Потом Броуд почувствовал, как на его плечо легла ладонь. Легкая, но крепкая.

— Нам просто нужны пленники. — Голос Вик. Твердый, как стена. — Тогда никто никому не станет делать больно.

Этот чудесный, ужасный момент продлился еще несколько секунд. Потом Судья рухнула обратно в свое кресло, высунула язык и издала длинный неприличный звук.

— Да ты, я смотрю, упрямая сучка, а? Из тех, что если вцепятся во что-то зубами, то бей не бей, а уже не отпустят. Знаешь, почему меня прозвали Судьей?

— Не могу представить, — отозвалась Вик.

— В свое время я улаживала ссоры среди шлюх, в Колонском порту. Судила, кто прав, кто виноват. Что честно, а что нет. Ты не поверишь, но эти б…ди могли спорить из-за чего угодно! И в этой игре… в общем, порой бывает необходимо найти какой-то компромисс. Мы ведь все на одной стороне, в конечном счете, верно? Мы все ищем лучший мир, такой, в котором мы все будем равны?

— Верно, — ответила Вик, по-прежнему крепко держа руку на покалывающем плече Броуда. — Все равны.

— Даже если наши методы и различаются — в том смысле, что мои, мать их растак, могут и сработать, а твои, мать их растак, почти наверняка не сработают. — Судья великодушно повела рукой, пошевелив пальцами в россыпи перстней. — Забирай своих пленников. Но если ты думаешь, что получишь за них что-нибудь от Калеки, боюсь, тебя ожидает жестокое разочарование. Эй, судебный пристав!

Тот выступил вперед и со стуком опустил свою золоченую алебарду на плитки пола, улыбаясь во весь рот. Он был гол как новорожденный, не считая грязного носка, натянутого на гениталии.

— Да, ваша гребаная честь?

— Проводи этих достойных людей во двор, где большинство наших заключенных предается отдыху. И последи за своим грязным ртом, мошенник! У наших гостей деликатная чувствительность. — Она махнула рукой в сторону Валлимира. — Возьми и этого тоже. Он переходит под опеку ломателей, удачливый мудак. Мудачливый удак… Ха! Дело закрыто!

Значит, драки сегодня больше не будет. Броуд не был уверен, чувствует он облегчение или разочарование. Он снова напялил на нос стекляшки и увидел, что Судья указывает сверху прямо на него, оскалив зубы в безумной усмешке:

— Что до тебя, прекрасный ублюдок, если ты вдруг устанешь притворяться, мои объятия всегда раскрыты!

Она стащила с себя судейскую шапочку и швырнула ее в курильщика-кантийца.

— А ну не зажимай свою трубку, говнюк! Набей-ка ее покрепче и передай сюда, я тоже хочу пососать.

Броуд еще несколько мгновений стоял, глядя на нее, чувствуя, как в черепе по-прежнему грохочет пульс. Потом Вик взяла его за локоть и потащила следом за волосатыми ягодицами пристава прочь из зала суда. Их сопровождали насмешливые выкрики присяжных, но без особого энтузиазма. По всей видимости, на данный момент сжигатели досыта упились правосудием.

Спускаясь следом за Вик по сумрачным ступеням черной лестницы, он внезапно уловил скрип корабельных снастей — звук, который он слышал, глядя вверх на надутые паруса, когда они плыли в Стирию. Однако было непонятно, откуда могло взяться такое количество дерева и веревок позади здания суда.

— Проклятье! — прошептал Сарлби, когда они вышли на свет.

По ту сторону вымощенного булыжником двора, между разбитыми окнами по обе его стороны, сжигатели закрепили дюжину мощных балок — вероятно, украденных с какой-нибудь недостроенной фабрики. И с этих балок, через аккуратные ровные интервалы, свисали тела. Их здесь было, должно быть, около сотни. Может быть, больше. Они слегка покачивались от ветерка. Мужчины и женщины. Молодые и старые.

Все равны. Наконец-то.

— Проклятье! — снова прошептал Сарлби.

Больше никто из ломателей не произнес ни слова. Вик стояла, глядя во все глаза. Броуд тоже. Высокие идеалы, вроде тех, что привели его в Стирию… Ничего не скажешь, порой они заводят в довольно мрачные места.

