— Ты что, шутить вздумала?

— С какой бы стати?

— Его там нет.

— Чего нет?

— Того, что там должно было лежать! — Крэндол тряхнул ранцем в ее сторону, и хмурые взгляды его громил сразу сделались суровее.

Шев снова сглотнула; в животе у нее сделалось тяжело, будто она стояла на краю обрыва и чувствовала, как земля убегает из-под ног.

— Ты не говорил, что там что-то будет. И не говорил, что в комнате будет охранница с луженой глоткой. Ты сказал взять ранец, и я взяла его!

Крэндол бросил пустой ранец на пол.

— А я так думаю, что ты, сука этакая, толкнула то, что тут было, кому-то еще. Верно?

— Что? Я ведь не знаю даже, что это такое! И неужели я стала бы дожидаться здесь с улыбочкой, если бы кинула тебя?

— За дурака меня, значит, держишь? Думаешь, я не видел, что передо мною тут побывала Каркольф?

— Каркольф? Она пришла только потому, что у нее была работа… в Талинсе… — Шев осеклась, ощущая то же самое, что в тот раз, когда ее ладони пролетели мимо рук Варини и она увидела, как навстречу мчится земля. Люди Крэндола сдвинулись с места, Рябой вытащил нож с волнистым лезвием, а Мейсон поморщился даже сильнее, чем обычно, и медленно покачал головой.

О, боже! Каркольф все же поимела ее. Но не по-хорошему. Совсем не по-хорошему.

Шев вскинула руки, пытаясь успокоиться и выиграть чуть-чуть времени, чтобы хоть что-то осмыслить.

— Послушай! Ты сказал: «Принеси ранец». Я его принесла. — Ей самой были противны ноющие нотки в собственном голосе. Она отлично знала, что упрашивать бесполезно, но ничего не могла с собой поделать. Взглянула на двери, на громил, медленно приближавшихся к ней, понимая, что остался один-единственный вопрос: сильно ли ее покалечат. Крэндол с перекошенной рожей шагнул к ней.

— Послушай!.. — взвизгнула она, но он ударил ее кулаком в бок. Ей приходилось терпеть удары куда сильнее, но так уже ей сегодня везло — удар пришелся именно в то место, которым она рухнула на телегу, вспышка боли пронзила кишки, и ее вырвало прямо ему на брюки.

— Вот так-то, сука ты шелудивая! Держите ее.

Тот, что с рябой рожей, схватил ее за левую руку, а тот, что в дурацком пальто, — за правую, уперся предплечьем ей в горло и прижал ее к стене; оба ухмылялись с таким видом, будто наконец-то дождались развлечения. Шев могла бы придумать себе времяпрепровождение куда лучше, тем более что Рябой махал ножом прямо перед ее лицом, во рту было горько после рвоты, бок резало болью, а в глазах, которые она не могла оторвать от блестящего лезвия, все расплывалось.

Крэндол оглянулся на Мейсона и щелкнул пальцами.

— Дай-ка мне свой топор.

Мейсон надул щеки.

— Похоже, что все подстроила эта сука Каркольф. Шеведайя тут, скорее всего, ни при чем. Ну, шлепнем мы ее — и кто же тогда поможет нам найти то, что нужно?

— Тут речь уже не о делах, — сказал Крэндол, ничтожество с крысиной мордой, — а о том, что нужно урок преподать.

— Какой же урок это преподаст? И кому?

— Хорош умничать. Дай сюда свой долбаный топор!

Мейсону все это не нравилось, но он зарабатывал на жизнь как раз тем, что делал то, что ему не нравилось. И непохоже было, чтобы происходящее как-то переходило через край. На его лице было написано «Мне искренне жаль», тем не менее он вытащил мясной резак, вложил полированную ручку в ладонь Крэндола и отвернулся, всем своим видом выражая отвращение.

Шев извивалась, как разрубленный надвое червяк, но боль в ребрах не позволяла ей нормально дышать, да и двое паскудников крепко держали ее. Крэндол наклонился поближе, взял одной рукой ее за грудки и скрутил рубашку жгутом.

— Можно было бы сказать, что приятно было с тобой познакомиться, так ведь ни хрена.

— Босс, вы уж постарайтесь на этот раз меня не забрызгать, — сказал Рябой, зажмурив выпученный глаз (тот, что ближе к ней), чтобы туда и впрямь не ляпнули ее мозги.

Крэндол поднял топорик, и Шев глупо всхлипнула и зажмурилась.

