— Ну и дела. — Человек, стоявший за стойкой, подвинулся вперед, обтирая ладони о грязный фартук и окидывая Савин долгим взглядом с головы до ног. — Не могу не заметить, что это место едва ли подходит для такой леди, как вы.
— Мы только что встретились; откуда тебе знать, какая я леди? Может быть, ты рискуешь жизнью уже потому, что заговорил со мной.
— Сдается мне, если у вас хватает храбрости на разговор, так и у меня хватит. — Судя по его кривой ухмылке, он каким-то образом убедил себя в том, что имеет некоторую привлекательность для прекрасного пола. — Как вас называть?
Она оперлась локтем на участок стойки, протертый Зури, и наклонилась ближе к нему, с наслаждением протянув оба слога:
— Са-вин.
— Симпатичное имя!
— О, если тебе понравилось начало, то от продолжения ты просто офигеешь.
— Да ну? — промурлыкал бармен. — И как же там дальше?
— Савин… дан… — она наклонилась еще ближе, прошипев последнее слово ему прямо в лицо: — …Глокта!
Если бы имя было ножом и она бы перерезала этим ножом его глотку, кровь не могла бы быстрее отлить от его лица. Бармен полузадушенно кашлянул и отступил на шаг назад, едва не упав поверх одного из собственных бочонков.
— Леди Савин! — Маджир спускалась к ним из своей конторы наверху; деревянные ступеньки лестницы кряхтели под ее немалым весом. — Какая честь!
— В самом деле? Мы как раз познакомились с твоим работником.
Маджир бросила взгляд на бледного, как призрак, бармена.
— Если хотите, он принесет вам свои извинения.
— За что? За то, что оказался не таким храбрецом, как заявил вначале? Но если бы мы казнили людей только за это, клянусь, во всем Союзе не осталось бы в живых и дюжины человек, верно, Зури?
Та с печальной миной прижала шляпку Савин к груди:
— Увы, героев гораздо меньше, чем хотелось бы.
Маджир откашлялась.
— Если бы я только знала, что вы собираетесь прийти сюда сами…
— Если бы я все время сидела взаперти вместе с матерью, мы бы поубивали друг друга, — откликнулась Савин. — И у меня такое чувство, что делами следует по возможности заниматься лично, иначе у твоих партнеров может сложиться впечатление, что ты недостаточно внимательно следишь за деталями. Я всегда слежу за деталями, Маджир.
В обществе низких людей Савин умела действовать низко. Ее собеседники привыкли запугивать других, следовательно, их самих следовало запугать. Это был язык, который они понимали. Толстая шея Маджир пошевелилась: женщина сглотнула.
— Кто осмелится усомниться в этом?
Она выложила на стойку плоский кожаный кошелек.
— Здесь вся сумма?
— Здесь вексель банкирского дома «Валинт и Балк».
— Вот как?
Репутация «Валинта и Балка» была темной даже для банка. Отец Савин часто предупреждал ее никогда не иметь с ними дел, поскольку если ты однажды попадешь в долг к «Валинту и Балку», то не расплатишься уже никогда. Однако вексель — это ведь всего лишь деньги. В деньгах не может быть ничего плохого.
Савин перебросила кошелек Зури, которая заглянула внутрь и едва заметно кивнула.
— Куда катится мир! Даже бандиты пользуются услугами банка.
Маджир скромно подняла одну бровь.
— Честных женщин защищает закон. Бандитам приходится прикладывать больше усилий, заботясь о своих прибылях.
— Да ты просто прелесть! — Перегнувшись через стойку, Савин ухватила женщину двумя пальцами за толстую щеку и потрепала в знак благоволения. — Спасибо, Зури. Ты тоже прелесть.
Ее спутница уже надела на нее шляпку и снова закалывала ее шпилькой.
— Если не возражаете, я бы отрядила пару мальчиков проводить вас из нашего района, — предложила Маджир. — Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится.
— Да ладно! Если со мной что-то случится, твое собственное прощение будет тебя волновать меньше всего.
Савин повернулась к выходу.
— Это верно. — Маджир провожала ее взглядом, опершись огромными кулаками на стойку. — Передайте мое почтение вашему отцу!
