— Клянусь дыханием матери, ты права.

Шев с облегчением выдохнула, медленно разогнулась, выпустила руку Джавры и похлопала по ней.

— Сейчас я проберусь через черный ход и проверю…

— Хоскоппская львица никогда не пользуется черным ходом! — с широкой улыбкой перебила ее Джавра. И, взбежав на крыльцо, она высоко подняла ногу, так пнула подошвой башмака дверь, что та слетела с петель, и шагнула внутрь. Грязные фалды некогда белого пальто развевались за ее спиной, как раздвоенный хвост.

Шеведайя мельком, но очень серьезно подумала о том, не стоит ли ей рвануть со всех ног вдоль по улице, но лишь вздохнула и побрела по ступенькам вслед за подругой.

«Плачущий работорговец» был далеко не самым респектабельным заведением, хотя Шев должна была признать, что ей доводилось бывать и в куда худших местах. Собственно говоря, в худших местах она провела большую часть нескольких последних лет своей жизни.

Зал был просторным, как хорошее гумно, с галереей на уровне второго этажа, и довольно плохо освещался огромной круглой люстрой, утыканной коптящими свечами в подсвечниках из цветного стекла. На полу, усыпанном грязной соломой, были беспорядочно расставлены столы и стулья, а сбоку громоздилась кривобокая стойка, за которой на полках красовались бутылки с самым низкопробным алкоголем дюжины дюжин культур.

Здесь пахло дымом и потом, пролитым спиртным и блевотиной, отчаянием и упущенными шансами, и все это выглядело почти так же, как три ночи назад, когда они приняли заказ на работу, а сразу после того Джавра просадила в кости половину обещанной платы. Отличие было лишь одно, и оно сразу бросалось в глаза. Той ночью здесь было полным-полно разнообразного сброда. А нынче зашел, похоже, только один человек.

Тумнор сидел за столом посреди комнаты, на его пухлом лице застыла улыбка, а лоб блестел от пота. Он казался очень встревоженным — чрезмерно даже для человека, намеревающегося обмануть двоих довольно известных воровок. Выглядел он так, будто всерьез опасался за свою жизнь.

— Это ловушка, — проворчал он сквозь стиснутые зубы, не шевеля лежавшими на столе руками.

— Это мы и сами поняли, поганец ты этакий! — ответила Джавра.

— Нет, — так же ворчливо отозвался он и странно скосил выпученные глаза куда-то вбок, потом снова взглянул на них и перевел взгляд в другую сторону. — Ловушка!

И лишь тогда Шев заметила, что его руки прибиты к столу. Она проследовала за его взглядом мимо подозрительно походившего на кровь большого коричневого пятна на полу до темного угла. И увидела там человеческую фигуру. Блеск глаз. Мерцание стали. Человек в боевой стойке, готовый действовать. Теперь она видела не слишком тщательно замаскированные признаки чужого присутствия в других углах: человек с секирой, забившийся за шкаф со спиртным, нос арбалетчика, высунувшегося с галереи на свет чуть дальше, чем нужно, пара башмаков, торчащих из двери, ведущей в подвал, и башмаки эти, как она решила, должны были все еще находиться на мертвых ногах одного из наемных охранников Тумнора. Сердце у нее упало. Ей ужасно не хотелось драться, но все говорило за то, что драться ей придется, и очень скоро.

— Знаешь, похоже на то, — вполголоса сказала Шев, подавшись к Джавре, — что поганца, который собирался обдурить нас, уже успел обдурить кто-то другой.

— Да, — прошептала Джавра. Ее шепот звучал громче, чем обычная речь большинства людей. — Я как-то даже в растерянности. Кого убивать раньше, кого потом?

— Может быть, удастся договориться, чтобы нам позволили уйти? — с надеждой в голосе предположила Шев. Очень важно не терять надежды.

— Шеведайя, нам следует учитывать возможность применения насилия.

— Ты просто поражаешь точностью предвидения.

— Я буду очень благодарна, если ты, когда мое предвидение начнет сбываться, сможешь проявить внимание к тому арбалетчику, что устроился на галерее.

— Поняла, — пробормотала Шев.

— Большую часть остальных, пожалуй, можешь уступить мне.

— Ты очень любезна.

