— А Брок?

— Только не его. Он слишком близко подошел к победе и чуть не короновал себя. Рано или поздно его придется силой вернуть на место. Но прежде вам необходимо укрепить свои позиции и заручиться сильной поддержкой.

— Ясно. — Джезаль надул щеки. Похоже, быть королем значит не просто носить отличные наряды, смотреть на окружающих свысока и занимать самое большое и удобное кресло.

— Сюда.

Из сада они вошли в полутемный коридор, обшитый черным деревом и увешанный старинным оружием. Вдоль стен поблескивали доспехи: пластинчатые, кольчужные, латные — все они были украшены золотым солнцем Союза. На стенах были закреплены церемониальные двуручные мечи высотой в рост человека и еще большей длины алебарды. Под ними — секиры, булавы, моргенштерны, клинки всех форм и размеров — с прямыми и загнутыми лезвиями, длинные и короткие, широкие и тонкие. Оружие, выкованное мастерами Союза, оружие, захваченное у гурков, оружие, взятое у мертвых стирийцев на полях кровавых битв. Победы и поражения, запечатленные в стали. А выше всех — знамена забытых полков, давно погибших славной смертью; порванные, они безжизненно висели на обгорелых древках.

В конце галереи имелись тяжелые двойные двери; черные, без изысков, они манили как эшафот. По обеим сторонам от них стояли в сверкающих окрыленных шлемах рыцари-герольды, мрачные, как палачи. На них лежала обязанность не только охранять святая святых правительства, но и при необходимости нести приказы короля во все уголки Союза.

— Его величество требует аудиенции у закрытого совета, — нараспев произнес Байяз.

Двое рыцарей открыли тяжелые створки, и в коридор вырвался сердитый голос:

— …надо идти на уступки, иначе смута не закончится! Нельзя просто…

— Верховный судья, мне кажется, у нас гость.

После величественной части дворца Белый зал даже разочаровывал: небольшой, без украшений, только голые белые стены; окна узкие, будто в тюремной камере, отчего даже в солнечный день здесь было сумрачно; из мебели — заваленный бумагами длинный стол темного дерева да по шесть простых жестких стульев с каждой его стороны, плюс один в конце и другой — заметно выше остальных — во главе. Тот, что во главе, скорее всего предназначался Джезалю.

Закрытый совет поднялся, когда он вошел в зал, неловко пригнувшись. Страшные, как и любое собрание стариков, советники выжидающе смотрели на короля. Он вздрогнул от неожиданности, когда двери позади захлопнулись. Замок щелкнул, напомнив о лишающей мужества обреченности.

— Ваше величество, — низко поклонился лорд-камергер Хофф, — позвольте мне и моим коллегам поздравить вас с заслуженной победой на выборах. Мы все видим в вас достойную замену королю Гуславу Пятому и готовы помогать советом и делом, исполняя ваши приказы в грядущие месяцы и годы.

Он снова поклонился, и сборище ужасных стариков вежливо похлопало.

— Что ж, спасибо всем, — Джезаль был приятно удивлен, хотя ни капельки не ощущал себя достойной заменой кому бы то ни было. Похоже, собрание закрытого совета вовсе не так страшно, как он думал. Старые волки оказались вроде как даже приручены.

— Позвольте представить членов закрытого совета, — продолжил Хофф, — архилектор Сульт, глава вашей инквизиции.

— Для меня честь служить вам, ваше величество.

— Верховный судья Маровия, главный представитель закона.

— И для меня, ваше величество, честь служить вам.

— С лордом-маршалом Варузом вы, кажется, хорошо знакомы.

Старый солдат просиял.

— В прошлом для меня было привилегией обучать вас, а ныне станет привилегией советовать, ваше величество.

И так далее…

Джезаль улыбался и кивал всем членам закрытого совета, по мере того как их представляли: Халлеку, лорду-канцлеру Торлихорму, верховному консулу, Ройтцеру, лорду-адмиралу и остальным. Наконец Хофф жестом пригласил короля занять место во главе стола. Джезаль устроился на стуле и глупо улыбнулся в ответ на улыбки членов закрытого совета. Лишь через мгновение до него дошло…

— О, прошу садиться.

