До встречи с Фолло Джавра двигалась быстрым и ровным прогулочным шагом, расправив плечи. Она любила ходить. С каждым шагом она ощущала собственную силу. Каждый мускул полностью расслаблен, и все же она готова превратить любой следующий шаг в мощный прыжок, молниеносный кувырок, смертоносный удар. Ей нужды не было смотреть, она и так чувствовала каждого, кто находился поблизости, оценивала, насколько человек опасен, предугадывала нападения, точно представляла ответную реакцию, пространство вокруг нее было насыщено рассчитанными возможностями, местность — словно картографирована, все расстояния — оценены, все полезное — замечено. Самые серьезные испытания — те, которые начинаются неожиданно, и потому Джавра являла собой оружие, которое никогда не тупится, оружие, которое никогда не убирается в ножны, являла собой ответ на любой вопрос.

Но в темноте не блеснул клинок. Ни стрелы, ни вспышки пламени, ни отравленной иглы. И толпа убийц не скрывалась в тени, готовясь к нападению.

Скука.

Лишь двое пьяных северян схватились между собой совсем рядом с заведением Помбрина; один из них хрипел что-то насчет лысого хозяина. Не обращая на них внимания, она взбежала по ступенькам, проигнорировав нескольких нахмурившихся охранников, которые были хуже даже тех ничтожеств, что охраняли Фолло, миновала вестибюль и оказалась в главном салоне, отделанном фальшивым мрамором, с дешевыми канделябрами на стенах и совершенно не возбуждающей мозаикой, изображавшей трахающуюся раком пару. Судя по всему, вечерний наплыв клиентов еще не наступил. Шлюхи обоего пола и одна персона, пол которой Джавра не взялась бы определить, скучали, расположившись на вызывающе пышных мебелях.

Помбрин был занят — распекал одну из своих подопечных за то, что она слишком много напялила на себя, — но как только Джавра вошла, вскинул на нее изумленный взгляд.

— Ты уже вернулась? Что-то пошло не так?

Джавра расхохоталась во весь голос.

— Все пошло не так. — Его глаза раскрылись еще шире, и ее хохот стал еще громче. — Для них. — И, взяв его за запястье, она вложила добычу ему в ладонь.

Помбрин уставился на ничем не примечательный сверток в звериной шкуре.

— У тебя это получилось?

Женщина обхватила его тяжеленной ручищей за плечи и прижала к себе. Он ахнул, почувствовав, как кости затрещали. Несомненно, она была очень крупна, но это случайное движение выдало в ней прямо-таки невероятную силу.

— Ты просто меня не знаешь. Еще не знаешь. Я — Джавра, Хоскоппская львица. Она посмотрела на него сверху вниз, и он ощутил незнакомое и неприятное чувство, будто он нашкодивший мальчик, совершенно беспомощный, перед матерью, застигшей его с поличным. — Если я берусь за дело, то не уклоняюсь от него. Но тебе предстоит узнать много нового.

— Я охотно расширю свое образование. — Помбрин вывернулся из-под тяжести, лежавшей на его плечах. — Ты… ты не открывала его?

— Ты ведь сказал: не открывай.

— Отлично. Отлично. — Он уставился в пол; на его лице начала складываться робкая улыбка — он не мог поверить, что все обошлось так просто.

— В таком случае давай расплачиваться.

— Конечно. — Он потянулся к кошельку.

Джавра подняла мозолистую ладонь.

— Половину я возьму натурой.

— Натурой?

— А разве ты не этим здесь торгуешь?

Он вскинул брови.

— Половина — это ж будет очень много натуры.

— Я справлюсь. И я намерена задержаться здесь.

— Вот повезло-то, — пробормотал он.

— Я возьму этого.

— Отличный выбор…

— И этого. И этого. И эту. — Джавра азартно потерла шершавые ладони. — Она будет заводить парней. Я не собираюсь еще и надрачивать за собственные деньги.

— Ну естественно.

— Я из Тонда, и у меня большие аппетиты.

— Начинаю представлять.

— И, ради светлого солнца, пусть кто-нибудь приготовит мне ванну. От меня и так несет, как от суки в течке, и боюсь даже подумать, что будет потом. Да ко мне сбегутся все городские коты! — И она вновь залилась хохотом.

