— И сколько лет ты дожидаешься смысла от этого вот чудила? Да он же бредит наяву.

— Мы все тут, разрази гром, бредим, о женщина! — высказался Брек, раскрасневшийся от втягивания живота и ожидания, когда Йон наконец застегнет ему на спине пряжки. — Иначе зачем нам биться за какой-то холм с грудой старых камней?

— У войны с безумием много общего, — философски, но не очень разборчиво заметил жующий Легкоступ.

Йон наконец справился с последней пряжкой и выпрямил руки, чтобы Брек натянул на него кольчугу.

— Бредить-то ты бредишь, а напяливать доспехи, черт возьми, не забываешь.

Воинство Черствого миновало огороды. Здесь от остальных отмежевались две тройки — одна отправилась на запад вдоль подножия холма, другая на север. Понятно, обходят с флангов. Дрофд выпученными глазами следил то за их продвижением, то за приготовлением своих к схватке.

— И как только они могут шутить? Отпускать эти чертовы остроты?

— Каждый человек изыскивает храбрость по-своему, — пояснил Зоб.

Хотя, раздавая советы новичкам, он не становился храбрее. Он ухватил Дрофда за руку и крепко сжал.

— А ты дыши, малый. Просто вдыхай глубже.

Дрофд судорожно, со всхлипом вдохнул и протяжно выдохнул.

— А и вправду, воитель. Буду-ка я дышать.

— Ну что! — Зоб обернулся к остальным. — Две тройки обходят нас с флангов, ну и еще десяток с небольшим идет в лоб.

Точное число он упустил, наверное, надеясь таким образом скрыть отнюдь не выигрышное соотношение сил. Возможно, и от себя самого.

— Атрок, Агрик, Чудесница, выдвигайтесь вперед на расстояние выстрела. Дрофд, ты иди тоже, будешь пускать стрелы, пока неприятель взбирается на подъем и растягивается по склону. Как только они приблизятся к камням, набрасываемся.

Дрофд шумно сглотнул. Мысль о броске его не вдохновляла. Мертвым ведомо, Зоб и сам с куда большим удовольствием провел бы день за иным занятием.

— Сомкнуться вокруг нас кольцом у них не хватит численности, да и высота за нас. Мы можем выбирать, кого из них первым бить наповал. При удаче можно их сломить и обратить вспять, пока они не взобрались, ну а если следующая горстка все же осмелится напасть, сразимся и с ней.

— Бить наповал! — прорычал Йон, поочередно обменявшись со всеми рукопожатиями.

— Ждем мой клич и кидаемся сообща.

— Сообща! — Чудесница со шлепком стиснула ладонь Легкоступу, а другой рукой ткнула его в предплечье.

— Я, Хлад, Брек и Йон будем и за перед и за центр.

— Есть, воитель, — отозвался Брек, все еще возясь с кольчугой Йона.

— Да ну тебя! — Йон, нетерпеливо поигрывая топором, вырвался у Брека из рук.

Хлад с нехорошей ухмылкой высунул язык.

— Затем Атрок и Агрик откатываются по флангам.

— Есть! — грянули оба в унисон.

— Легкоступ, если кто раньше времени будет закруглять фланг, ткни, чтоб не спешил. Когда мы сомкнемся, будешь драться с тыла.

Тот в ответ что-то промычал — словом, расслышал.

— А ты, Жужело, будешь у нас орех в скорлупе.

— Сравнение неудачное, — заумничал аскет и высоко поднял прислоненный к камню Меч Мечей, тот засиял на солнце. — Я как бы… это… ну как его… чудная по нежности часть между орехом и скорлупой.

— Чудная-юдная, — буркнула Чудесница.

— Уж какой там частью себя ни назови, — махнул рукой Зоб, — только будь на месте, когда орех расколется.

— А я никуда не денусь, пока вы не предъявите мне мою судьбу, — Жужело, откинув капюшон, поскреб вспотевшие волосы, — в точности как обещала Шоглиг.

— Скорей бы дождаться, — вздохнул Зоб. — Вопросы есть?

В ответ лишь шевеление травы под ветром, хлопки ладоней и довольное кряхтение Брека, совладавшего наконец с застежками кольчуги Йона.

— Вот и хорошо. А то повторить все это сызнова у меня вряд ли получится. Знайте, для меня честь биться плечом к плечу с вами. Как и таскаться с вами по всем погодам и непогодам, по дорогам и бездорожьям Севера. Главное, помните, что сказал мне однажды Рудда Тридуба: давайте порешим мы их, а не наоборот!