— Брось! — рассмеялась Савин. — Давай не будем унижать себя, притворяясь, будто моему отцу не насрать на твое почтение.
Выходя, она послала перепуганному бармену воздушный поцелуй.
* * *
Диетам дан Корт, знаменитый архитектор, производил полное впечатление человека, привыкшего отдавать распоряжения. Его письменный стол, заваленный картами, землемерными схемами и чертежами, несомненно представлял собой чудо технической мысли. Савин доводилось вращаться среди самых влиятельных людей в государстве, и тем не менее она сомневалась, что когда-либо видела стол большего размера. Он заполнял собой кабинет до такой степени, что вдоль стен оставались только узенькие проходы. Должно быть, архитектору требовалась посторонняя помощь, чтобы каждое утро протискиваться к своему креслу. Савин подумала, что надо бы рекомендовать ему своего корсетного мастера.
— Леди Савин! — пропел архитектор, завидев ее. — Какая честь!
— В самом деле?
Она заставила его опасно далеко перегнуться через стол, чтобы поцеловать ей руку. Пока он это делал, Савин изучала его собственную ладонь. Большая, широкая, с толстыми пальцами, покрытыми шрамами от тяжелой работы: видно, что выбился в люди из низов. Седеющие волосы тщательно зачесаны поверх явственно видной плеши: гордый, тщеславный человек. Обшлага некогда великолепного пиджака слегка обтрепались: человек в стесненных обстоятельствах, желающий показать обратное.
— Чему обязан столь приятным визитом? — спросил Корт.
Савин уселась напротив и подождала, пока Зури снимет с нее шляпку. Светская дама должна вести себя так, словно не производит никаких усилий — то, что ей нужно, просто случается рядом с ней.
— В прошлую нашу встречу вы упомянули о желательности инвестиций в ваше предприятие.
Лицо Корта ощутимо просветлело.
— Вы пришли, чтобы обсудить это? — оживленно спросил он.
— Я пришла, чтобы сделать это.
Зури опустила на стол кошелек Маджир с такой деликатностью, словно его принес туда летний ветерок. Посреди огромного пространства зеленой кожи он выглядел совсем крошечным. Такова магия банков: они делают бесценное маленьким, а огромное незначительным.
Лоб архитектора слегка заблестел от выступившего пота.
— Здесь вся сумма?
— Вексель от «Валинта и Балка». Надеюсь, этого достаточно?
— Разумеется! — Он потянулся через стол, не в силах скрыть алчную нотку в голосе. — Кажется, мы согласились на двадцатой доле…
Савин придержала кошелек за угол кончиком пальца.
— О двадцатой доле говорили вы. Я молчала.
Рука архитектора застыла.
— В таком случае…
— Пятая.
Повисла пауза. Он решал, насколько разгневанным может позволить себе выглядеть, а Савин решала, до какой степени показать, как мало это ее заботит.
— Пятая?! — Его и без того багровое лицо приобрело вулканический оттенок. — Да мои первые инвесторы получили половину этого, внеся вдвое большую сумму! Я сам владею пятой долей — хотя я, можно сказать, вырыл этот треклятый канал собственными руками! Пятая часть? Вы, должно быть, спятили?
Для Савин не было более заманчивого приглашения, чем захлопнутая перед ее лицом дверь.
— Что для одних сумасшедший, то для других чутко реагирующий, — парировала она с недрогнувшей улыбкой. — Ваш канал превосходно рассчитан, ваш мост просто чудо. Нет, правда, вас есть с чем поздравить! Через несколько лет все будут строить из железа. Тем не менее, канал так и не достроен, а у вас закончилось финансирование.
— Его хватит еще на два месяца!
— На две недели, и это в лучшем случае.
— В таком случае у меня есть две недели, чтобы найти более здравомыслящего инвестора!
— У вас есть два часа, — отозвалась Савин, высоко задрав брови. — Видите ли, сегодня вечером я приглашена в гости к Тильде дан Рукстед.
— К кому?
— К Тильде, молодой жене лорд-маршала Рукстеда. Она замечательная, добрейшей души женщина… но боже мой, как же она любит слухи!