Один из парней сглотнул. Другой с выражением, близким к отчаянию, оглянулся на Помбрина, но Джавра уже гнала свое стадо в ближайшую комнату.

— …снимай штаны. Ты разбинтуй мои титьки. Вы даже представить не можете, как туго мне приходится их завязывать, когда надо что-то сделать…

К счастью, дверь захлопнулась.

Помбрин взял за плечо Скалакая, самого доверенного из своих слуг, и подтащил вплотную к себе.

— Беги со всех ног в гуркский храм за Третьим каналом — это тот, что с зелеными мраморными колоннами. Знаешь его?

— Знаю, мастер.

— Скажи служителю, который будет молиться около входа, что у тебя сообщение для Ишри. Что предмет, которым она интересовалась, находится у мастера Помбрина. Для Ишри, запомнил?

— Для Ишри. Предмет у мастера Помбрина.

— Беги!

Скалакай умчался, а Помбрин едва ли не с такой же быстротой поспешил в свою контору, сжимая сверток в потном кулаке. Захлопнув дверь, он повернул ключ; успокаивающе щелкнули пять язычков замка.

Лишь после этого он позволил себе выдохнуть. Сверток он благоговейно положил на письменный стол. Теперь, когда он заполучил его, ему хотелось растянуть мгновения триумфа. Усугубить его должными церемониями. Он подошел к шкафчику со спиртным и извлек стоявшую на почетном месте бутылку «Шизнадзе», оставшуюся еще от деда. Человек, который провел всю свою жизнь, ожидая подходящего момента, заработал право откупорить ее.

Помбрин, улыбаясь, достал штопор и принялся счищать с горлышка сургуч с печатью.

Сколько же времени он потратил на то, чтобы заполучить этот треклятый пакет? Распускал слухи о своих деловых неудачах, хотя на самом деле они шли как никогда хорошо. Снова и снова попадалась на глаза Каркольф, пока наконец она не решила, что это происходит чисто случайно. Втерся к ней в доверие, вернее убедил идиотку-курьершу в том, что он всего лишь безмозглый неудачник, карабкался крошечными шажочками к той высоте, откуда его жадные руки дотянулись бы до вожделенного предмета, и вдруг… такая неудача! Каркольф, проклятущая сука, ускользнула, не оставив Помбрину ничего, кроме разбитых надежд. А теперь… такая удача! Бандитская вылазка этой кошмарной бабы, Джавры, каким-то чудом оказалась успешной там, где его гений был столь несправедливо унижен.

Впрочем, кому какое дело, каким образом он добился успеха, верно? Улыбаясь все шире и шире, он вытащил пробку. Пакет у него. Он вновь обратил взгляд к долгожданному трофею.

Хлоп! Струя игристого вина изобразила в воздухе дугу и, не попав в бокал, пролилась на кадирский ковер. А Помбрин застыл с открытым ртом. Пакет болтался в воздухе, свисая с крюка. Крюк был привязан к тонкой, как паутинка, нити. Конец нити исчезал в дыре, проделанной в стеклянной крыше высоко над головой хозяина, и теперь он видел силуэт распластавшегося там человека.

Помбрин совершил отчаянный бросок — бутылка и бокал полетели на пол, вино разлилось, — но злосчастный пакет проскользнул прямо между его пальцами и плавно, но быстро взлетел на недосягаемую высоту.

— Стража! — взревел Помбрин, потрясая кулаками. — Воры!

Мгновением позже до него дошло кое-что еще, и гнев сменился леденящим ужасом.

Вероятнее всего, Ишри уже направляется сюда.

Отработанным движением запястья Шев выдернула добычу сквозь дыру точно в подставленную руку в перчатке.

— Какова я рыбачка! — прошептала она, сунула добычу в карман и принялась карабкаться по крутой крыше, что давалось очень просто благодаря густо пропитанным смолой наколенникам. Перевалив через конек, она добралась до трубы, сбросила вниз, на улицу, веревку, в мгновение ока очутилась на краю и начала спускаться. Только не думать о земле, никогда не думать о земле. Когда находишься на ней, это отличное место, но не стоит слишком торопиться туда…

— Какова я акробатка! — прошептала она, проползая мимо большого окна, за которым кричаще украшенный и ярко освещенный салон, и…