо-стальной. Близился рассвет.