Вспомнилось поведение первого скелета при встрече с Галадом. Сколько жизни было в нем, естественности – откуда? Я сам наделял его реакциями и жизнью? Или это было заранее спланировано, как и встреча с Ириком? Можно ли вообще отделять реальное от запрограммированного, если мы все находимся в виртуальном мире? Я перевел взгляд на зажатый в кулаке пузырек маны. Система внушает нам вкусовые ощущения, что мешает точно так же внушать эмоции? Ведь у меня нет нервной системы, нет даже мозга – а я мыслю, существую, испытываю какие-то ощущения. Может, именно поэтому я так легко расстался и с Рагнаром, и с Эдом, и с Ариадной? Власти хотят моей реакции. Но как она может быть действительно моей, если я всего лишь программа, выдающая изначально известный результат. Что делает меня самостоятельной личностью? Тренькнула почта, вырывая меня из размышлений. «Здравствуй еще раз, Макс. Не решился поговорить? Еще осталось время, чтобы все обсудить до того, как ты с треском провалишься, когда истекут трое отмеренных тобой суток. Архижрец Смерти, лич 302 уровня, Садр» Что ж, старик, хочешь поболтать с ботом? Это легко устроить. «Заброшенная шахта, зал с кадавром» «Буду через час. Архижрец Смерти, лич 302 уровня, Садр» Я прошагал к своим и, оглядев гору трупов, в которую обратился мини-босс, кивнул на стену. – У меня здесь встреча, подождем? Ребята идею поддержали, тем более все свои суточные навыки уже использовали. В том числе и мою молитву, столь удачно зачитанную в бою. Я присел у стены в позе лотоса и сложил руки на коленях. Армстронг снял шлем и опустился рядом, бросив походный лагерь на переломанный боссом пол. Пламя заиграло на острых гранях настенных плит, превращая зал в картину о постапокалипсисе. До озвученного мной срока оставалось три часа.

Из тоннеля донесся звук быстрых шагов. Чуть позже к нему прибавилось легкое постукивание то ли трости, то ли палки. Почему-то в моей голове лич представал то в виде усопшего джентльмена, то пророка в мантии.

Впрочем, когда Сард вышел на свет, я отметил, что не так уж и далек от истины. В строгом элегантном костюме, идеально лежащем на усохшей фигуре, Архижрец приподнял блестящий цилиндр навершием трости в виде черепа. Легкий поклон всем сразу.

Пожалуй, внешность Сарда можно было назвать презентабельной. Почти идеально сохранившееся лицо, аккуратно подстриженные ногти, чистый костюм без единого пятнышка – на нем даже пылинки не осело! Довершали образ столичного денди начищенные до состояния зеркала черные туфли.

Я поднялся на ноги и кивнул в ответ.

– Отойдем? – предложил он, указывая тростью на коридор, откуда мы вошли в зал кадавра.

– Ну, хорошо, – пожал плечами я, первым скрываясь за поворотом.

Войдя вслед за мной, Сард мягко улыбнулся, от чего сложилось впечатление, что кожа в уголках губ лопнула.

– Итак, ты пришел, – скрипнул он. – Давненько-давненько мне обещали твой визит, господин Макс, – улыбка медленно увеличивалась. – И, судя по тому, что ты устроил, на этот раз все получилось, верно?

Так, стоп, он что, в курсе всего? В этой игре хоть кто-то не связан с корпорацией? У меня таким темпом паранойя начнет развиваться!

– Ну, наверное, – развел я руками.

Признаться, он разоружил меня. Я-то готовил доводы, как убедить старого властелина поделиться самым дорогим, что у него есть, а он вон как лихо перевел разговор в другое русло.

– Итак, плана ты не знал, – расхаживая по коридору из стороны в сторону, проговорил Сард, глядя в пол. – Но действуешь строго по заданной системе. Что ж, видимо, это значит, что пришла-таки пора…

– Для чего? – поднял я бровь, стараясь сохранить хладнокровие.

