И он снова посмотрел ему в лицо, поднял руку — он стоял совсем близко — и положил ее Лео на плечо.

Они дотрагивались друг до друга уже тысячу раз. Им доводилось бороться друг с другом, фехтовать, обниматься. Но это прикосновение было каким-то иным. Больше, чем просто жест поддержки от старого друга. Гораздо больше. Ладонь Юранда не просто осталась лежать на его плече — она чуть сжала его, и Лео ощутил странную потребность склонить голову и прижаться к ней щекой. Взять эту руку и поднести к своему лицу, к своему сердцу, к своим губам.

Юранд смотрел ему прямо в глаза, слегка раскрыв губы.

— Я давно хочу тебе сказать…

У Лео неожиданно перехватило горло:

— Что?

— Я… должен… тебе сказать…

— Вот вы где! — Сквозь балконную дверь наружу вывалился Антауп, пихнул один бокал в руку Лео, другой — Юранду, расплескав вино по всему балкону и заставив их расступиться на неловкие полшага. — Наш мальчик теперь совсем взрослый!

И он запечатлел на щеке Лео слюнявый поцелуй, взъерошил волосы Юранда, и без того взъерошенные, и нырнул обратно в комнату.

Увидевший их скрипач бодро устремился к мостику под самым их балконом, обратив вверх приветственную улыбку и принявшись наигрывать более бойкую, маршеобразную мелодию. Перед винной лавкой двое парней затеяли шумную ссору. Типичные стирийцы — сплошное хвастовство и никакого действия.

— Ну что же, — проговорил Юранд, поднимая свой бокал. — За женатых людей, а?

Он опрокинул вино в рот; кадык на его длинной изящной шее поднялся и опустился.

— Приходит время, когда нам всем приходит пора повзрослеть, — добавил он, утирая рот. В его словах звучала определенная горечь. — Расстаться с глупыми мечтами.

— Да… — Лео тоже отхлебнул из бокала. — Наверное, надо пойти готовиться. Если я провалю это дело, Савин меня просто убьет.

Чары были нарушены. Странный момент миновал. Лео не мог не признаться себе, что это вызвало у него облегчение.

Облегчение — и подавленность. Одновременно.

— Старший брат! — Она шла к Орсо, протянув к нему руки. — Приехал в Сипани, чтобы меня навестить!

— Карлотта! Кровь и ад, как же я рад тебя видеть!

И это было правдой. Она, разумеется, была уже взрослой женщиной, с явными чертами своего отца, проявлявшимися в сильном раздвоенном подбородке, но у него перед глазами по-прежнему стояла девочка, которая, бывало, гонялась за ним по дворцовому саду в более счастливые времена. Орсо крепко обнял ее, прижав ее голову к своему плечу, и с трудом подавил внезапное желание расплакаться.

Она отстранилась от него, не выпуская из рук, осмотрела и нахмурилась:

— Ты выглядишь как-то… бледновато.

— На море штормило, — солгал он. — Но королевская жизнь пришлась мне впору.

Как всегда, она видела его насквозь.

— Нашему отцу она никогда не была впору. Она высосала из него все веселье.

— Ну я ведь не он. — Впрочем, Орсо боялся, что сходства между ними больше, чем он хотел бы признать. — Во мне она лишь обнаружила ответственного служителя государства.

— Кто бы мог подумать, что в тебе прячется нечто подобное, — усмехнулась Карлотта и продолжила, понизив голос: — Однако скажи, что за важное дело могло привести в Сипани короля Союза?

— Сказал бы, если бы мог.

— Позволь мне тебе помочь, Орсо. Я тут не занимаюсь ничем, кроме выбора обоев для стен.

— И великолепно с этим справляешься, — отозвался он, с восхищением оглядывая комнату. — Надеюсь, ты как-нибудь сделаешь то же для меня.

Сестра шлепнула его по руке:

— Ну же! Здесь никогда не происходит ничего интересного!

Ему действительно хотелось рассказать ей, в какую передрягу он угодил. Пожаловаться на подданных, которых объединяло лишь их презрение к своему королю. Поделиться открытием, что против него зреет заговор.

Дать понять, насколько ему одиноко.

Но это было бы эгоистично. Что бы она стала со всем этим делать? Так что Орсо заставил себя улыбнуться:

— Все это ужасная скучища. Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться.

