Интересно, не потому ли Мархана не появляется в физическом теле перед людьми, что бога в этом случае можно убить или хотя бы ослабить?

К шахте я вышел к полудню, но услышал ее намного раньше. Особо густым лесом здесь уже не пахло, большинство деревьев на расстояние в добрых пятьсот метров вырубили.

Людей было полно, и все были заняты делом.

Громадный зев прохода в скальную породу окружал смог. Коптили небо несколько построек, в воздухе отчетливо пахло железом. От шахты тянулась ветка железной дороги, по которой тащили вагонетки мелкие ослики. Внутри деревянных ящиков перевозили крупные обломки породы, их сгружали перед плавильнями. С другой стороны рабочие складировали уже обработанные бруски металла.

В отдалении торчал небольшой поселок в несколько домов. Очевидно, там отдыхают и тратят деньги рабочие. Впрочем, глядя на покрытых каменной пылью и сажей мужчин, не думаю, что это сильно их радовало, уж больно угрюмыми они выглядели.

Я залег чуть в стороне от края леса и наблюдал за происходящим уже с полчаса. Можно было бы обогнуть людное место, но я все еще не решил — может быть, стоит сорвать немного планы по добыче аронийского металла? С одной стороны, мне за это не платили, с другой — если есть возможность нанести ущерб противнику, стоит ли отказываться?

Охраны не было заметно, что не удивительно. Здесь все-таки трудятся наемные работники, а не рабы, за которыми нужен присмотр. Впрочем, не думаю, что защитников нет совсем — просто они, вероятно, не торчат на виду. В конце концов, от них требуется охранять продукцию от возможных разбойников. Слишком далеко от границы, чтобы кто-то ожидал нападения регулярной армии на шахту.

Но я еще не забыл вчерашний день и детский дом с демонологами в ошейниках. Конечно, поощрение от Марханы — это прекрасно, но и награда вышла так себе, и послевкусие от самого нападения осталось далеко не лучшее. Нарываться второй раз, откровенно говоря, не хотелось.

Эти люди, просто выполняющие свою работу на шахте, не представляют для меня ни интереса, ни угрозы. Убивать их просто за то, что они граждане чужой страны, я не видел смысла. Я же не маньяк, которому все равно, кто станет его жертвой.

Так что, потратив еще немного времени на наблюдение, я осторожно отполз и, заложив крюк, пересек королевский тракт. И лишь пройдя несколько километров, вернулся на западную сторону.

Следов человеческой деятельности становилось все больше. Вдоль дороги то и дело попадались следы останавливавшихся на ночлег караванов. Кое-где попадались сложенные для будущих путешественников дрова под навесами, сложенные из камня кострища. А еще часов через десять пешего хода мне встретился и полноценный постоялый двор.

Наверное, можно было назвать его небольшим поселком. Обнесенный мощным частоколом, с кучей деревянных пристроек громадный каменный дом возвышался на шесть-семь метров над землей. Во дворе, куда вели открытые ворота, крутились работники и гости. Ржание коней, квохтанье кур и свинский визг были слышны задолго до того, как я разглядел детали.

Если закрыть ворота, в принципе, постоялый двор мог выдержать небольшую осаду. Хозяин не поскупился даже наложить магическую защиту на свое хозяйство. Не такую впечатляющую, конечно, как пограничные посты, но тоже неслабую. Я бы ее с наскока не пробил уж точно, а давать время чужому чародею никто не станет — в угловых башенках, венчающих частокол, дежурили арбалетчики.

Сменив одежду, я направился прямиком к воротам. В то, что меня кто-то опознает, мне не верилось. Помимо того, что блуждания по лесу наложили свой отпечаток на облик, несмотря на бытовые чары, я накинул на плечи балахон местных служителей культа с вышивкой писаря на рукаве. Он достался мне в одном из налетов, и как я знал, путешествующих клерков теократии на дорогах хватало с избытком.

Вонь навоза едва не резала глаза, но я быстро притерпелся. Постояльцев, похоже, было не так много — у коновязи разместились всего три лошади под седлами. В конюшне тоже торчало меньше десятка голов. А вот живности, которую хозяин растил на убой, наоборот, хватало с избытком. Не бедствует трактир, не бедствует.

