Голос смолк. Шаги явно приблизились. Шев поднесла к губам духовую трубку. К сожалению, ее пальцы в этот момент оказались не такими ловкими, как язык и губы. Трубка зацепилась за выпиравший из стены камень, провернулась в руке. Шев тщетно попыталась удержать ее, чуть не выпустив от растерянности из другой руки веревку, потом в отчаянии выдохнула сквозь зубы с зажатой в них стрелкой: «Пфать!» и проводила взглядом падающее оружие.

Джавра поймала трубку и озадаченно посмотрела вверх.

— Что случилось?

Шев снова взглянула на верхний край стены; паника и ощущение полной беспомощности навалились на нее, как снег на спящего бродягу. Лицо крупного мужчины с кудрявой головой. Когда он увидел, что она висит на веревке, упираясь ногами в стену, так близко, что наклонись, и рукой достанешь, его густые брови резко взметнулись.

Первым неосознанным побуждением Шев было приветливо улыбнуться ему, но с торчавшей изо рта стрелой она никак не могла этого сделать.

— Ни хрена себе! — произнес часовой и перегнулся через парапет, подняв копье.

К счастью, Шев, оказываясь в трудном положении, всегда быстро соображала. Вероятно, благодаря многолетнему опыту. Она рванулась вверх, будто подхлестнутая страстным желанием поцеловать мужика, и ткнула острием стрелки ему в шею.

— Ни хрена себе… — повторил он, но уже без прежней ярости, зато с куда большим удивлением. Он, правда, попытался ударить Шев копьем, но она находилась слишком близко, и он зацепился локтем за камень, выпустил оружие из обмякшей руки, и оно, перевалившись через плечо Шев, полетело вниз.

Замечательный быстродействующий яд! Часовой со вздохом навалился на парапет, и Шев, схватившись за его ремень, подтянулась, забралась на стену, без лишнего шума перекатила тело на спину и опустила в боевой ход.

Редкий случай везения — там никого больше не оказалось. Каменная полоса в пару шагов шириной, огражденная с обеих сторон полуразрушенными зубцами, в дальнем конце дверь, ведущая на башню, поросшую буйным ивняком, из-за которой слабо проглядывал дрожащий свет факелов. Чуть подальше, внутри старой крепости, в окнах тоже светились огни. Старинная постройка, пусть даже полуразрушенная, отнюдь не пустовала.

Шев перегнулась через безжизненное тело часового и громким шепотом окликнула Джавру:

— Ты как, эта, собираешься сюда?

Нисколько не протрезвевшая Львица Хоскоппа вяло трепыхалась на веревке и шевелила ногами так, что трудно было понять, до стены ли она пытается дотянуться, или до оставшейся у берега лодки.

— Да, эта, собираюсь! — прошипела она.

Шев встряхнула головой и крадучись направилась к двери, позволив себе чуть заметно улыбнуться. Если учесть, что с трубкой она уже облажалась, трудно ожидать, что…

Она услышала приглушенный хохот, нахмурилась, и тут дверь резко распахнулась, и оттуда вышел мужчина, державший в высоко поднятой руке лампу и со смехом, полуобернувшись, говоривший что-то кому-то, находившемуся позади. А следом шли еще люди. По меньшей мере, двое.

— Вот Большой Лом вернется, доиграем этот кон, и я…

Он повернул голову и увидел Шев, изумленно застывшую с открытым в форме буквы «о» ртом. У него были кривой перебитый нос и дурацкая прическа в кружок до середины лба.

— Хоральд предупредил, что ты должна заявиться, — сказал он и потащил меч из ножен.

Шев всю жизнь терпеть не могла драк. Она всячески избегала их, отбалтывалалсь, откупалась. Она пряталась, удирала и, к стыду своему, сплошь и рядом передоверяла это занятие Джавре, а сама предпочитала смотреть со стороны.

Но Хоральд Палец заставил ее переступить черту, и ее уже не нужно было подталкивать на следующий шаг.

Она выхватила из-за пазухи свой маленький арбалет и направила на цель. Глаза кривоносой шестерки Хоральда вылезли из орбит.

— Об этом он тоже предупреждал? — спросила она и нажала на спуск.

Тетива с громким щелчком лопнула, болт перевернулся, отлетел куда-то в сторону и пропал в темноте над водой, а оба противника, изрядно опешив, уставились друг на друга.

