При мысли о встрече с Орсо ее расстройство из-за предстоящего отъезда Зури почти испарилось. Она поймала взгляд Хильди в зеркале и подмигнула ей точно так же, как та подмигивала ей:

— Передай мастеру Суорбреку, что я буду очень рада с ним повидаться.

— Черт! — выдохнула Савин, откидываясь назад, совершенно обессиленная.

Она опрокинула кипу Суорбрековых бумаг, и лавина листков устремилась на пол позади нее. Она разжала руку: ладонь ныла от боли, поперек белой полосой отпечатался край стола.

— Ты… — Она выпутала пальцы другой руки из волос Орсо и потрепала его по щеке. — Похоже, ты тренировался.

— Так часто, как только мог, — ухмыльнулся Орсо, утирая лицо и движением плеча сбрасывая ее ногу.

— В самом деле, надо сказать Суорбреку… чтобы он поставил здесь кровать.

Ее дыхание все еще было прерывистым. Она выудила из-под плеча острый нож для бумаг и отшвырнула его прочь.

— О, мне будет не хватать этого стола! — Орсо наклонился к ней, но недостаточно далеко, так что ей пришлось поднять голову, чтобы поцеловать его. — Столько воспоминаний!

Она одернула юбки и потянулась к ремню на его поясе.

— Твоя очередь.

— Может, мы… сперва поговорим?

— Поговорим?

Прищурясь, она посмотрела на него. Она все еще чувствовала себя восхитительно размягченной, раскрасневшейся и трепещущей, однако если он надеялся воспользоваться этим, чтобы что-то ей всучить, его ждало жестокое разочарование.

— Что ты задумал?

— Это дело на Севере. — Он опустился перед ней на колени, серьезно глядя снизу ей в глаза. — Мы не можем допустить, чтобы Финри дан Брок сражалась за нас в наших битвах. Черт возьми, не зря же мы называемся Союзом!

— Мы, конечно, называемся…

— Им нужно чем-то ответить! — Он припечатал стол ладонью так, что задребезжали бокалы. — И мне кажется… что я должен возглавить это дело.

Савин разразилась хохотом, потом увидела, что он не смеется, и кое-как совладала с собой. Воцарилось неловкое молчание.

— Ты серьезно?

— Серьезнее не бывает. Я уже повидался с отцом. А потом с твоим отцом.

— Что?! — вскинулась она.

— Не считай меня совсем уж идиотом, Савин, я не стал говорить ему: «Ваше преосвященство, прошлой ночью я лизал киску вашей дочери». Он ничего не подозревает.

— Нужно быть смелым человеком, чтобы ставить на то, что может, а чего не может подозревать мой отец.

— По-твоему, я недостаточно смелый?

Он выглядел слегка уязвленным, и ей стало слегка жаль его.

— Ох, бедный мальчик! — Она обвила руками его шею, притянула к себе и нежно поцеловала. — Двенадцать лет ты только и делаешь, что пьешь, играешь в карты и трахаешь все, что шевелится, и тебя до сих пор никто не принимает всерьез?

— Ты не принимаешь, как я вижу.

Он встал и принялся застегивать свою рубашку.

На самом деле, — подумала Савин, — она, наверное, была единственной, кто принимал его всерьез.

— Но я же здесь, не так ли?

Она снова потянула его к себе, провела ладонью по его волосам и прижала его голову к своей груди.

— И что великие мира сего ответили твоему высочеству?

— Отец дал мне батальон и сказал, что я могу быть командующим, если наберу еще пять тысяч человек. Но для этого… мне нужны деньги.

Он провел кончиком пальца вдоль ее ключицы, остановившись на ямочке в основании горла.

— Ты знаешь людей. Богатых людей. Людей, которые смогут увидеть в этом… возможность для инвестиции.

Савин нахмурилась. Если предположить, что шансы на успех невелики, то она не могла портить свою репутацию, передавая такое предложение другим. Если же счесть, что шансы хороши, то в таком случае она хотела сама заняться этим делом. Однако пять тысяч человек… это огромные расходы! Униформа, оружие, доспехи, постели, провизия. Затем понадобится еще дополнительная армия тех, кто доставит этих людей к месту боевых действий и будет их там обеспечивать. Легион повозок, фургонов и вьючных животных. А также провизия и припасы для них.

