— Что ты говорил там? — бросил Коска.

Закричала женщина, зажимая рот ладонями. Мужчины побежали к палаткам и хижинам, натягивали доспехи, разбирали оружие. Пар от их дыхания клубился в воздухе.

— Тащите сюда больше луков! — ревел Коска, яростно раздирая ногтями прыщи на шее. — Кто мелькнет — нашпиговать стрелами! И уберите на хрен обывателей!

— Контус еще жив? — прошипел Лорсен в лицо Вайла.

— Думаю, да… Ну, был, когда… Когда я…

— Малодушно сбежал? Поправь маску, черт побери! Позорище!

Скорее всего, инквизитор был прав. Вайл — позор всех экзекуторов. Но, странное дело, он неожиданно ощутил гордость.

— Вы слышите меня, мастер Лэмб?! — позвал Коска, пока сержант Балагур помогал ему облачиться в позолоченный и проржавевший нагрудник — сочетание роскоши и упадка, прекрасно отражающее сущность этого человека.

— Да, — раздался голос северянина из черного проема входа в форт.

Над лагерем повисло подобие тишины. Впервые со вчерашнего триумфального возвращения наемников.

— Я несказанно рад, что вы почтили своим присутствием наше общество! — Генерал махнул полуодетым лучникам, прячущимся в тенях между домами. — Жаль, что вы не изволили предупредить о своем прибытии. Тогда, возможно, мы подготовили бы более подходящую встречу!

— Думал удивить вас!

— Мы оценили! Но должен заметить, что у меня здесь около ста пятидесяти бойцов! — Коска покосился на трясущиеся луки, слезящиеся глаза и зеленые лица Роты. Некоторые из них крепко поддали, но все-таки держались. — Как признанный поклонник драматических финалов, я не вижу для вас счастливого выхода из сложившейся ситуации!

— У меня никогда не было счастливых выходов, — донесся рык Лэмба.

Вайл не понимал, как человек может сохранять спокойствие в таком положении.

— У меня тоже. Но, может быть, мы сговоримся и устроим хотя бы одно для нас двоих? — Движениями руки Коска отправил еще больше людей к тыльной части форта и потребовал новую бутылку. — Почему бы вам двоим не оставить оружие и не выйти к нам поговорить, как цивилизованные люди!

— Никогда не любил цивилизацию, — ответил Лэмб. — Думаю, вам лучше прийти ко мне.

— Чертов северянин, — проговорил Коска, вытаскивая и выплевывая пробку из последней бутылки. — Димбик, из ваших людей есть еще трезвые?

— Вы же сами сказали, чтобы каждый напился от всей души, — ответил капитан, сражаясь с потертой перевязью, которая никак не хотела надеваться.

— Теперь мне нужны трезвые.

— Может быть, часовые…

— Тащите их сюда.

— Контуса брать живым! — рявкнул Лорсен.

— Приложим все усилия, инквизитор, — поклонился Димбик.

— Но дать гарантию не можем, — Коска хорошенько отхлебнул из бутылки, не сводя глаз с постройки. — И тогда ублюдок-северянин пожалеет, что вернулся.

— Тебе не следовало возвращаться, — проворчал Савиан, заряжая арбалет.

— Я уже жалею… — ответил Лэмб, приоткрыв дверь и выглядывая в щелку. Глухой стук, полетели щепки, блестящее острие болта показалось из досок. Лэмб отшатнулся и захлопнул дверь. — Все пошло не так, как я рассчитывал.

— Это можно сказать о большинстве событий в жизни.

— Если в моей, так точно. — Лэмб выдернул нож из шеи экзекутора, вытер его о черную куртку мертвеца и кинул Савиану.

Тот перехватил оружие в воздухе и сунул за пояс.

— Ножей мало не бывает, — сказал Лэмб.

— Это — закон жизни.

— Или смерти. — Лэмб бросил второй. — Рубашка нужна?

Савиан пошевелил руками, наблюдая, как двигаются буквы татуировок. Будто надписи пытаются ожить.

— Какой смысл их накалывать, если некому показать? Я и без того прятал их слишком долго.

— Человек должен быть тем, кто он есть.

— Жаль, что мы не встретились тридцать лет назад, — кивнул Савиан.

— Хорошо, что не встретились. Я был безбашенным ублюдком тогда.

— А сейчас?

Лэмб воткнул кинжал в столешницу.

— Думал, что чему-то выучился. — Еще один в ставень. — Но вот я здесь и раздаю ножи.

— Ты выбираешь цель, правда ведь? — Савиан принялся взводить второй арбалет. — И думаешь только о том, что будет завтра. А потом вдруг через тридцать лет оглядываешься и понимаешь, что тогда выбрал цель всей жизни. И если знать заранее, то можно было бы подойти к выбору цели более тщательно.