— Куда вы тащите эти коробки! Сюда, сюда! — Из коридора донесся знакомый голос матери, распекающей слуг. — И, во имя Судеб, поосторожнее!

Карлотта надула щеки:

— Ты и так уже привез мне кучу поводов для беспокойства.

— Может, ты могла бы забеременеть или что-нибудь в этом роде? — пробормотал Орсо уголком рта. — Это бы замечательно ее развлекло.

— Моя матка существует не для того, чтобы отвлекать от тебя внимание нашей матери. Вообще-то я надеялась, что мне никогда не придется произносить эту фразу. — Она ухмыльнулась и толкнула Орсо локтем под ребра: — Не то чтобы я не пыталась, можешь мне поверить. Сотти уже исхудал от наших ночных трудов. Для такого крупного мужчины он на удивление подвижен.

Так Карлотта называла своего мужа, канцлера Соториуса, — примерно пятнадцатого правителя Сипани, носившего это имя. Он был лишь на несколько лет моложе матери Орсо, а весил, должно быть, вдвое больше. Несмотря на порядочное занудство, он надышаться не мог на Карлотту и к тому же имел один из лучших винных погребов в мире, так что Орсо не имел ничего против него. Впрочем, картина «ночных трудов», которыми занимался этот человек с его сестрой, была не из тех, которые Орсо хотел иметь перед глазами, каким бы подвижным он ни был.

— Я… мог бы и обойтись без таких подробностей.

— Ты сам заговорил о моей беременности. Поверь, Орсо, ханжество тебе совсем не к лицу… Мама!

На пороге показалась вдовствующая королева, и Карлотта поспешила к ней, чтобы заключить в любящие объятия. Ее метод, давно вызывавший у Орсо восхищение, состоял в том, чтобы вести себя с матерью так, словно та была нежной и внимательной родительницей, не обращая внимания на ее действительное поведение.

— Я так рада, что ты приехала!

— Твоего мужа нет дома?

— Увы, нет. — Карлотта поникла, словно трагическая героиня, одним движением сбрасывая с себя неудовольствие матери, словно утка, отряхивающая дождевые капли. — У Сотти опять неприятности с ассамблеей. У Сотти вечно какие-то проблемы! Хорошо, если за неделю нам удается хоть пару раз поужинать вместе. Не ассамблея, так купцы, а если купцы всем довольны, то нужно что-то решать с преступниками, а если у преступников выходной, то нужно разбираться с сутенерами…

— Прекрасно понимаю его проблемы, — пробормотал Орсо.

Его мать приподняла бровь:

— Относительно сутенеров?

— Да нет же! — Он немного подумал. — Нет, и это тоже, но я имел в виду скорее бремя власти в целом.

— Да что ты говоришь? — отозвалась его мать с уничтожающим сарказмом. — Ну что ж, я полагаю, мы можем пообедать и втроем. Совсем как в прежние времена, когда мы собирались всей семьей, только Катиль не хватает.

Наступило неловкое молчание.

— Ну и отца, — подсказала Карлотта.

Снова неловкое молчание.

— Да, и его, — отозвалась мать.

Говоря по чести, единственными моментами на памяти Орсо, когда их семья собиралась вместе за обеденным столом, были свадьбы двух его сестер, и даже тогда его родители приближались друг к другу на расстояние вытянутой руки лишь в тех случаях, когда этого строго требовал этикет.

— К несчастью, я тоже не смогу присутствовать, — объявил Орсо. — Этим вечером я уже занят. Но мы сможем пообедать вместе завтра! Будем надеяться, что и Сотти тоже примет участие. А после этого, как ни печально, мне придется возвратиться в Адую. Сами понимаете, проблемы с лордами в Открытом совете. У меня вечно так: если не Открытый совет, то Закрытый, а если Закрытый всем доволен…

— Неужели мы не можем остаться подольше? — резко спросила его мать. — Я собиралась провести некоторое время со своей дочерью!

Наступившее молчание понемногу превращалось из неловкого в неприятное. Орсо взглянул на сестру, тщетно надеясь, что она возьмет трудную задачу на себя. Карлотта ответила беспомощным пожатием плеч, перебрасывая ответственность обратно в его сторону.