— Там осталось еще несколько, которых пока не судили. Там, внизу, в камерах. — Пристав шмыгнул носом и поправил свой грязный носок. — Я так понимаю, их вы можете тоже забрать.

— Принц Орсо не придет, — говорил Лео, топая вверх по осыпающейся лестнице вслед за матерью. Ищейка шел позади. — Мы должны драться!

Единственным ответом был ее раздраженный вздох, когда она ступила на усеянную пятнами мха крышу башни. Отсюда, с вершины, открывался прекрасный вид на долину у подножия разрушенной твердыни, дорогу, вьющуюся по ее днищу, и высокогорную пустошь на ее дальнем склоне, увенчанном зарослями красного папоротника. С западной стороны дорога встречалась со стремительным потоком и пересекала его, проходя по древнему мосту. За мостом, по-видимому, располагалась деревня: домов не было видно, но небо слегка пачкали струйки дыма из труб.

Ветер усилился, и стали слышны крики. Тысячи людей, сотни лошадей, дюжины повозок поблескивающей лентой стекали по дороге между двух холмов и взбирались на мост. Инглийская армия, неуклонно отступающая к югу и западу. Как она делала это уже многие недели.

— Мустред с Кленшером привели из Инглии две тысячи человек. И больше мы не получим. — Лео встал рядом с матерью, оперся кулаками на осыпающийся парапет. — Еще немного промедления… и мы будем выглядеть трусами!

Его мать издала сухой смешок.

— Вот единственное преимущество для женщины, командующей армией: ты можешь не беспокоиться о том, что будешь выглядеть трусливой. Именно этого от тебя все и ожидают.

— Мы будем не просто выглядеть! Мы станем трусами, черт возьми!

Ищейка хмыкнул.

— Твоя мать была в плену у Черного Доу — и сумела с ним совладать. Она не только выговорила себе свободный выход, но спасла помимо себя еще шестьдесят человек. Никто не будет учить ее храбрости в моем присутствии, мальчик. Есть огромная разница между тем, чтобы бояться сражаться, и тем, чтобы выжидать момент, когда ты сможешь победить.

— Если этот момент когда-нибудь все же настанет! — Лео махнул рукой в юго-западном направлении, как он надеялся. В сторону моста и лежащей вдалеке за ним Инглии. Туда, куда отступали союзные солдаты, отступали и отступали без конца. — До границы отсюда не больше восьмидесяти миль. Если нас загонят за Белую, мы уже никогда из-за нее не выберемся. Протекторату придет конец!

Казалось бы, от Ищейки он мог ожидать какой-то поддержки. В конце концов, это его Протекторат, черт подери, разве не так? И ведь он стоял рядом с Девятипалым — величайшим воином, какого только видел мир, победившим в одиннадцати поединках и завоевавшим в кругу корону Севера! Однако старый северянин только хмурился, глядя в долину и задумчиво потирая острый подбородок.

— Что сказать, надо быть реалистом. Ничто не длится бесконечно.

— Я понимаю, каковы ставки, — произнесла мать Лео, отворачиваясь от дороги.

Сдвинув брови, она принялась рассматривать темный лесной массив на севере долины, рассеянно потирая пальцем лысое пятнышко на своей голове под волосами. Внизу можно было разглядеть остатки старой крепости на вершине холма — от стен остались лишь груды щебня, несколько валунов скатились по склонам вниз. Молодой лесок подпирал холм у подножия.

— Если ты думаешь, что мы только и делаем, что удираем, наши враги тоже могут так думать.

От уголков глаз Ищейки разбежались морщинки — он широко улыбнулся:

— Вы хотите драться с ними здесь!

— Ты одобряешь?

— Местность подходящая. — Он внимательно рассмотрел крутосклонный желоб долины: на дне серая нитка реки и бурая нитка дороги, каменистые холмы по обе стороны. — Может быть, даже очень подходящая, если нам повезет.

— Ты хочешь драться с ними здесь? — спросил Лео, расширив глаза.

— Это же война, верно? Стур Сумрак далеко обогнал своего отца и дядю. Может быть, на день пути. Его люди оторвались от линий снабжения, они утомлены дорогой, дезорганизованы и уязвимы.

— Малость безрассудно с его стороны, — улыбнулся Ищейка.