— Очень даже может быть. Но, положа руку на сердце, признаюсь — никогда ничего не обдумывал тщательно.

Савиан наконец-то взвел тетиву, глядя на призыв к свободе, вытатуированный вокруг его запястья, как браслет.

— Всегда мечтал умереть в бою за правое дело.

— Так и будет, — сказал Лэмб, продолжая раскладывать оружие по всей комнате. — Ты умрешь во имя спасения моей старой жирной задницы.

— Это благородная цель, — Савиан вложил болт в желобок. — Отправлюсь-ка я наверх.

— Делай, как считаешь нужным. — Лэмб вынул из ножен меч, который забрал у Ваердинура. Длинный тусклый клинок вспыхнул серебристыми письменами. — На всю ночь потеха не затянется.

— Ты справишься здесь?

— Да. И будет лучше, если ты не станешь спускаться. Тот безбашенный ублюдок, что жил тридцать лет назад, иногда просыпается во мне.

— Тогда не буду мешать вам двоим. Знаешь, ты не должен был возвращаться, — Савиан протянул Лэмбу руку. — Но я рад, что ты вернулся.

— Не могу пропустить такую забаву. — Северянин крепко пожал протянутую ладонь.

Они посмотрели друг другу в глаза. В этот миг казалось, что у них такое взаимопонимание, как если бы они были знакомы три десятка лет. Но время для дружбы так и не наступило. Савиан всегда предпочитал больше внимания уделять врагам, а снаружи их хватало с избытком. Он развернулся, преодолел лестницу в три шага. Выскочил на мансарду с арбалетом в каждой руке, сумка с болтами висела через плечо.

Четыре окна. Два в передней стене, два в задней. Соломенные тюфяки вдоль стен и низкий стол, освещенный лампой. В ее неровном свете Савиан увидел охотничий лук, колчан со стрелами и шипастую булаву, металлически поблескивающую. Одно хорошо в наемниках — они разбрасывают оружие везде, где только появляются. Оставив арбалет у одного из окон в передней стене, Савиан подошел к другому и, приоткрыв ставни, выглянул.

Снаружи царил полный хаос. В свете огромного костра, выбрасывавшего тучи искр, суетились люди, спеша как с форту, так и в противоположном направлении. Похоже, далеко не все явившиеся поживиться рядом с Ротой рассчитывали оказаться посреди сражения. У самого входа валялся труп одного из экзекуторов, но Савиан не лил по нему слезы. В детстве он плакал по любому поводу, но годы иссушили его глаза. По-другому никак. Он видел столько всего и столько всего сделал, что в целом мире не хватило бы соленой воды.

У лачуг сидели стрелки, нацелив луки на форт. Савиан быстро прикинул расстояние, углы, места засады врагов. Потом появились торопливые люди с топорами. Схватив со стола лампу, Савиан запустил ее на крышу ближайшей хижины. Вспыхнуло пламя, жадно пожирая солому.

— Они идут к дверям! — крикнул он.

— Сколько? — донесся голос Лэмба.

— Похоже, пятеро! — Он вгляделся в движущиеся тени. — Шестеро!

Приклад арбалета уперся в плечо, он сжал теплую и надежную деревяшку пальцами, словно любовницу. Жаль, что большую часть времени он проводил с арбалетами, а не с любовницами, но цель своей жизни Савиан выбрал давно, и все происходящее — лишь шаг на долгом пути. Палец нажал на спусковой крючок, арбалет дернулся. Один из людей с топорами дернулся, шагнул в сторону и упал.

— Пять! — крикнул Савиан, перебегая ко второму окну.

Бросил первый арбалет и подхватил запасной. Слышал, как стрелы бьются по стене и ставням. Одна закувыркалась в темной комнате. Он поднял арбалет, прицелился в черную фигуру, выделяющуюся на фоне огня, выстрелил. Наемник завалился навзничь, но даже отсюда Савиан слышал, как он орет от боли, сгорая в жадном пламени.

Перекатился под защиту простенка. Стрела просвистела над головой и задрожала, впившись в стропило. На миг его скрутил приступ кашля, пришлось постараться, чтобы подавить его и восстановить дыхание. Ожоги на ребрах отдавали болью. От двери доносился стук топоров. Но ими займется Лэмб. Единственный из всех живущих ныне людей, которому Савиан мог спокойно доверить эту задачу. От задней стены слышались негромкие, но вполне различимые голоса. Он кинулся туда, подхватив охотничий лук. Колчан некогда было перебрасывать через плечо, и он просто сунул его под ремень.