Сгорбившись, он пошел вперед, сжимая прут, покрытый щербинами и зарубками от меча Создателя, хищно поблескивающими в темноте. Шай закричала, но впустую. В Лэмбе осталось не больше милосердия, чем зимой жары. После всех оставленных позади миль, после всех пересеченных земель, ей осталось всего несколько шагов, но она не успевала… Прут опустился!

Ваердинур в прыжке прикрыл собой Ро. Железо обрушилось ему на предплечье, ломая кость, и ударило в плечо и голову, оставляя глубокую рану. Он потерял сознание. Лэмб с пеной на перекошенном рту снова занес прут, но Шай, успевшая добежать, вцепилась в свободный конец оружия. Взлетев в воздух, она закричала. Ветер засвистел в ушах, огненная пещера перевернулась с ног на голову, а потом Шай полетела вверх тормашками на камни.

И вдруг все стихло.

Только легкий звон.

Шарканье сапог.

Вставай, Шай.

Нельзя валяться весь день.

На ферме много работы.

Она прижалась к стене… Или к полу? Или к потолку? Мир кружился, словно сухой лист в водовороте.

Она стояла? Нет. Лежала на спине. Одна рука свисала. Свисала с края пропасти — сплошной мрак и крошечный огонь на непостижимой глубине. Не слишком удобная поза. Шай перекатилась на бок. С большим трудом заставила себя подняться на колени, пытаясь разогнать туман в голове.

Послышались человеческие голоса. Приглушенные и невнятные. Что-то звякнуло о камень перед Шай, и она едва не упала вновь.

Куча-мала из людей, толкающихся и борющихся. В середине Лэмб, лицо перекошено, словно у дикого зверя, покрытое кровью из пореза. Он рычал и хрипел, издавая звуки, которые даже отдаленно не напоминали проклятия человеческой речи.

Коренастый сержант Коски схватил его сзади — одной рукой за горло. Пот лился по лбу Балагура, но лицо сохраняло оттенок задумчивости, как будто он что-то подсчитывал в уме.

Свит повис на левой руке Лэмба, напоминая человека, который пытается удержать необъезженного скакуна. Савиан вцепился в правую.

— Стой! — выкашливал он. — Стой, ублюдок безмозглый!

Шай видела, что Савиан держит наготове нож, и решила, что не будет стараться его остановить. Пожалуй, она не хотела его останавливать.

Лэмб пытался убить Ро. После всех испытаний, которые они пережили, чтобы найти ее, пытался убить. И убил бы Шай, не важно, что там он обещал их матери. Он мог убить их всех. Шай не понимала этого. И не хотела понимать.

Вдруг Лэмб напрягся, едва не сбросив Свита со скалы. Белки глаз сверкали из-под его полуприкрытых век. А потом осел, задыхаясь и всхлипывая, прижал четырехпалую ладонь к окровавленному лицу. Всякая борьба прекратилась.

Савиан похлопал Лэмба по груди, все еще пряча обнаженный нож за спиной.

— Тише, тише, — проговорил он.

Шай пошатывалась, мир более или менее остановил стремительный бег, но в висках отдавалось биение сердца и струйка крови сбегала по затылку.

— Тише, тише.

Несмотря на то, что правая рука не слушалась, а ребра болели так, что не хотелось дышать, Шай пошла к проходу. Позади слышались всхлипывания Лэмба.

— Тише, тише…

В узком проходе стояла жара, как в кузнице, но впереди теплился свет, отражаясь в пятнах на полу. Кровь Ваердинура. Спотыкаясь на ходу, Шай вспомнила о мече и даже умудрилась вытащить его из ножен, но не удержала негнущимися пальцами правой руки, переложила в левую и продолжала путь, постепенно шагая все увереннее. На половине дороги перешла на бег трусцой. В туннеле стало светлее, но жарче. Пространство впереди сияло золотом. Выскочив, она поскользнулась и упала на задницу, опираясь на локти и открыв рот.

— Мать вашу… — выдохнула Шай.

Она знала, что людей, живущих здесь, называют Народом Дракона, но не могла и предположить, что у них в самом деле был дракон.

Он возлежал в центре широкой пещеры, похожей на чашу, напоминая некую сцену из сказки — красивый, ужасный и удивительный, покрытый тысячами металлических чешуек, тускло поблескивавших, отражая пламя светильников.