– Для объединения, разумеется! – воскликнул он, останавливаясь посреди коридора. – Видишь ли, Макс, я здесь уже очень давно, а мою идею только что воплотили! Вот он ты, стоишь передо мной, мое маленькое детище собственной персоной!

– Что?

– Ах, да, ты же ничего не знаешь! – чуть хихикнул он. – В общем, Макс, я знаю, кто ты. А точнее – что ты. И знаю, для чего ты был создан. Мной.

У меня в голове закружились тысячи вопросов, я никак не мог выбрать хоть один, чтобы озвучить, но Сард взмахнул тростью и заговорил сам.

– Все очень просто. Корпорации потребовался такой исполнитель, который смог бы легко справиться с любой задачей, минуя непосредственное участие в контроле руководства.

– Чтобы, например, оставшихся вне капсул людей уничтожать? – вопрос родился сам собой.

– Именно. Представь себе, ни один живой человек не способен отправлять на смерть всех под ряд. Нет, конечно, больные люди, обладающие настолько расшатанной психикой, что прибьют любого – есть всегда. Да и с популярностью у Властей не очень, так что больные подонки теперь налаживают революционный блок. Ведь все так просто – отсеки орбиту от Земли и положи конец страдания людским! – продекларировал Архижрец. – Только вот видишь, беда в том, что время планеты подходит к концу. И с каждым днем – оно все ближе.

– И как устранение человека поможет?

– Природа очищается, – пожал плечами Сард. – Ты еще не знаешь, нам давно удалось открыть способ полного восстановления не только человеческих жизней. Мы можем создать любое тело – животные, растения, насекомые, – он всплеснул руками. – И все, чего нам не хватало – это разум.

Я пожал плечами.

– Но зачем?

– Потому что люди в конечном итоге – слишком опасны. Свобода воли – это чересчур сложная модель. Как ты уже успел убедиться здесь, в Неверкоме, не подконтрольный никаким законам этики и морали, человек превращается в зверя.

– Это всего лишь игра, – перебил я. – Была до тех пор, пока вы не начали стирать оцифрованных игроков.

– Почему же? – вскинул лысые бровные дуги лич. – Ты думаешь, что оцифрованный человек остается человеком? Думаешь, ему нужны какие-то права, обязанности? О, нет, мой дорогой Макс! – он потряс пальцем передо мной. – Видишь ли, ты знаком с теорией о мыслях и существовании?

– Разумеется, но как…

– Не перебивай, Макс, – одернул Сард. – Так вот, что заставляет тебя думать, что машины, которыми становятся оцифрованные, на самом деле люди? Вот ты – оцифрованная личность, но человек ли ты?

– А разве нет?

– У тебя есть тело? Есть душа? В тебе есть жизнь вообще? – накинулся Архижрец. – Или ты выполняешь заранее заготовленные алгоритмы, которые скопированы из какого-то определенного источника?

– Но ведь многие люди живут именно так.

