Ближайшие к Рогонту ряды разразились одобрительными криками. Монца сомневалась, что остальные могли расслышать хоть слово. Сомневалась, что большинство из них могло вообще разглядеть герцога. И что тем, кто видел его, созерцание блестящего пятнышка вдалеке сильно поднимало боевой дух.

— Ваша судьба в ваших руках! — Судьба их находилась некогда в руках Рогонта, и он пустил ее на ветер. Сейчас она была в руках Коски и Фоскара, и предстояло ей, скорей всего, стать кровавой.

— Итак — за свободу! — Или, в лучшем случае, за более привлекательную тиранию.

— За славу! — Славное местечко в иле на дне реки.

Рогонт резко дернул поводья и заставил своего гнедого скакуна взвиться на дыбы, молотя копытами воздух. Эффект несколько подпортили комья дерьма, которым как раз в этот момент случилось вывалиться из конского зада. Затем скакун помчался вдоль стройных рядов пехоты, и каждый отряд, когда герцог подъезжал, приветствовал его ревом и одновременным вскидыванием копий. Зрелище, возможно, и впечатляющее. Но Монца и зрелища такие видела не раз, и плачевные итоги тоже. Хорошая речь — невеликая подмога, когда тебя втрое превосходят числом.

Герцог проволочек рысью подскакал к ней и прочим своим штабным — все тому же скопищу обильных украшениями и скудных опытом вояк, которых она выставила дураками в пурантийской купальне. Приоделись они нынче, правда, все-таки скорей для битвы, чем для парада. К Монце они, разумеется, особого тепла не испытывали. Ей, разумеется, это было безразлично.

— Славная речь, — сказала она. — Если кому нравятся речи.

— Спасибо. — Рогонт, развернув коня, остановился рядом. — Мне нравятся.

— Никогда бы не подумала… Доспехи тоже славные.

— Подарок от юной графини Котарды. — Оба глянули в сторону стайки знатных дам, расположившихся под городской стеной, дабы посмотреть на битву, и восседавших в дамских седлах, нарядных, увешанных драгоценностями, словно тут их поджидала свадьба, а не массовое смертоубийство. Молочно-бледная Котарда в желтом шелковом платье помахала Рогонту. Он без особого энтузиазма ответил тем же. — Мне кажется, ее дядя лелеет замысел нас поженить. Если я переживу сегодняшний день, конечно.

— Страсть юности… Сердце мое пылает.

— Чтобы остудить вашу сентиментальную душу, скажу, что она не в моем вкусе. Мне нравятся женщины с некоторой… перчинкой. Доспехи, тем не менее, хороши. Наблюдатель со стороны может, пожалуй, даже принять меня за героя.

— Хм. «Отчаяние выпекает героев из самого негодного теста», писал Фаранс.

Рогонт испустил тяжкий вздох.

— Тесту для этой буханки не хватит времени подняться.

— Я думала, это всего лишь непристойные слухи, будто у вас что-то не поднимается… — Одна из дам, окружавших Котарду, одетая несколько проще, чем другие, элегантная, с длинной шеей, показалась Монце смутно знакомой. Дама эта повернула к ним с герцогом голову, потом — коня, и начала спускаться по травянистому склону. И тут Монца ее узнала и вздрогнула. — Какого черта она здесь делает?

— Карлотта дан Эйдер? Вы знакомы?

— Да. — Если удар кулаком в лицо можно счесть знакомством.

— Она — мой старый… друг. — Последнее слово Рогонт произнес так, что стало ясно — имеется в виду нечто большее. — Приехала ко мне просить защиты, поскольку ей угрожает опасность. При каких обстоятельствах я мог бы ей отказать?

— Будь она безобразна?..

Рогонт пожал плечами. Доспехи тихонько звякнули.

— Я столь же поверхностен, как любой другой мужчина, признаю без утайки.

— Поверхностней, ваша светлость, намного. — Эйдер, подъехав к ним, грациозно склонила голову. — Кого я вижу? Палач Каприле!.. Я думала, вы всего лишь воровка, шантажистка, убийца невинных и рьяная поклонница кровосмесительства. А вы, похоже, еще и воин?

— Карлотта дан Эйдер, какой сюрприз! Я думала, здесь поле битвы, но откуда-то вдруг потянуло борделем. Так где же мы?

Эйдер, подняв бровь, глянула на выстроившиеся полки.