— Брат, — с почтением, но без подобострастия поклонился мне слуга в переднике, стоило мне войти во внешние ворота.

Я кивнул ему в ответ. Благословлять мне по рангу балахона не положено. Особых привилегий тоже никаких у писаря быть не может. Единственное право — занять койку, которую обязан держать хозяин для таких путешественников, да поесть не дороже тринадцати пфеннингов. Жрать, разумеется, можно и больше, и дороже, только за все выше этой суммы платить придется из своего кармана.

Так что спрашивать наличие комнат я не стал, чтобы не выбиваться из образа. Как к представителю духовенства, ко мне могут обратиться с просьбой, но — в рамках возможностей сана, а он у меня чуть выше второго помощника третьего секретаря.

Пока я преодолевал изрытый свиными пятаками двор, на крыльцо трактира выбрался пузатый мужик в красной рубахе с коротким рукавом и черных штанах. На поясе у него был затянут дорогой кушак, а сапоги блестели не хуже иного зеркала. Сыто отрыгнув, толстяк окинул меня взглядом, но тут же утратил интерес.

Прогрохотав по ступенькам, мужик решительно двинулся в сторону места уединения. Из зала стали слышны негромкие разговоры, гостей, возможно, было немного, но были они уже изрядно навеселе. Я поднимался по лестнице, уже предчувствуя, что готовят здесь хорошо — запахи соответствовали.

Толкнув дверь, я прошел в ярко освещенное обширное помещение. И как-то сразу почувствовалась разница между торговой страной и монархией.

Обилие магии, чистота, опрятная обслуга, металлическая посуда. Посетители тоже под стать — ни одного в привычной по тому же Крэланду рванине. Качественные ткани, дорогая одежда, у многих ювелирные украшения.

Но особенно — сытые и уверенные лица. Эти люди отвыкли кланяться аристократам, они сами вершат свою судьбу и сами за себя отвечают. При этом оружия не так уж и много — больше артефактов, причем у каждого второго — боевые перстни и амулеты на шеях.

Так впору задуматься, а за ту ли ты сторону выступаешь в этом конфликте. Впрочем, это никак не влияло на взятые мной обязательства.

— Брат, столик для вас там, — подскочившая ко мне официантка — молодая и подтянутая, в чистом переднике и с вымытыми волосами вежливо улыбнулась и указала рукой в дальний угол.

Вновь не говоря ни слова, я кивнул и последовал за сотрудницей заведения. Машинально глаз цеплялся за окружающих, но, естественно, никакого негатива я не видел в их глазах. Клириков здесь, может быть, и не любили, но уж точно уважали.

Сидеть полагалось не на лавке, а на полноценном стуле с аккуратной резной спинкой. Заняв место, я сложил руки на столешнице, и девушка тут же поставила передо мной тазик с водой.

— Омойте руки с дороги, брат, — напутствовала официантка. — Я принесу вам ужин.

Несмотря на то, что у меня мелькнул соблазн попросить меню, которое лежало у девушки в кармане передника, я решил не спешить. Если будет плохо с дежурным блюдом, я так обязательно и поступлю, но пока ни к чему торопиться. Одно дело — клерк, который следует привычной всем модели поведения, и другое — выбивающийся из образа.

Не прошло и трех минут, как передо мной появились: картофельное пюре на молоке, жареные свиные колбаски, кувшин холодного кваса, рассыпчатая гречневая каша с жареным луком и гороховый суп с крупным куском копченой свинины, отдельно стояла пиала с салатом из помидоров и огурцов, приправленных маслом. Венчала все это чистая белая салфетка, на которой уместились три ложки, две вилки и нож.

— Приятного аппетита, — негромко пожелала девушка и тут же ушла обслуживать других гостей.

Сказать, что я был в шоке от такого количества еды за тринадцать пфеннингов — не сказать ничего. И я пока понятия не имел, как теократии удалось этого добиться. Да если бы я заказал эти же блюда в Крэланде, они бы в некоторых местах тянули на грош! А здесь, в придорожной таверне, лежащей на отшибе, и такие разносолы!