Может быть, его мать была права? Может быть, он плохой военачальник? Лео поймал себя на желании, чтобы она была рядом, и усилием воли отогнал эту мысль. Во имя мертвых, он же Молодой Лев! Но одной храбрости и громкого рыка здесь было недостаточно. Антауп верно сказал — место было плохим. Много людей поляжет, занимая эти позиции. Хороших людей. Друзей, таких как Риттер и Барнива, которых погубило его безрассудство.

— Но у нас численный перевес, — проговорил он вслух, потирая ноющую ногу. — А к ним не придет никакой подмоги.

— Кучка драных изменников, — проговорил Стиблинг с более чем достаточной громкостью, чтобы быть услышанным.

Старый лорд отхлебнул из бутылки и окинул их уничижительным взглядом поверх горлышка. Лео с радостью вышиб бы его из дома вместе с его скамеечкой и спустил вниз по холму — но он ведь явился сюда, чтобы освободить граждан Союза от тирании Закрытого совета, а не чтобы избивать их в собственных домах, как бы они того ни заслуживали.

Мустред ободряюще кивнул ему:

— Люди Инглии всегда с вами, ваша светлость, какое бы решение вы ни приняли.

Эти слова должны были послужить ему утешением. Вместо этого они лишь напомнили Лео, что решение зависит исключительно от него. Он всегда гордился тем, что является образцом человека действия. Теперь, когда он командовал всем, когда перед ним лежало поле боя с врагом на дальнем его конце — находясь на том самом месте, о котором он всегда мечтал, — он чувствовал себя парализованным.

Лео понял, что хочет, чтобы Рикке была здесь. Да, он любил Савин, но у нее была привычка навязывать свое мнение окружающим. Пускай она делала это исподволь, бархатной лапкой, но все же это было то, чего хотела она. Рикке, с другой стороны, умела прорубаться сквозь все хитросплетения к самому сердцу вещей. Она помогала ему увидеть, чего хочет он сам.

Он яростно повернулся к Черствому:

— Кровь и ад! Куда, черт возьми, запропастилась Рикке?

Старый воин сглотнул и беспомощно пожал плечами.

Рикке сидела на корточках в мокром лесу, теребя подвешенный на шее старый деревянный штифт, снова и снова проводя кончиком большого пальца по отметинам от собственных зубов.

Ее отец полжизни просидел на корточках в мокрых лесах, и было приятно думать, что в этом она идет по его стопам, но эта мысль служила недостаточной компенсацией за липкий холод, расползавшийся по ее спине от беспрестанного «кап, кап, кап» с сосновых веток наверху.

— Надо сказать, крыши все же не такая плохая вещь, — пробормотала Рикке вполголоса.

Она поглядела вправо. Вооруженные люди прятались на коленях между деревьями, прижимаясь к земле. Лучшие воины Уфриса, покрытые шрамами, опытные бойцы, с оружием на изготовку и сосредоточенными лицами. Изерн-и-Фейл сидела, опершись спиной о ствол, с копьем между коленей, неторопливо жуя. Она наклонилась вбок, чтобы сплюнуть, потом поглядела на Рикке и подняла брови, словно спрашивая: «Ну и?»

Она поглядела влево. Там тоже были люди. Гвоздь и другие представители многочисленного семейства Грегана Пустоголового стояли впереди, щеря зубы, словно волки, завидевшие овец. Она знала, что в лесу за их спинами скрывались еще сотни бойцов — все напряжены, словно сжатый кулак, в ожидании ее слова. Трясучка стоял на одном колене, с седыми волосами, налипшими на лоб от утренней росы, крутя на мизинце свой перстень с красным камнем. Он поглядел на нее и поднял единственную оставшуюся бровь, словно спрашивая: «Ну и?»

Рикке прищурила глаза. Впрочем, правый глаз она могла прищуривать сколько угодно, разницы никакой не было. Туманная ночь сменилась туманным днем, что помогало в смысле того, что их не было видно, но совсем не помогало в смысле того, чтобы самим видеть, куда идти. Дорога была как на ладони, сразу же за деревьями. Мост она тоже видела неплохо. Но вот ворота уже скрывались в призрачной дымке.

