— То есть ты собираешься рисковать своей жизнью, не говоря уже о будущем всего Севера, из-за того, что эта девчонка видела дерущихся зверей во время какого-то припадка?

— Она видела Гвоздя с его людьми там, в лесу, прежде, чем они появились, — заметил отец Рикке, помимо воли вынужденный встать на ее защиту. — Если бы не это, мы, может быть, уже все бы вернулись в грязь.

— Ради всего святого, Рикке! — завопила Финри. — Ты же не дурочка! Скажи ему, что это безумие!

— Э-э…

Рикке нахмурилась, услышав снаружи позвякивающие шаги: шпоры на бронированных сапогах. Она уставилась в потолок шатра:

— Ага… Кажется, я понимаю.

— Понимаешь что?

— Не имеет значения, что я думаю. Или что думаете вы.

— Могу ли я спросить, откуда у тебя такая уверенность?

Рикке кивнула в направлении входа:

— Вот откуда.

Полог отдернулся, отведенный широким движением руки, и рыцарь-герольд прошествовал внутрь шатра. Он вытащил из своей сумки свиток и шагнул вперед, оказавшись в точности на том месте, где стоял все это время. Свиток со свисающей с него большой печатью вновь оказался перед лицом Лео.

— Милорд Брок, — провозгласил рыцарь, — вам послание от короля!

В шатре воцарилась тишина. Все, затаив дыхание, смотрели, как Лео берет свиток и медленно разворачивает. Он прочел первые несколько строчек и поднял лицо с широко раскрытыми глазами:

— Король подтверждает мое назначение на место моего отца, в качестве лорда-губернатора Инглии!

Отец Рикке медленно, длинно выдохнул. Мать Лео сделала полшага вперед.

— Лео…

— Нет, — отозвался он. Не резко, но очень твердо. — Я знаю, мама, что ты хочешь для меня только лучшего. Я благодарен тебе за все, чему ты меня научила. Но теперь я должен действовать сам по себе. Я буду сражаться со Стуром Сумраком. Ничто из того, что вы скажете, не заставит меня изменить решение.

И он, повернувшись, вышел из шатра.

Рыцарь-герольд несколько смущенно кивнул леди Финри, затем последовал за новоиспеченным лордом-губернатором Инглии — к счастью, его призрак исчез вместе с ним.

Отец Рикке утомленно потер щетинистый подбородок:

— Ну, что сказать. Мы попытались.

Он потрепал Рикке по плечу и тоже вышел.

Леди Финри осталась смотреть на колышущийся полог. Несколько мгновений назад она полностью владела ситуацией. И вот росчерк королевского пера превратил ее просто в озабоченную мать одного из воинов.

— Кажется, только вчера я кормила его с ложечки, одевала и вытирала ему задницу. — Она взглянула на Рикке, и ее голос стал жестче. — Он просто чертов идиот, который ни черта ни о чем не знает, но поскольку он родился с членом, ему позволено решать за всех нас!

Внезапно она показалась Рикке старой, слабой и беспомощной. Рикке было жаль ее, и жаль того, что она сделала, но пути обратно не было. При помощи Долгого Взгляда можно видеть прошлое, но вновь попасть туда невозможно. Она пожала плечами, задрав их едва ли не к самым ушам, и потом вновь беспомощно опустила:

— Может быть, он все же победит?

— Чертов глупец! — рычал Кальдер, широко шагая по деревне.

— Точно, — вздыхал Клевер, следуя за ним. — Чертов глупец.

Разъезженная в грязь площадь кишела воинами Скейла — людьми вооруженными, сердитыми и не привыкшими отступать. Однако и они спешили убраться подальше при приближении Кальдера с лицом черным, как грозовая туча.

— Я любил мою жену, Клевер, — буркнул он. — Любил больше собственной жизни!

— Э-э… ну так это хорошо, наверное?

— Она была моей величайшей слабостью.

— А-а.

— Я любил ее, а потом она умерла. Наш сын — это все, что от нее осталось.

— А-а.

Кальдер зашагал в направлении жилища местного вождя, временно превращенного в таверну для короля Севера.

— Поэтому я спускал ему все, я разбаловал его, и во многих случаях, когда следовало задать этому чертову глупцу заслуженную трепку, я видел в его лице лицо его матери и не мог этого сделать.