К тому же, как бы ей ни хотелось быть щедрой, Орсо был более чем ненадежным человеком. Он держал вместо денщика постирушку из борделя, во имя всего святого! Он ничего не понимал в законах бизнеса, и тем более нельзя было ожидать, что он станет их соблюдать. Если она решит ссудить его деньгами, ей понадобятся гарантии. Кристально чистое понимание того, что она ожидает получить взамен. Контракт. Контракт настолько юридически нерушимый, чтобы даже король не смог из него вывернуться.

Возможно, воодушевленной ее задумчивым молчанием, он едва заметно, неуверенно улыбнулся ей:

— Ну, что ты думаешь?

Ее губы растянулись в ответной улыбке. И затем, совершенно независимо от мозга, произнесли:

— Я дам тебе деньги.

Наступило молчание. Когда на его лице наконец начало проявляться какое-то выражение, это было больше похоже на подозрительность, чем на благодарность. И кто мог бы его винить? В самом деле — она что, спятила?

— Просто… вот так? Всю сумму?

— Ну а зачем нужны деньги, если не можешь помочь… другу?

На последнем слове у нее почему-то перехватило горло.

— И что, никакого «плана погашения ссуды»? Никаких ответных услуг? Никакого «поговори с тем-то человеком о таком-то деле»?

— Ну, это же все ради общего блага, верно? Патриотизм и все такое.

«Общее благо»? «Патриотизм»? За нее, должно быть, говорил какой-то другой человек.

Орсо протянул руку и мягко погладил ее по щеке. Он мог быть таким нежным, если хотел…

— Как раз когда я думал, что мое мнение о тебе не может быть выше… ты снова меня удивляешь. Но мне надо идти! Столько всего нужно организовать!

Только когда он выдернул свою руку, Савин осознала, что прижалась к ней лицом. На щеке все еще ощущалось тепло. Савин покраснела, словно девочка, и в замешательстве отвернулась. На самом деле она была в ярости на саму себя.

— Разумеется. — Она разгладила платье, потрогала ожерелье, поправила парик. — Я и сама приглашена на обед. К маршалу Рукстеду и его жене…

— Похоже, тебе предстоит знатно повеселиться!.. — Он обхватил ее рукой за талию, крепко притянул к себе. — Слушай, ты уверена насчет этого? Ты точно хочешь это сделать?

— Я никогда не говорю того, в чем не уверена.

Это действительно было так. За исключением настоящего момента, непонятно почему.

— Я напишу тебе, — шепнул он ей на ухо, щекотнув дыханием шею. — Или, по крайней мере, Суорбрек напишет.

Дверь хлопнула, закрывшись за его спиной. Савин стояла в тишине заваленного бумагами кабинета, пытаясь осознать, что она сделала. Ей нравилось рисковать — но она всегда знала, во что играет. Это же было полным безрассудством. Это ломало все ее правила.

Все ее так называемые подружки — которые на самом деле ей завидовали и ненавидели ее, — разумеется, тут же нашли бы ответ. Все дело в том, что Савин дан Глокта — самая амбициозная сука в Адуе. Эта стерва не просто хочет посидеть на члене никчемного кронпринца, она надеется въехать на нем во дворец. Она хочет заполучить трон. Тогда она действительно окажется выше всех, а не просто будет делать вид, что это так.

Возможно, они были бы и правы. Возможно, она действительно лелеяла детскую мечту стать Высокой королевой Союза. В конце концов, как справедливо заметила Зури, на коленях все выглядят лучше. Если бы Орсо не был кронпринцем, он бы ее не интересовал. Чем там было интересоваться?

Не считая симпатичного лица, конечно. И непринужденной уверенности в себе. И того, как он заставлял ее смеяться — по-настоящему смеяться, без малейшей крупицы притворства. Это легкое подергивание уголков его губ, когда ему приходила на ум новая шутка… ее губы тут же начинали подергиваться в ответ, когда она гадала, что это может быть… Еще ни разу ей не удалось угадать правильно. Никто не мог удивить ее так, как он, никто не понимал все ее нужды так, как он. Она вспомнила, как ей бывало скучно, пока она дожидалась очередного послания от Суорбрека. Все эти одевания, обеды, приемы, подсчет прибылей, снова одевания, слухи, интриги, пометки в записной книжке… А потом все это взрывалось цветом, когда послание наконец приходило. Словно она была в тюрьме, когда была не с ним. Словно она лежала в могиле и оживала только тогда…