Она продолжала теребить свой штифт, водя пальцем взад-вперед. По правде говоря, вот уже несколько месяцев, как он ей не требовался. У нее не то что припадка, даже приступа дрожи не было с тех пор, как она вернулась от запретного озера с рунами на лице. Раньше она терпеть не могла таскать с собой эту треклятую штуку, но сейчас поняла, что не может с ним расстаться. Этакий последний осколок детства. Последняя память о прошлом, когда ей не приходилось принимать трудные решения.

Что-то загремело; она дернулась и вытянула шею, вслушиваясь в скрип, донесшийся сквозь журчание реки, прищурилась в направлении арочного прохода, где показался подпрыгивающий огонек. Легкий ветерок качнул ветки, туман немного раздвинулся, и она увидела двоих людей. На одном был хороший шлем с гребнем, под длинным плащом поблескивала кольчуга. Другой, с плешивой головой, держа фонарь в высоко поднятой руке, широко распахнул вторую створку.

И врата Карлеона раскрылись, приглашая их внутрь.

Резко дернув запястьем, Рикке оборвала ремешок и забросила штифт далеко в кусты.

— Пошли! — прошипела она.

Трясучка вскочил на ноги, быстрый и бесшумный; Гвоздь не отставал от него. С шелестом металла первая дюжина устремилась следом, за ней вторая, за ней третья…

— Давай, — шептала Рикке, стискивая кулаки так, что ногти впились в ладони. — Давай!

Она вздрогнула, услышав топот ног, когда Трясучка с остальными пробежали по деревянному мосту. Этот момент она почти наверняка уже видела прежде — видела Долгим Взглядом. Стражник в плаще, стоя в воротах, поспешно потянулся за мечом.

Его окрик превратился в бульканье, когда плешивый перерезал ему глотку и пихнул его обратно, в темноту прохода. Еще одно доказательство того, что немного золота может преуспеть там, где много стали терпит поражение. Плешивый поднял свой фонарь и вежливо отошел с дороги, пропуская несущегося Трясучку и хлынувший за ним поток вооруженных людей внутрь Карлеона.

Рикке медленно поднялась на ноги, морщась от боли в коленях от долгого сидения на корточках, и наконец выпустила сдерживаемое дыхание.

— Ну что, вот и все, что ли?

— Во всяком случае, хорошее начало. — Широко ухмыляясь, Изерн водрузила один сапог на камень.

Нескончаемый прилив воинов струился из окутанного туманом леса, исчезая в воротах города, бесшумно как призраки.

— Не убивайте там никого без необходимости! — окликнула их Рикке, тоже двигаясь в сторону ворот. В конце концов, она была на Севере далеко не единственной, кто умел мстить.

Для только что захваченного города внутри стен было неожиданно тихо. Кучки уфрисских карлов стояли на углах с обнаженными мечами и поднятыми щитами — на одном или двух был нарисован знак Долгого Взгляда. Рядом сидели пленные со связанными руками и валяющимся рядом оружием. Из окон и дверей кое-где выглядывали испуганные горожане, когда Рикке проходила мимо.

— Не беспокойтесь! — Она улыбнулась им, как она надеялась, обнадеживающе, хотя вид ее лица нынче мало кого мог обнадежить. — Даю слово, что никто не пострадает!

Она увидела пару карлов, тащивших труп, оставляя на булыжнике кровавый след.

— Больше никто не пострадает, — поправилась она. — Если вы будете вести себя, ну вы понимаете… вежливо.

Она не была уверена, что это помогло. Но, по крайней мере, она попыталась. Приложив, по ее мнению, гораздо больше усилий, чем Кальдер Черный, когда он брал Уфрис.

Гвоздь стоял, прислонившись к стене, и при помощи своего кинжала аккуратно сверлил дырочку в остром конце яйца. Он обладал способностью стоять очень тихо, практически не шевелясь, пока в этом не было необходимости.

— Значит, сработало, — проговорил он, когда она подошла.

— Я же говорила.

— Мы, кажется, вообще ни одного человека не потеряли.

— Это хорошо. А у них?

— Парочка. Охраны здесь осталось, наверное, вдесятеро меньше, чем обычно.

— Ну да, — отозвалась Рикке. — Все умотали в Срединные земли, драться с королем Орсо.