— Сейчас-то, пожалуй, уже поздновато его шлепать, — пробормотал Клевер.

— А вот это мы посмотрим, черт возьми! — сказал Кальдер, широко распахивая двери замка и врываясь вовнутрь.

Король Скейл пил. Что еще он мог делать? Он пил и радостно смеялся, слушая рассказы о прошлом сражении, уже разбухшие от лжи, словно разбавленное водой пиво. Его племянник, могучий воин Стур Сумрак, изукрашенный свежими царапинами и синяками, ухмылялся во весь рот, слушая о собственных деяниях, больше радуясь вымыслу, чем фактам. Столпившись вокруг этих двоих героев, старые и молодые воины нежились в солнечном сиянии победы, которой еще не достигли.

Они, однако, смолкли, когда Кальдер вошел в зал, безоружный, но с лицом, излучавшим опасность, словно обнаженный меч.

— Все вон, — коротко приказал он.

Старые и молодые шлюхи взъерошились, заворчали, бросая взгляды каждый на своего хозяина. Скейл надул пронизанные венами щеки и указал на дверь. И они поднялись с мест и цепочкой потянулись к выходу, по пути выдавая Клеверу его обычную порцию презрения, на которое он отвечал своей обычной лучезарной улыбкой. После того, как это представление закончилось, двери были закрыты, и в помещении остались только четверо: король Скейл Железнорукий, его брат Кальдер Черный, сын последнего Стур Сумрак — и Клевер.

Ну и сборище.

— Мои любящие родственники, все вместе! — пропел Кальдер голосом, исполненным презрения.

— Отец… — начал Стур, со своей стороны исполненный самолюбования и отказа признать свою вину.

— Нечего мне тут! Ты одобряешь это безумие, верно, Скейл?

— Мы на войне, брат. — Король Севера спокойно смотрел на Кальдера из-под густых бровей с проблесками седины. — Когда на войне воины сражаются — да, я это одобряю.

— Вопрос в том, как и когда они сражаются! Ты поставил под удар все наши достижения! Всю проделанную нами работу! — Кальдер имел в виду проделанную им работу, поскольку Скейл не делал ничего, кроме как пил в арьергарде, а Стур не делал ничего, кроме как горделиво вышагивал в авангарде. — Ты наше будущее, Стур! Будущее Севера! Мы не можем рисковать твоей…

Стур отмахнулся от отца так, словно разрывал паутину.

— То же самое ты говорил, когда я решил сражаться со Стучащим Странником! «Он слишком опасен, мы не можем тобой рисковать, ты наше будущее»… — хнычущий голос Стура, говоря откровенно, действительно напоминал Кальдера, когда он читал нотации. — И тем не менее, я его побил! Так же, как Девять Смертей побил Шаму Бессердечного, хотя все говорили, что это невозможно!

Его грудь выпятилась, глаза поблескивали, словно у петуха, завидевшего в своем дворе соперника:

— Этот союзный младенец вообще не воин, он не стоит и половины Стучащего Странника! Даже четверти не стоит!

— Однако его называют Молодым Львом, и мои шпионы доносят, что он серьезный противник. Сколько раз я тебе говорил: никогда не бойся врага, но всегда относись к нему с уважением! Каждый поединок — это риск, а нам сейчас нет необходимости рисковать. Наши враги измотаны, а у нас имеется свежее подкрепление. Плоский Камень может обойти их с фланга, и местность здесь вполне…

— Хватит стратегии! — Скейл наморщил нос, словно это слово дурно пахло. — Зимой ты говорил мне, что мы выиграем войну весной. Весной — что мы выиграем летом. Летом ты говорил про осень. На прошлой неделе ты заверил меня, что мы победим сейчас. Что ты придумал план получше, чем у этой союзной суки, и приготовил бойцов посильнее, чем у Ищейки. Но похоже, что союзная сука оказалась смышленее, а Ищейка — крепче, чем ты предполагал. Что, если ты снова их недооценил и не сможешь покончить с ними до того, как погода переменится и король Союза перестанет лодырничать, наконец проснется и пришлет им помощь? Что тогда?

Кальдер сердито отмел его доводы:

— Если бы из Срединных земель шла помощь, она бы уже пришла. Мы прекрасно можем покончить с ними до зимы.