— Судя по количеству мечей, я бы предположила… первое. Но вам лучше знать. Смотрю, вы одинаково удобно себя чувствуете и в солдатском снаряжении, и в одежде шлюхи.

— Странно, не правда ли? Я ношу одежду шлюхи, а вы занимаетесь ее ремеслом.

— Может, мне заняться вместо этого убийством детей?

— Хватит, умоляю! — рявкнул Рогонт. — Неужели я обречен на общество пикирующихся женщин? Вы забыли, что мне предстоит безнадежное сражение? Осталось только, чтобы эта неуловимая дьяволица Ишри выскочила сейчас из задницы моего собственного коня, и втроем вы уж точно меня прикончите до начала битвы!.. Тетя Сефелина была такая же, все старалась доказать, что умнее всех присутствующих! Если ваша единственная цель — переговорить друг друга, займитесь этим за городскими стенами. Дайте мне спокойно подготовиться к гибели.

Эйдер наклонила голову.

— Ваша светлость, менее всего я хочу быть назойливой. Собиралась только пожелать вам удачи.

— Сразиться заодно не желаете? — съязвила Монца.

— О, сражаться можно по-разному, Меркатто, не обязательно проливая кровь. — Эйдер наклонилась с седла и прошипела: — Вы об этом еще узнаете!

Тут кто-то пронзительно вскрикнул:

— Ваша светлость!

Штабные зашумели, кони под ними заволновались. Один из офицеров указал на холмы в дальнем конце долины, по ту сторону реки.

Там, на фоне светлого неба, происходило какое-то движение. Монца подала коня вперед и, поднеся к глазу подзорную трубу, уставилась на гребень холма.

Первыми шли всадники, офицеры и знаменосцы с высоко поднятыми флагами. Черный крест Талина на белом фоне, по краям красной и серебряной нитью вышиты названия мест, где одержаны были славные победы. Большая часть их принадлежала Монце. Следом через гребень валила широкая колонна пехотинцев с копьями у плеча, уверенно чеканя шаг по бурой полосе Имперской дороги к нижнему броду.

За полмили от реки передний полк остановился, начал перестраиваться в боевой порядок. С дороги сходили еще и еще колонны, рассеиваясь по долине. Ничего особо умного Монца в этом плане не увидела.

Но на их стороне была численность. И в уме они не нуждались.

— Вот и талинцы, — тупо пробормотал Рогонт.

Армия Орсо. Солдаты, которыми в прошлом году командовала она, с кем одержала победу у Душистых Сосен, которыми командовал Ганмарк, пока на него не рухнул Столикус. Теперь их возглавлял Фоскар. Пылкий мальчишка с пушком на губе вместо усов, который перебрасывался шутками с Бенной в садах Фонтезармо. Пылкий мальчишка, которого она поклялась убить. Монца, кусая губы, перевела подзорную трубу с запыленных передних рядов дальше, на бесконечный поток солдат, переливавшийся через гребень холма.

— На правом крыле полки из Этризани и Сезале, на левом — немного баолийцев, свирепых бойцов с холмов и гор дальнего востока Стирии, одетых в меха и тяжелые кольчуги. Большая же часть — регулярные войска герцога Орсо. Но где же… где ваши товарищи, Тысяча Мечей?

Монца кивнула в сторону Мензийского холма, высившегося зеленой громадой, усеянной оливковыми рощицами, над верхним бродом.

— Жизнь на кон ставлю, они там, за гребнем. Фоскар двинет главные силы через нижний брод и не оставит вам иного выбора, кроме как столкнуться с ними лоб в лоб. Когда начнется бой, Тысяча Мечей беспрепятственно перейдет верхний брод и ударит на вас с фланга.

— Весьма на то похоже. Что бы вы посоветовали?

— Надо было вам успеть вовремя к Душистым Соснам. Или в Масселию. Или на Высокий Берег.

— Увы, я уже тогда опоздал на эти битвы. Теперь тем более не успею.

— Вам следовало атаковать намного раньше. Рискнуть, когда они вышли на Имперскую дорогу из Пуранти. — Монца хмуро оглядела толпы солдат по обе стороны реки. — Сил у вас меньше.

— Но позиция лучше.

— Заняв ее, вы уступили инициативу. Упустили возможность ударить неожиданно. Загнали сами себя в ловушку. Военачальнику с меньшими силами рекомендуется всегда наступать.

— Столикус?.. Не думал, что вы читаете книги.