— Ха! — кашлянул кривоносый. — Я думаю…

Если Шев и научилась чему-нибудь у Джавры, так это тому, что, когда дело доходит до драки, чем меньше думаешь, тем лучше. Она метнула арбалет в голову кривоносому, угодив в лоб. Тот громко охнул, попятился и толкнул шедшего за ним по пятам; лампа выпала из его руки, масло разлилось по полу и тут же вспыхнуло.

— Чтоб тебя! — взревел второй, пытаясь руками сбить пламя с загоревшейся штанины.

Шев рванулась вперед, на ходу сбросила темляк с рукояти мечелома и выхватила кинжал из ножен. Кривоносый успел выпрямиться, принять стойку и замахнуться мечом, но она вскинула свое оружие и подставила его под опускающийся клинок. Лезвие угодило в один из пазов и с громким скрипом застряло там, а Шев, зарычав от усилия, повернула запястье. Клинок сломался возле самой рукояти, кривоносого бросило вперед, и его яростный рев перешел в сдавленный изумленный писк. Далеко пройти он не успел — Шев всадила кулак ему в живот, заставив согнуться и снова взвизгнуть. А потом оглоушила по затылку рукоятью кинжала с такой силой, что оружие вылетело из ее руки и зазвенело по каменной кладке.

Она увидела обрушивающуюся на нее тяжелую палицу, инстинктивно пригнулась (волосы тронул ветерок пронесшейся мимо дубины), увернулась от обратного движения палицы, которая мощно хряпнула в парапет, завершила полный оборот и нанесла сокрушительный удар ногой вбок и вверх. Ее пятка не смогла бы лучше войти в соприкосновение с головой толстяка, даже если бы они вместе несколько дней репетировали этот номер. По сторонам эффектно полетели зубы и брызги крови, громилу подбросило в воздух, развернуло и сшибло со стены. Последовавшие звуки вселили в Шев приятную уверенность в том, что он, пролетев изрядное расстояние, рухнул на какую-то ненадежную крышу одной из прижавшихся к стене изнутри построек и пробил ее насквозь.

Сверкнула сталь, и Шев отскочила назад. Тощий мужичонка с большим родимым пятном вокруг одного глаза попытался достать ее, но она снова увернулась. Он носил на голове смешную шляпу-треуголку из тех, какие любит шпана, прикидывающаяся отчаянными головорезами, а уж себя, наверно, считал непревзойденным мастером клинка, тем более сейчас, когда ему удалось-таки погасить загоревшуюся штанину. Шев считала, что, если есть возможность, противника следует одурачить, и потому запустила руку в один из подсумков, а когда его клинок меченого со свистом устремился к съежившейся беспомощной жертве, вскинула другую, будто в отчаянной и безнадежной попытке остановить удар. Она видела, как меченый ощерил в ухмылке гнилые зубы, предвкушая, что сейчас начисто отрубит эту самую руку. И было очень приятно видеть, какую рожу он скорчил, когда лезвие вместо этого лязгнуло о вставленные в рукав стальные прутья, лишь разодрав материю. Пока он пытался восстановить утраченное равновесие, Шев шагнула вперед, раскрыла сжатый кулак и сдула весь порошок ему в лицо.

Он взвизгнул, завертелся на месте, размахивая вслепую мечом и ножом, наступил в лужу все еще горевшего масла и снова подпалил штаны. Шев пригнулась, проскочила под мелькавшими клинками, оставаясь незамеченной, зашла со спины, ухватила мужичка за куртку и аккуратно, но непреклонно помогла ему перевалиться через парапет. А мгновением позже с наслаждением услышала, как далеко внизу мощно плеснула вода.

Впрочем, Шев не удалось толком порадоваться победе, потому что она уже схватилась с последним, четвертым. Мелкий типчик, но скользкий, как рыбина, а она уже устала и двигалась не так проворно. От удара локтем в живот у нее подступила тошнота к горлу, а потом она неудачно парировала удар, получила кулаком в лоб, и у нее чуть голова не отвалилась, и в ушах зазвенело. Он теснил ее к парапету. Шев потянулась за газовой бомбой, но не смогла ухватить ее усталыми пальцами. Попыталась достать отравленную иглу, но противник успел схватить ее за руку. Она лишь рычала сквозь стиснутые зубы, а он заставлял ее выгибаться назад, и она уже чувствовала спиной неровные камни выветрившейся кладки.