И вот из глубины здания донеслись раскатывавшиеся гулким эхом приближающиеся шаги тяжелых сапог и бряцание металла, а выражение лица Тумнора сделалось еще отчаяннее, и бусинки пота, катящиеся по щекам, — крупнее.

Джавра прищурилась.

— Вот и выход злодея.

— Так ведь злодеи всегда склонны к театральщине… — пробормотала Шев.

Она появилась в зыбком свете свечей и оказалась худощава и очень высока ростом. Пожалуй, почти такого же роста, как и Джавра, с коротко остриженными темными волосами, одна жилистая рука обнажена, и видно, что она сплошь покрыта синими татуировками, а другая прикрыта пластинами помятой стали, завершавшимися похожей на когтистую лапу перчаткой, острыми металлическими когтями которой она и пощелкивала на ходу. Когда она улыбнулась им, ее зеленые-зеленые глаза ярко вспыхнули.

— Давно не видались, Джавра.

Джавра выпятила губы.

— Во имя задницы Богини, Вейлена! — отозвалась она. — Какая приятная встреча. Или, если на то пошло, какая неприятная встреча.

— Ты знакома с нею? — пробормотала Шев.

Джавра поморщилась.

— Вынуждена признать, что она не то чтобы совсем не знакома мне. Она была Тринадцатой из Пятнадцати.

— Теперь я десятая, — сказала Вейлена. — Ты ведь убила Ханаму и Бирке.

— Я предложила им тот же самый выбор, какой вскоре предложу и тебе, — пожала плечами Джавра. — Они выбрали смерть.

— Э-э… — Шев подняла палец затянутой в перчатку руки. — Позвольте полюбопытствовать… О чем, будь оно неладно, мы говорим?

Изумрудно-зеленые глаза женщины обратились на нее.

— Она тебе не рассказывала?

— Что вы имеете в виду?

Джавра поморщилась еще выразительнее.

— Те мои друзья, которых я упомянула, — они из храма.

— Храм находится в Тонде?

— Да. И они не то чтобы друзья.

— Значит они… к тебе безразличны, да? — с надеждой в голосе предположила Шев. Нет на свете ничего важнее, чем сохранять надежду.

— Скорее враги, — ответила Джавра.

— Понятно.

— Пятнадцати храмовым рыцарям Золотого ордена запрещается покидать храм, кроме как по приказу Верховной Жрицы. Под страхом смертной казни.

— Осмелюсь предположить, что ты ушла, не спросив у нее разрешения, — проговорила Шеведайя, обводя взглядом все острые стальные предметы, находившиеся в поле зрения.

— Не то чтобы она горячо одобрила мое намерение.

— Не очень?..

— Вернее говоря, совсем не одобрила.

— Ей не дозволено жить, — сказала Вейлена. — Как и любому, кто предлагает ей помощь. — И, вытянув указательный палец, заканчивавшийся длинным железным когтем, она вонзила его Тумнору в темя. Тот издал странный звук, вроде как пукнул, и повалился лицом на стол; из аккуратной ранки на макушке хлынула пенящаяся кровь.

Шев подняла руки, демонстрируя пустые ладони.

— Уверяю, что никакой поддержки я не предлагала. Поддерживать я люблю ничуть не больше, чем любая другая девушка, разве что самую малость больше. Но Джавра… — Она шевелила руками очень осторожно, чтобы самой удостовериться, что механизм взведен, но чтобы другие сочли ее движения всего лишь выразительной жестикуляцией. — Не хочу ее обидеть и уверена, что рано или поздно она осчастливит какого-нибудь мужчину, а то и нескольких, в качестве жены, но что касается меня, она совсем не в моем вкусе. — Шев вскинула брови и взглянула на Вейлену, которая, если честно, куда больше соответствовала ее вкусу: одни глаза чего стоили.

— И, знаете, не буду хвастаться, но с какой стати я буду предлагать поддержку? Как правило, я стараюсь сама получить всю поддержку, которую женщина может…

— Она имеет в виду помощь, — пояснила Джавра.

— А?

— Поддержка — это не сексуальная позиция.

— О…

— Убейте их, — приказала Вейлена.

Арбалетчик поднял свое оружие, свет свечей заиграл на острой головке заряженного болта, а из теней выскочили еще несколько головорезов, размахивавших разнообразным оружием крайне неприятного вида. Хотя, подумала Шев, разве может оружие казаться привлекательным, если оно обращено против тебя?