Дракон несколько раз свернулся, поэтому трудно было оценить его истинные размеры, но клиновидная голова не уступала в длину росту взрослого мужчины. Зубы напоминали лезвия кинжалов. Но никаких когтей. Каждая из многочисленных ног заканчивалась человеческой кистью с золотыми кольцами на изящных металлических пальцах. Под сложенными, тончайшими, как бумага, крыльями негромко позвякивали шестерни, из ноздрей-клапанов вырывались струйки пара. Вибрировал кончик раздвоенного языка, похожего на цепь. Из-под каждого из четырех металлических век выглядывал изумрудный глаз.

— Мать вашу… — прошептала она снова, опуская взгляд на ложе дракона, еще больше похожее на детскую сказку.

Груда денег. Старинные золотые кубки и серебряные блюда. Цепи и чаши, монеты и диадемы. Позолоченная броня и оружие. Все усеянные драгоценными камнями. Серебряная аквила давно расформированного легиона торчала под острым углом. Трон из красного дерева, обшитый золотой фольгой, лежал опрокинутый — только ножки торчали вверх. Переизбыток роскоши создавал впечатление безумства. Бесценные сокровища, собранные в кучу в таком количестве, что казались мусором.

— Мать вашу… — пробормотала Шай в очередной раз, подспудно ожидая, что железное чудовище сейчас проснется и обрушит яростный гнев на ничтожного нарушителя спокойствия.

Но дракон не шевелился. Шай опустила взгляд. Капли крови слились в пятна, а потом и в «дорожку». Наконец она увидела Ваердинура, упавшего навзничь у передней ноги дракона, а рядом с ним — Ро, настороженную, с измазанной кровью головой.

Шай поднялась и побрела к дну пещеры, вцепившись в рукоять меча так, будто этот ненадежный кусок стали был ее единственной опорой. Камни под ее ногами усеивали письмена.

Подойдя ближе, она увидела еще кое-что среди накопленного богатства. Бумаги с сургучными печатями. Расписки старателей. Договора дельцов. Купчие на давно рухнувшие здания. Завещания по давным-давно полученным наследствам. Соглашения Братств, компаний и совместных предприятий, лопнувших неизвестно когда. Ключи к замкам, которые стояли на дверях, о которых все забыли. И черепа. Десятки. Сотни. Монеты и самоцветы лились, словно вода, из пустых глазниц. Что может быть более ценным, чем смерть?

Ваердинур дышал часто и неглубоко, одежда пропиталась кровью, сломанная рука висела плетью, а Ро вцепилась в другую, откуда до сих пор торчала стрела Шай.

— Это — я, — прошептала Шай, стараясь говорить негромко, чтобы не спугнуть сестру, шагнула к ней, протянула руку. — Ро, это я.

Девочка не отпустила руку старика. Но он пошевелился и мягко высвободил кисть. Подтолкнул к Шай, проговорив какие-то ласковые слова на своем наречии. Потом толкнул настойчивее. Еще несколько слов, и Ро, понурив голову, со слезами на глазах двинулась прочь от него.

— Мы старались сделать для них, как лучше, — Ваердинур смотрел на Шай горящими от боли глазами.

Она опустилась на колени и обняла сестру. Ро показалась ей худой и жесткой, совсем не той сестрой, которую она знала давным-давно. Вряд ли Шай мечтала о такой встрече. И тем не менее воссоединение произошло.

— Мать вашу! — Никомо Коска стоял у входа в пещеру, не сводя глаз с дракона и его ложа.

Сержант Балагур, следовавший за ним по пятам, вытащил из-под плаща тяжелый тесак, сделал один шаг по хрустящему основанию из золота, костей и бумаги, которые сминались под его подошвами, и, потянувшись, ударил дракона по морде.

Послышался звон, будто он бил по наковальне.

— Он механический, — сказал он, хмуря брови.

— Наиболее священное из всех творений Создателя, — прохрипел Ваердинур. — Восхитительное, могучее…

— Само собой! — Коска вошел в пещеру, обмахиваясь шляпой, будто веером. Но он глядел не на дракона, а на его подстилку. — Сколько тут золота, как думаешь, Балагур?

— Очень много, — сержант поднял бровь и выдохнул носом. — Можно мне посчитать?

— Думаю, чуть позже.

Балагур казался слегка разочарованным.

— Выслушайте меня… — Ваердинур попытался приподняться. Кровь текла из раны на его плече, заливая блестящее золото. — Мы близки к тому, чтобы пробудить дракона. Очень близки! Работали столетиями. Возможно, в этом году… или в следующем. Вы представить себе не можете, на что он способен. Мы могли бы… Мы могли бы владеть им вместе!