— У меня предчувствие насчет сегодня, — сказала Чудесница.

Клевер был предельно сосредоточен на подрезании мозоли на большом пальце своей ноги.

— Хорошее или плохое?

— Просто предчувствие. Что-то произойдет.

— Ну, что-то каждый день происходит.

— Что-то серьезное, дурачок!

— А-а, — отозвался Клевер. — Ну, будем надеяться, меня пронесет. Мне больше нравятся маленькие вещи.

— В таком случае ты, должно быть, в восторге от своего члена! — Это был Магвир. Он насмешливо ухмылялся сверху вниз со своей лошади; восходящее солнце светило ему в спину.

Клевер не видел настоятельной необходимости отводить взгляд от своей ноги.

— Член не для того, чтобы самому от него тащиться, сынок. Он для того, чтобы доставлять удовольствие другим. Может быть, как раз в этом твоя ошибка.

Магвир ощетинился. Те, кто сыплет оскорблениями, почему-то бывают наиболее к ним восприимчивы.

— Ты больше времени уделяешь своим мозолям, чем своему оружию!

— Мои мозоли важнее, — отозвался Клевер.

Непривлекательное лицо Магвира непонимающе насупилось.

— Если тебе повезет, ты можешь всю кампанию прошагать, ни разу не вытащив меча. — Клевер в последний раз чиркнул по мозоли кончиком своего миниатюрного ножичка и откинулся назад, чтобы полюбоваться на результат. — Но ноги тебе понадобятся точно, без вопросов.

— Ты знаешь, он в чем-то прав, — заметила Чудесница.

Магвир сплюнул.

— Хрен его знает почему, но Стур хочет видеть вас двоих рядом с собой.

— Вот как? — спросил Клевер. — Неужто ему недостаточно мудрых советов, которые он получает от вас, героев?

— Ты что, старик, насмехаешься надо мной?

Клевер испустил усталый вздох. По-видимому, парень был решительно настроен бодаться с ним. С большинством людей, если ты отпускаешь вожжи, они тоже отпускают. Но некоторые просто не могут перестать оскорбляться.

— Что ты, Магвир, как я смею, — ответил он. — Но война довольно унылое дело, что бы там ни пели в песнях. Так что нужно повышать себе настроение где только можно, верно, Чудесница?

— Я никогда не упускаю возможности посмеяться, — откликнулась она с каменным лицом.

Магвир перевел взгляд с одного на другую, презрительно зашипел, еще раз сплюнул на удачу и резко развернул свою лошадь обратно к западу.

— Давайте добирайтесь дотуда вместе с разведчиками как можно скорее, не то у вас будут проблемы.

И он рванул прочь. Комья земли разлетались от копыт его лошади, и он едва не переехал какую-то бедную женщину, набиравшую воду в реке, так что она уронила ведра в грязь.

— Мне ужасно нравится этот парень. Напоминает мне меня в молодости. — Клевер покачал головой. — Я был абсолютным подонком.

— Ты был абсолютным подонком, — подтвердила Чудесница. — И я не наблюдаю никаких значительных изменений в этом смысле.

— Да и в любом другом, если на то пошло. — Клевер принялся натягивать сапог.

Чудесница озабоченно поскребла свой бритый затылок, нахмуренно озирая дорогу к западу.

— Однако, черт подери, — сказала она, — у меня определенно есть предчувствие насчет сегодня.

— Никаких признаков, — сказал отец Рикке, протягивая ей свою видавшую виды подзорную трубу.

— Если ты говоришь, что нет, значит, нет, — отозвалась она. — Ты у нас военный вождь, а я… даже не знаю. Видящая, может быть?

Это показалось ей самой чертовски претенциозным титулом.

— Просто… очень дерьмовая.

— Рано или поздно тебе придется перестать скрывать свои таланты, девочка. Твой Долгий Взгляд, может быть, далек от совершенства, но и короткие пока что гораздо острее, чем у меня.

Рикке вздохнула, взяла подзорную трубу и принялась смотреть поверх заросшей бурьяном стены старого укрепления, на всякий случай стараясь не высовываться. Поросший утесником склон холма. Быстрый прозрачный ручей. Пятнышки овец на желто-зеленой траве. Солнечный свет и тени, сменяющие друг друга на дне долины по мере того, как порывистый ветер гнал по небу крутые облачка. Около двух сотен союзных солдат собралось вокруг моста, поперек которого была установлена повозка, с расчетом на то, чтобы это выглядело, словно она буквально только что сломала ось и блокирует проход остальным.