Чудесница широко улыбнулась:

— Лучший, черт возьми, совет о войне, какой мне доводилось слышать.

Между тем подступало основное воинство Черствого, всем скопом — неспешно, с расстановкой, вверх по длинному склону в сторону Деток. Уже не точки, далеко не точки. И не мураши, а люди, влекомые целью; блики играли на заостренном металле.

Сзади на плечо Зобу легла тяжелая рука; от неожиданности он чуть не подскочил, но это оказался всего лишь Йон.

— Одно словцо, воитель.

— Какое именно? — спросил Зоб, хотя ответ знал заранее.

— Да как обычно. Если мне суждено погибнуть…

Зоб кивнул, спеша его прервать:

— Я разыщу твоих сыновей и отдам твою долю.

— И?

— И расскажу, каким ты был.

— Все-превсе?

— Все-превсе.

— Хорошо. Только без прикрас, а то знаю я тебя, старый лиходей.

Зоб махнул на заношенный плащ.

— Когда ты последний раз видел, чтобы я приукрашал хотя бы себя?

На губах Йона мелькнула улыбка.

— Что правда, то правда, воитель, давненько.

Он отошел, оставив Зоба размышлять, кто и что будет наказывать, когда в грязь отправится он сам? Ведь его семья, в сущности, здесь.

— Парламентеры, — оповестила Чудесница.

Оставив своих людей у Деток, по травянистому склону взбирался Черствый — безоружный, с открытой улыбкой, обращенной к Героям. Зоб вынул меч, ощутив в руке пугающий и обнадеживающий вес, а еще остроту от ежедневной обработки точилом добрых полтора десятка лет. Жизнь и смерть длиною в локоть металла.

— Что, сразу росту прибавляет? — с ухмылкой спросил Хлад, вращая топор — зловещего вида изделие с тяжелой, клепаной острыми клепками рукоятью и тускло поблескивающим, в зазубринах лезвием. — Мужчина всегда должен иметь при себе оружие, хотя бы для ощущения.

— Невооруженный мужчина — все равно что дом без кровли, — бросил Йон.

— И тот и другой в конце начинают протекать, — докончил за него Брек.

Черствый благоразумно остановился вне досягаемости стрелы, по колено в траве.

— Э-ге-гей, Зобатый! Ты, никак, все еще там?

— Увы, да.

— И хорошо ли спится?

— С пуховой подушкой было бы лучше. Ты мне, случайно, не захватил?

— Эх, жаль, не догадался, хоть свою отдавай. Хлад там не у тебя?

— Точно, у меня. Да еще две дюжины карлов с собой привел.

Зоб брякнул это так, на всякий случай, но Черствый лишь заулыбался.

— Добрая хитрость, но неудачная. Никого там у него нет. Давненько не виделись, Хлад! Как ты там?

Хлад лишь пожал плечами.

— Во как, — поднял брови Черствый. — Всего-то?

Еще одно пожатие плеч. Казалось, упади само небо, Хлад и бровью не поведет.

— Ну как знаешь. Слышь, Зобатый, как поступим? Вернешь обратно мой холм?

Зоб плотнее обхватил рукоять меча, чувствуя, как горят вокруг ногтей обгрызенные заусенцы.

— Да я бы, пожалуй, еще денек-другой тут посидел.

Черствый нахмурился. Такой ответ ему слышать не хотелось.

— Послушай, Зобатый, ты мне давеча дал возможность уйти, и вот теперь я плачу тебе тем же. По справедливости: честь по чести, добром за добро. Но ты, наверно, обратил внимание, что со мной нынче с утра подошел кое-кто из друзей, — он ткнул пальцем в сторону Деток. — А потому спрашиваю еще раз: отдашь мой холм?

Последняя возможность. Зоб, со стоном вздохнув, прокричал:

— Боюсь, что нет, Черствый! Придется, видно, тебе сюда подниматься и его у меня отнимать!

— Вас там сколько наверху — девять? Против двух дюжин?

— Ничего, и не такое выстаивали!

Хотя, сказать по правде, столь скверного расклада Зоб не припоминал.

— Раком выстаивали, что ли? Так это смотря под кем стоять! — Черствый, опомнившись, сменил тон с гневного на взвешенный. — Послушай, ну зачем нам этот раздрай! Ведь мы…

— Так ведь мы воюем! — Зоб запоздало спохватился, что последнее слово вырвалось с большей ожесточенностью, чем он рассчитывал.