Еще два отряда — пара десятков в каждом — двигались в другую сторону, к Старому мосту. К переправам. Обходя с обеих сторон Героев. У Зоба тревожно заныло в груди.
— А Легкоступ чем у нас занимается?
Он растерянно оглянулся, как будто речь шла о какой-то оброненной и запропастившейся вещи. Между тем Легкоступ стоял непосредственно за его спиной, осторожно подняв палец. Зоб медленно выдохнул и похлопал его по плечу.
— А, вот ты где. Вот вы где.
— Воитель, — подал голос Дрофд.
Зоб посмотрел в ту сторону, куда он указывал. Дорога к югу от Адвейна, нисходящая в дол через лощину меж двумя пустошами, была полна оживленного движения. Зоб вынул окуляр и пристально вгляделся.
— Это Союз.
— Сколько их, по-твоему?
Туман слегка развеялся, и сквозь него перед глазами Зоба на секунду проглянула колонна между холмов — люди и металл, острия пик, секир и алебард, флаги и вымпелы. Конца-краю не видно.
— Похоже, все идут, — выдохнула Чудесница.
Брек тоже вгляделся.
— Кто скажет, что теперь нам не отвертеться от драки…
Зоб опустил руку.
— Иногда единственно верное — это уноситься без кукареканья, как драному петуху. А ну, ноги в руки, да поживей! — взревел он. — Не рассусоливать! Уходим сию минуту!
Снаряжение у его дюжины было, как правило, всегда собрано, а остальное спешно кинулись рассовывать по торбам. Легкоступ успевал еще и напевать что-то бравое, походное. Весельчак Йон притаптывал башмаком костерок, а Жужело стоял и смотрел, полностью готовый в дорогу, поскольку единственным его имуществом был Меч Мечей.
— Костер-то зачем топчешь? — спросила Чудесница.
— Еще я буду мой огонь оставлять этим выродкам, — проворчал Йон.
— Ты думаешь, они вокруг него всем скопищем рассядутся?
— Да хоть и не рассядутся.
— Мы и то вокруг него все не помещаемся.
— Да ну и что.
— А вот ты подумай: вдруг ты его оставишь, а кто-нибудь из молодцов Союза обожжется и они все с перепугу уберутся восвояси?
Йон ожесточенно дотоптал последние угли.
— Нечего! Ни уголька не оставлю мерзавцам.
— И что? — спросил Агрик.
Зобу сложно было смотреть в его глаза, полные гневного отчаяния.
— И это все слова, что достались ему?
— Можно будет сказать и больше, только, как видно, погодя. А сейчас надо позаботиться о живых.
— Мы сдаемся, — Агрик, стиснув кулаки, воззрился на Хлада, как будто это он убил его брата, — уступаем этот клочок. Мой брат умер ни за что ни про что. Просто так. За драный бугор, который мы даже не пытаемся удержать! Не вступи мы в бой, Атрок был бы жив! Слышите?!
Агрик сделал шаг, подступаясь к Хладу, но сзади его ухватил Брек, а спереди путь преградил Зоб.
— Слышу, — пожав плечами, скучным голосом ответил Хлад. — Я все слышу. И не в первый раз. Если б я не отправился в Стирию, у меня по-прежнему были бы оба глаза. Но я отправился. И глаз теперь один. Мы сражались. Его не стало. Жизнь катится лишь в одну сторону, и не всегда в ту, куда бы нам хотелось. Такие дела.
Он повернулся и зашагал на север, взвалив на плечо топор.
— Забудь о нем, — настойчиво сказал Зоб Агрику на ухо.
Что такое потеря брата, он знал. Он сам схоронил троих одним и тем же утром.
— Если тебе нужно кого-то винить, вини меня. Это я выбрал драться.
— Выбора не было, — вмешался Брек. — Это было единственно верное решение.
— А Дрофд куда делся? — спохватилась Чудесница, когда надевала через плечо лук. — Дрофд!
— Да здесь я! Сейчас!
Он нашелся возле стены, где лежали тела людей Черствого. Зоб застал его на коленях возле трупа за обшариванием карманов. Улыбнувшись через плечо, Дрофд с довольным видом протянул на ладони несколько монет.
— Вот, воитель, при этом оказалось… — увидев хмурое лицо вождя, он осекся. — Да я думал разделить между…
— Положи обратно.
Дрофд непонимающе моргнул.
— Ему-то они теперь без надобности…
— А они твои? Оставь тому, кто их заработал, и уж Черствый, когда вернется, решит, кому раздать.
