Он чуть не рухнул лицом в огонь, когда его по спине хлопнула широченная ладонь.

— Клянусь мертвыми, еще никогда не встречал у одного костра столько кислых рож!

Ищейка поморщился. Вот уж кто точно не умел поднять настроения, так это безумный горец. Он вышел из темноты, улыбаясь во весь рот, а за ним — его детки, тащившие на плечах оружие.

Отпрысков у Круммоха осталось двое: один из сыновей погиб в горах, но Круммох не сильно переживал. К тому же он лишился копья: сломал об какого-то дикаря, как он любил повторять, так что самому ему носить ничего не пришлось. Дети с битвы не сказали ни слова, по крайней мере в присутствии Ищейки. Никто не хвастал, сколько врагов уложит. Раз побываешь в битве, и пылу может сильно убавиться. Ищейка знал это, знал слишком хорошо.

Зато Круммох радовался как ни в чем не бывало.

— Куда Девятипалый-то пропал?

— Уединился. Он всегда уединяется перед боем.

— М-м-м. — Круммох погладил свое ожерелье. — Говорит с луной, я не я буду.

— Да скорее сидит себе где-нибудь и срет.

— Милое дело — посрать перед поединком. — Круммох улыбнулся от уха до уха. — Логен больше всех любим луной, уж поверьте! Больше всех в Земном круге. У него есть шанс победить в честном поединке, и это лучшее, на что человек может рассчитывать, если выступает против демонической твари. Одна загвоздка…

— Всего одна?

— Пока ведьма с Бетодом, честного боя не ждите.

Ищейка глубже втянул голову в плечи.

— То есть?

Круммох покрутил деревянным амулетом в ожерелье.

— Можете представить, что она позволит Бетоду проиграть, и себе вместе с ним? Я — нет. Ведьма хитра и умна, знает разную магию. Благословения, проклятия… Всеми силами эта сука постарается навредить Логену и обставит все так, будто удача с самого начала была на стороне Бетода.

— И?

— Кто-то должен ее остановить, я считаю так.

Ищейка думал, что хуже уже не станет. И снова ошибся.

— Тогда удачи тебе, — пробормотал он.

— А-ха-ха, шутник ты этакий! Я бы и рад, но ведьма в крепости, а я не мастак лазить по стенам. — Круммох хлопнул себя ладонью по брюху. — Жира во мне вдвое больше, чем надо. Нет, нужен человечек небольшого росточка, но с крепкими яйцами. Позарез нужен, видит луна. Человек, гораздый карабкаться по стенам, остроглазый и твердо стоящий на ногах. У него должна быть быстрая рука и острый ум. — Тут он глянул на Ищейку и широко улыбнулся. — Не подскажешь, где бы нам такого найти?

— С хрена ли мне знать… — Ищейка спрятал лицо в ладони. — Ни одной сраной мысли.

Логен набрал в рот вина из старой фляги. На языке и в горле защекотало. Хотелось проглотить вино, однако он выдул его в пламя костра. Огонь взвился в стылый ночной воздух. Он вгляделся во тьму, рассмотрел в ней только три дерева да пляшущие тени.

Встряхнув флягу, он допил вино. В желудке приятно потеплело. Пусть сегодня духи поделятся. Кто знает, после поединка к ним он может больше и не воззвать.

— Девятипалый, — прошелестел падающей листвой голос во тьме.

К костру приблизился дух. Он явно не узнал Логена, и это успокаивало. В его взгляде была пустота: ни порицания, ни сомнения. И то хорошо. Духу плевать, кто он такой и что совершил.

Логен отложил пустую флягу.

— Один?

— Да.

— Ну, ты не одинок, если тебе сопутствует смех. — Дух ничего не ответил. — Хотя смех для людей, не для духов.

— Верно.

— Что-то ты не больно разговорчив.

— Не я тебя призывал.

— Ты прав. — Логен уставился в огонь. — Завтра мне предстоит бой. С человеком по имени Фенрис Ужасающий.

— Он — не человек.

— Выходит, ты его знаешь?

— Он стар.

— Даже для тебя?

— Для меня ничто не старо, но он уже был в Старые времена и даже раньше. Тогда у него был другой хозяин.

— И кто это был?

— Гластрод.

Имя резануло слух. Меньше всего он ожидал и хотел его услышать. В деревьях зашелестел холодный ветер, и Логен, вспомнив руины Аулкуса, вздрогнул. По спине побежали мурашки.