Старики расселись по местам — некоторые даже болезненно морщились, хрустя древними коленями и спинами. Байяз небрежно опустился на стул в конце стола, напротив Джезаля, с таким видом, будто всегда занимал это место. Старцы, шелестя одеждами, устраивали свои зады на жестких полированных сиденьях; постепенно в палате воцарилась кладбищенская тишина. Свободным остался лишь один стул — под боком у лорда-маршала Варуза, стул, который занял бы Берр, не отправься он с кампанией на Север. И не погибни он там. Дюжина внушающих страх стариков взирала на короля, ожидая от него первого слова. Дюжина стариков, которых он еще недавно считал верхушкой власти, теперь внимала ему. Такого Джезаль не мог себе представить даже в самых смелых и наглых мечтах.

Откашлявшись, он произнес:

— Прошу, милорды, продолжайте. Я присоединюсь к вам по ходу беседы.

Хофф почтительно улыбнулся.

— Конечно, ваше величество. Если в любое время вам потребуются объяснения — только спросите.

— Благодарю, — сказал Джезаль, — благода…

— Тогда вернемся к вопросу о послушании крестьян, — перебил его скрипучим голосом Халлек.

— Мы уже подготовили уступки! — отрезал Сульт. — Уступки, которые крестьяне были рады принять!

— Бинтуете гноящуюся рану! — вставил Маровия. — Новое восстание — это лишь вопрос времени. Единственный способ его предотвратить — дать простым людям то, что они хотят. Ни больше ни меньше! Мы должны вовлечь его в управление страной.

— Вовлечь! — фыркнул Сульт.

— И возложить бремя налогов на землевладельцев!

Халлек закатил глаза.

— Бред!..

— Нынешняя система просуществовала века, — пролаял Сульт.

— И веками она себя не оправдывала! — огрызнулся Маровия.

Джезаль откашлялся, и все разом обернулись к нему.

— Разве нельзя обложить всех налогом в соответствии с доходом? Неважно, крестьянина ли, дворянина… И вообще… — Он умолк. Идея казалась предельно простой, однако двенадцать чиновников смотрели на него так, словно он — домашнее животное, которое по недосмотру попало в комнату и вдруг решило им советовать, как и с кого взимать налоги. Байяз молча любовался ногтями на руках. Помощи от него ждать было нечего.

— Но, ваше величество, — осмелился заговорить Торлихорм, как бы опасаясь прогневать короля. — Такой системой невозможно будет управлять. — Он сощурился, словно говоря: «Как ты, беспомощный дурак, еще одеваешься по утрам?»

Джезаль покраснел до корней волос.

— Понимаю.

— Налогообложение, — прогудел Халлек, — предмет невероятно сложный и обширный. — Он взглянул на Джезаля — «Настолько обширный, что его не охватить твоим жалким умишком».

— Ваше величество, предоставьте разбираться с мелкими деталями вашим покорным слугам. — Маровия понимающе улыбался, и улыбкой этой он сообщал: «Лучше держи рот на замке и не смущай взрослых дяденек».

— Конечно. — Джезаль пристыженно поерзал на стуле. — Конечно.

Утро тянулось бесконечно долго, и полоски света из узких окошек лениво переползали через стопки бумаг на столе. Джезаль постепенно стал понимать правила игры: ужасно сложные и в то же время пугающе простые. Престарелые участники были разделены примерно на две партии. Архилектор Сульт и верховный судья Маровия возглавляли каждый свою и грызлись по любому мало-мальски важному поводу; остальные игроки — по три с каждой стороны — поддерживали их во всем. Лорд Хофф — при никчемной поддержке Варуза — исполнял роль судьи и пытался навести мосты над зияющей пропастью меж двух враждующих лагерей.

Ошибка Джезаля была не в том, что он думал о том, что ему будет нечего сказать — хотя ему и правда было нечего добавить, — а в том, что от него будут ждать какого-то мнения. Закрытый совет как ни в чем не бывало вел бесполезные споры, привычный, что во главе стола сидит слабоумный старик и роняет слюну. И похоже, посадив его на трон, они подумали, будто сменили шило на мыло. Скорее всего ошиблись они не сильно.