— Сам небось и прикарманит, — пробурчал Йон, подошедший сзади с перекинутой через плечо кольчугой.
— Неважно. Но не мы это сделаем. Надо все делать по-правильному.
Зоб услышал пару резких вдохов и что-то похожее на досадливый стон.
— Так уже никто не поступает, воитель, — заметил опершийся на копье Легкоступ. — Ты вот посмотри, как Сатт Хрупкий нынче разжился — форменный богач. А ведь ничтожество.
— Пока мы тут пробавляемся за хрен с присыпкой, — пробурчал Йон, — иногда лишь с позолотой.
— Значит, так надо. А за вчерашнюю работу я посмотрю, чтобы вы позолоту свою получили исправно. Если же хотите уподобиться Сатту, можете пойти на поклон к Гламе Золотому, чтобы он взял вас в свою шайку, и уж тогда грабьте честной люд дни напролет.
Зоб не понимал, с чего вдруг так взъелся. Ведь прежде особо не обращал на это внимания. Да и сам, помнится, не чужд был подобных вещей по молодости лет. Рудда Тридуба и тот, бывало, закрывал глаза на то, как его молодцы иной раз обшаривали трупы. Но сейчас его проняло, а коли так, поколебать решимость Зоба невозможно.
— Кто мы, — вознегодовал он, — названные, или падальщики и воры?
— Бедные мы, воитель, вот мы кто, — сказал Йон, — и начинаем…
— Какого дьявола! — Чудесница неожиданно шлепнула Дрофда по ладони, отчего монеты разлетелись по траве. — Вот когда сам станешь вождем, Весельчак Йон Камбер, тогда и поступай по-своему! А пока будем делать то, что говорит нам Зобатый! Мы названные! Во всяком случае, я — насчет вас, остальных, я что-то не уверена! А теперь шевелите задами, а то, неровен час, будете плакаться о своей бедности перед Союзом!
— Не из-за монет же мы здесь, — проронил Жужело, шествуя мимо с Мечом Мечей на плече.
— Ты, может, и нет, Щелкун, — угрюмо высказался Йон. — А вот из нас кое-кто не возражал бы, кабы нам время от времени что-нибудь да перепадало.
Но пошел-таки, покачивая головой и позвякивая кольчугой, а следом за ним Брек с Легкоступом, недоуменно пожав плечами. Чудесница подалась к Зобу.
— Иногда мне кажется, — поделилась она, — что чем больше другим нет ни до чего дела, тем сильнее ты себе втемяшиваешь, что тебе оно обязательно есть.
— Это ты в каком смысле?
— А в таком, что нельзя направлять мир в какую-то одну сторону, полагаясь целиком на себя.
— Направлять нужно правильно, — заартачился Зоб.
— А разве не правильнее всего, когда люди у тебя целы и веселы?
Хуже всего, что в ее словах был смысл.
— Так вот до чего мы дошли?
— А я думала, мы оттуда и не уходили.
— Знаешь что? — возмутился Зоб. — Твоему мужу и в самом деле впору поучить тебя уважению.
— Эту-то стервозу? — хмыкнула Чудесница. — Да он меня боится чуть ли не так же, как вы все тут. Давай шагай уже!
Она подхватила Дрофда под локоть, и дюжина прошла через пролом в стене, ускоряя шаг — настолько, насколько позволяли колени Зоба. Под ноги ложилась та же самая тропа, по которой они пришли и которой теперь уходили, оставляя Героев Союзу.
Зоб пробирался меж деревьев, подгрызая заусенцы на руке, которая держит меч. Та, что держит щит, была уже изгрызена. Кожа в этих местах, черт возьми, никак не успевала нарастать. Подниматься ночью на Героев было, пожалуй, не так страшно, как идти сейчас к Черному Доу и докладывать, что холм оставлен. Правильно ли это, когда врага боишься меньше, чем собственного вождя? Дружеской компании Зоб не чурался никогда, но вину всегда предпочитал брать в одиночку, за всех. Ведь решения принимал он.
Леса кишели людьми, как болотная трава ужами. Прежде всего карлами Черного Доу — бывалыми вояками, холодными умом и сердцем, да еще обвешанными такой же холодной сталью. На ком-то были кирасы, как у воинов Союза, иные носили причудливого вида оружие: клювастое, шипастое, изогнутое — всевозможные дикарские ухищрения, чтобы протыкать металл доспехов. Такого еще свет не видывал, да лучше бы и вообще не знал. Сомнительно, чтобы кто-нибудь из этих лиходеев задумался, прежде чем разжиться какой ни на есть податью с мертвецов, да и с живых, если на то пошло.