— Это не может быть другой Гластрод? Не тот, что чуть не погубил полмира?

— Другого нет. Это он покрыл кожу Фенриса письменами на Старой речи, языке демонов. Вся левая половина тела Ужасающего принадлежит нижнему миру. Там, где его кожа покрыта словами, написанными Гластродом, он неуязвим.

— Неуязвим? Совсем? — Логен подумал немного и снова спросил: — Что же тогда Гластрод не исписал всего Фенриса?

— Спроси Гластрода.

— Вряд ли это возможно.

— Вряд ли. — Дух долго молчал и наконец произнес: — Что будешь делать, Девятипалый?

Логен огляделся по сторонам. В этот момент мысль бежать без оглядки показалась ему весьма соблазнительной. Что бы там ни говорил отец, порой лучше бежать и жить в страхе, чем побороть страх и сдохнуть.

— Я всю жизнь бегал, — пробормотал он. — Бегал по кругу. Но все мои пути ведут к Бетоду.

— Значит, разговору конец. — Дух встал.

— Может, еще свидимся.

— Не думаю. Магия утекает из этого мира, и мой род погружается в сон. Не думаю снова увидеть тебя. Даже если ты одолеешь Ужасающего, а я не думаю, что ты сумеешь.

— Умеешь ты обнадежить, — фыркнул Логен. — И тебе удачи.

Дух растворился во тьме. Он не пожелал удачи Логену, ведь ему было все равно.

Собрание получилось мрачным и суровым даже для закрытого совета. Небо за узкими окнами покрылось темными тучами, однако буря все никак не начиналась. Без солнечного света Белая комната погрузилась в холодный сумрак. Время от времени старые оконные рамы дребезжали от налетающего ветра, и Джезаль, закутанный в отороченную мехом мантию, вздрагивал и поеживался.

Мрачные лица советников тоже ничуть не грели душу. Лорд-маршал Варуз сидел, стиснув зубы, полный суровой решимости. Лорд-камергер Хофф вцепился в кубок, словно утопающий — в последний обломок корабля. Верховный судья Маровия хмурился и, казалось, был готов отправить единым приговором на эшафот всех, включая самого себя. Архилектор Сульт поджал тонкие губы и переводил холодный взгляд с Байяза на Джезаля, потом на Маровию и обратно.

Самый первый из магов опустил мрачный взгляд на столешницу.

— Обрисуйте, пожалуйста, ситуацию, лорд-маршал Варуз.

— Ситуация, если говорить честно, ужасна. В Адуе беспорядки, примерно треть населения бежала из города. Гуркхульская блокада мешает снабжению. Хотя мы ввели комендантский час, некоторые граждане все равно находят возможности для грабежа и насилия, пока представители власти заняты где-то в другом месте.

Маровия тряхнул седой бородой.

— Чем ближе подходят гурки к городу, тем хуже становится ситуация.

— Они и так близко, — заметил Варуз. — Каждый день преодолевают по несколько миль. Мы делаем все возможное, чтобы задержать армию императора, но наши возможности ограничены… Уже через неделю надо ждать осады города.

Несколько испуганных вздохов, приглушенных проклятий, нервных переглядываний.

— Так скоро? — надломившимся голосом переспросил Джезаль.

— Боюсь, что да, ваше величество.

— Какова мощь гуркхульской армии? — спросил Маровия.

— Оценки разнятся, причем очень сильно. По последним данным… — Варуз беспокойно облизнул зубы, — на наших берегах высадились около пятидесяти тысяч.

Снова испуганные вздохи, в том числе самого Джезаля.

— Так много? — прошептал Халлек.

— Каждый день недалеко от Колона высаживаются еще по несколько тысяч, — вставил адмирал Ройтцер, нимало не стремясь поднять присутствующим настроение. — Остановить десант мы не в силах, потому как лучшая часть нашего флота отправилась за войсками, участвующими в северной кампании.

Джезаль облизнул губы. Казалось, стены комнаты сжимаются вокруг него.

— Сколько солдат в нашем распоряжении?

Варуз и Ройтцер коротко переглянулись.

— Два полка Собственных Королевских — пеший и конный, — всего шесть тысяч человек. Серая стража, занятая обороной самого Агрионта, еще четыре тысячи. Элитных солдат — рыцарей-герольдов и рыцарей-телохранителей — около пяти сотен. В крайнем случае оружие могут взять в руки нестроевые солдаты: повара, грумы, кузнецы и прочая…