Это была их наживка. Сейчас трюк казался до смешного очевидным, но так часто бывает с трюками, когда знаешь, как они устроены. Рыба, тем не менее, продолжает клевать.

— Никаких признаков. — Рикке отдала отцу подзорную трубу, хлопнула его по плечу и скользнула вниз по ступеням.

Во дворе разрушенного укрепления теснились карлы Окселя и Красной Шляпы — поправляли амуницию, передавали друг другу еду, вполголоса переговаривались. Можно подумать, что перед боем люди должны распаляться, но гораздо чаще они становятся сентиментальными. Когда чувствуешь на затылке холодную тень Великого Уравнителя, на ум в первую очередь приходят не надежды, а сожаления.

Изерн угнездила свою костлявую задницу на груде каменных обломков, некогда составлявших северную стену крепости. Она положила свое копье поперек коленей и водила оселком вдоль лезвия.

— Никаких признаков? — спросила она, даже не поднимая головы.

Рикке показалось, что она уловила блеск металла среди деревьев у подножия склона, но сейчас там уже ничего не было.

— Никаких признаков. — Она взгромоздилась на разрушенную стену и принялась ерзать, пока не нашла достаточно уютное местечко, потом занялась раскладыванием листьев растущего из нее неожиданно красивого папоротника. — В песнях не так уж много говорится о том времени, которое мы проводим, сидя на одном месте, а?

Изерн с гримасой вытянула раненую ногу.

— Скальды уделяют непропорционально много внимания мечам, это точно. На самом деле битвы чаще выигрываются лопатами, чем клинками. Дороги, канавы, окопы, приличные выгребные ямы… Дорогу к победе нужно выкопать, как всегда говорил мой папаша.

— Мне казалось, ты ненавидела своего папашу?

— То, что он был полный мудак, не значит, что он не прав. Совсем наоборот, если речь идет о сражениях.

— Печальная истина состоит в том… — начала Рикке, но осеклась.

Из-за деревьев внизу вышел человек. Высокий, с бесцветными бровями и бесцветными спутанными патлами, сгорбленными плечами, широко расставленными локтями и торчащей вперед короткой бородкой. В одной руке он держал меч, в другой — боевой топор. Человек хмуро разглядывал склон; он смотрел не на нее, а на башню у нее за спиной.

— Кто это? — спросила Рикке.

— Кто — кто?

Бесцветный приглашающе взмахнул топором, и Рикке, раскрыв рот, увидела, как из-за соседних деревьев выскользнула пара дюжин других, все хорошо вооруженные. Она вскочила, едва не зацепившись ногой за тот красивый папоротник.

— Там люди среди деревьев! — завопила она, яростно тыча пальцем.

Несколько карлов вскарабкались на разрушенную стену и уставились вниз. Один из них был Оксель. Рикке ждала, что он закричит, призывая к себе людей, но он всего лишь повернул к ней свою хитрую насмешливую рожу и сплюнул.

— О чем ты толкуешь, черт побери, девчонка? — прорычал он. — Там никого нет!

— Гребаная сука совсем спятила, — услышала она бормотание другого.

И они не спеша вернулись обратно в развалины, покачивая головами.

Неужели она действительно спятила? Или, по крайней мере, спятила больше чем обычно? Те ублюдки уже перли из леса сплошным потоком, сотни и сотни вооруженных людей.

— Ты же их видишь, да? — жалобно спросила она у Изерн.

Горянка оперлась на свое копье, продолжая спокойно жевать.

— Они выразились грубо, но они правы. Там никого нет. — Она больно ткнула Рикке в бок острым локтем. — Но может быть, через какое-то время появится.

— О нет! — Рикке прикрыла глаза ладонью и ощутила, что левый раскалился как уголь. — Меня сейчас вырвет.

Она согнулась вперед и выкашляла едкий сгусток, но когда она вновь подняла голову, люди были по-прежнему там — освещенные слишком ярко, при том, что солнце стояло еще низко. Посередине реял большой штандарт, хлопая на ветру, хотя ветер как раз улегся.