– То не люди, тупой скот, – отмахнулся он тростью. – Думаешь, кто-то из них хоть что-то совершит нечто достойное человека? – лич презрительно фыркнул. – За те триста лет, о которых ты не знаешь, многое изменилось. Ты знал, что образование стало бесплатным? А оно стало. И как думаешь, многие ломанулись в науку? Куда там! В его голосе было столько желчи и недовольства, я невольно посочувствовал. С другой стороны – а как доказать, что твое сознание – твое, не важно, из какого материала его построили. Нервные клетки, алгоритмы компьютера – какая разница, из чего ты состоишь, если ты разумен? Ведь я разумен. И, судя по проекции современного мира, как представляет Неверком Сард, я разумнее многих. – Зато знаешь, сколько процентов населения следит за гладиаторскими поединками? – хмыкнул он. – Народ не менялся со времен… – лич махнул рукой. – Никогда чернь не менялась! Что в Древнем Риме, что сейчас – дай хлеба и зрелищ, и ты станешь править этими дебилами, если хватит духа. – У тебя, я так понимаю, его хватает? – Хватает, – кивнул Сард. – Так зачем уничтожать человечество? – Потому что на планете прекрасно уместится «золотой миллиард», Макс. А большего и не нужно. Всего один миллиард людей на пятьсот десять миллионов квадратных километров. Расцвет науки, – он повел руками по воздуху, словно стоял у преподавательской доски, – возвращение утраченных видов. Ты не знаешь, но с фауной на планете все очень плохо. Я не говорю про загубленную атмосферу. – Всего лишь власть? – выдохнул я. – Не только власть, Макс. Сама жизнь разума. На орбите долго не проживешь – все когда-то да ломается. И к моменту, когда Солнце погаснет, человечество должно найти способ выбраться за пределы системы. А сделать это с такой толпой бесполезного балласта, что сейчас населяют нашу родину – невозможно. Он прервался и отер губы платочком с ажурной монограммой. – Я понимаю, что у тебя сейчас каша в голове, Макс. Но, посуди сам, я уже не один год жду, что у нас получится. – Обречь несколько миллиардов людей на смерть? – Они принесут пользу, если ты об этом переживаешь. Видишь ли, биокапсулы устроены так, что… – он на миг запнулся. – Пожалуй, еще рано. Все, что тебе нужно знать – я на твоей стороне, но особо на мою помощь не рассчитывай. Ты дернул их – защищаемых тобой людей – расстаться с игровым имуществом, с пикселями! – последнее слово он просто выплюнул. – И что ты получил в ответ? Сколько гневных писем тебе прислали, Макс? – Сотни. – Именно. Даже такие ничтожества, как местные игроки, понимают, что нельзя отдавать власть. Власть – единственное, что удерживает тебя на плаву в любой шторм. Как только ты ее упустил – утонешь, каким бы пловцом ни был. И ты потянулся за своей порцией власти – объявил другим, что весь пирог принадлежит только тебе, и делиться ты будешь с теми, кого изберешь самостоятельно. Разве я не прав? Я пожал плечами. О своих собственных желаниях в контексте пантеона не думалось – почему – то мне это казалось само собой разумеющимся. Но Сард прав – для очень многих моя правда хуже их собственной. – А теперь, когда они заартачились, ты собственными руками обречешь на смерть несколько сотен игроков – не важно, живых людей или оцифрованных. И не говори мне о том, что не выполняешь нашу задумку в миниатюре. – Есть разница между сотней персонажей в игре и миллиардами людей в реальности. – И в чем же она заключается? Ты ведь понимаешь, что на Земле даже у впервые ступившего на песок арены гладиатора в разы больше фанатов, чем ученых на всей планете. Так зачем ты защищаешь их? Разве они достойны спасения? – Христос как-то сказал, ему раскаявшаяся блудница ближе, чем сотня девственниц, – покачал головой я. – А, следовательно, всякий достоин шанса на спасение. – Но Господь устроил Потоп, чтобы очистить планету и начать заново. Потому что люди спасения оказались недостойны. И теперь все повторяется. Только в этот раз будут не воды, а биокапсулы. – И что мне помешает сообщить об этом всем? – поднял бровь я. – Понимание, что мы, Власти, правы. Давай, разгласи информацию, спаси миллиарды сейчас, чтобы все до единого люди погибли, когда Солнце остынет. С точки зрения жизни одного-единственного человека это подвиг, не спорю. Но с точки зрения человечества, как вида, это будет предательство. – Разве обязательно жертвовать всеми? – Мы и не станем убивать всех, Макс. Большую и самую бесполезную часть. Ты ведь не станешь спорить, что инженер полезнее грузчика? Таскать тяжести может любой идиот, а вот рассчитать формулу расщепления атома – единицы. Не споришь? Я так и думал. – Но почему биокапсулы? – Это самый безопасный для планеты способ. А после того, как ты докажешь, что наш проект завершен, отбором займутся твои копии. Кое-что мы, возможно, еще поправим, но в целом, я уже вижу, что ты готов.