Значит, это все, да? Вся ее жизнь? Если подумать, так сплошное дерьмо. Было кое-что неплохое, связанное с более-менее приличными людьми. Несколько мелких добрых дел. Несколько мелких побед, вырванных среди бесчисленных поражений. Она думала, что вот-вот наступит что-то хорошее. Что ей сделают что-то хорошее. Что она сделает кому-то что-то хорошее. Но выяснилось, что ничего такого не будет.

— Как же долго я не видела молитвенных колоколов!

Шев снова открыла глаза. Рыжеволосая женщина, которую она утром затащила на свою кровать, а потом, за всеми передрягами, напрочь выкинула из головы, одетая в тот же самый потрепанный кожаный жилет, стояла, величественная, как статуя, в курительной Шев и разглядывала колокола на полке.

— Этот очень хорош. — Она погладила бронзу грязными, растрескавшимися кончиками пальцев. — Вторая династия.

— Что это еще за шуточки? — возмутился Крэндол, застыв с топориком в руке.

Ее глаза лениво обратились к нему. Вернее, один глаз, потому что второй был закрыт упавшей со лба прядью рыжих волос. Тяжелое лицо с мощными скулами было испещрено ссадинами, раздутый нос покрыт запекшейся кровью, рассеченные в нескольких местах губы распухли. Но во взгляде этого налитого кровью глаза, скользнувшем по Крэндолу и его четырем головорезам, на мгновение задержавшемся на Мейсоне и уплывшем в сторону, было нечто особое. Легкое презрение. Как будто она этим единственным взглядом измерила и взвесила их и сочла, что тревожиться из-за них совершенно не стоит.

— Я Джавра, — сказала женщина, которую Шев нашла валявшейся без сознания у себя под дверью. У нее был какой-то странный акцент. Вероятно, откуда-то с севера. — Хоскоппская львица. Я не очень-то склонна к шуткам. Мне довольно часто говорят, что с чувством юмора у меня плохо. Кто уложил меня спать?

Шев, прижатая к стенке тремя мужиками, смогла лишь поднять один палец.

Джавра кивнула.

— Это был благой поступок, и я не забуду его. А мой меч у тебя?

— Меч? — Шев удалось прохрипеть это короткое слово, потому что тип, сдавивший ей горло предплечьем, обернулся, чтобы оскалиться на вновь прибывшую особу, и чуть ослабил нажим.

— Если он попадет не в те руки, может случиться беда, — прошипела Джавра сквозь зубы. — Он скован из металла упавшей звезды.

— Она спятила, — сказал Крэндол.

— Коблуха поганая, — проворчал Руки-в-Карманах.

— Хоскоппская львица… — выговорил Большое Пальто и захихикал.

— Нужно будет обязательно украсть его назад, — проговорила Джавра, словно размышляя вслух. — Кто-нибудь из вас знает приличного вора?

Последовало молчание, а потом Шев снова подняла палец.

— Ах! — Джавра вскинула испачканную кровью бровь. — Не зря говорится, что Богиня делает так, чтобы нужные люди попадались друг другу на пути. — Она нахмурилась, как будто только что начала понимать ситуацию. — Эти люди обижают тебя?

— Немного, — прошептала Шев с лицом, перекошенным от тупой боли, растекшейся по всей правой стороне от ребер до кончиков пальцев.

— Всегда лучше уточнить. Ведь никто не знает всего, что люди придумывают, чтобы получить удовольствие. — Джавра сделала несколько медленных вращений голыми плечами. Они тоже напомнили Шев о Великолепном Зараконе — твердые, как дерево, и расщепленные на сотню мелких трепещущих прядей мышц. — Для начала я попрошу вас поставить эту темнокожую девушку на пол и удалиться.

Крэндол фыркнул.

— А если мы не послушаемся?

Глаз слегка прищурился.

— Тогда внуки внуков тех, кому доведется видеть, как я разделаюсь с вами, будут рассказывать об этом через много лет после того, как мы уйдем к Богине.

Руки-в-Карманах засунул руки еще глубже и буркнул:

— У тебя даже оружия нет.

Но Джавра только улыбнулась.

— Мой друг, я сама и есть оружие.

Крэндол дернул головой в ее сторону.

— Прибейте эту суку. Надоела.

Рябой и Большое Пальто отпустили Шев, что было просто чудесно, но направились к Джавре, что, похоже, было не так уж хорошо. Большое Пальто вытащил из-под пальто дубинку, что даже немного разочаровывало, поскольку места там хватило бы и для двуручного меча. Рябой крутил в пальцах кинжал с волнистым лезвием; он даже высунул язык и казался от этого еще уродливее, чем его кинжал.