— Во всех течет кровь, — пожал плечами Брачио. — И все умирают.

— Одна лишь жизнь — святая истина, — пророкотал Джубаир, возводя глаза к небу. Ну, вернее, к поросшему плесенью потолку.

— А что это за металл? — Суорбрек вытащил амулет из-за пазухи женщины. Серая пластинка матово отсвечивала в огнях факелов. — Очень тонкая, но… — Он даже оскалился от напряжения. — Я не могу ее согнуть. Вообще. Поразительное искусство.

Коска отвернулся.

— Сталь и золото. Другие металлы меня не интересуют. Похороните мертвецов за лагерем. Если я что-то и выучил за сорок лет войны, Суорбрек, так это то, что покойников нужно хоронить за пределами лагеря. — Он плотнее запахнул плащ, ежась от ледяного ветра, поскольку дверь не закрывали. — Проклятый холод. — Жадно сгорбившись над очагом, он стал похожим на ведьму над ее колдовским котлом, которая протянула к огню скрюченные когтистые пальцы. — Здесь все напоминает мне север, а это не очень-то хорошо, правда, Темпл?

— Не очень, генерал. — Напоминания о любом мгновении минувших десяти лет, по мнению Темпла, ничем хорошим быть не могли. Море жестокости, обид и утрат. Кроме тех дней, когда он окидывал взглядом равнины, сидя в седле. Или забравшись на остов лавки Маджуда. Или препираясь с Шай относительно долга. Танцуя, тесно прижимаясь к ней. Наклоняясь, чтобы поцеловать ее, глядя на ее улыбку, когда она тянулась поцеловать его. Темпл передернулся. Он просрал все полностью и окончательно. В самом деле, ты никогда не ценишь того, что имеешь, пока не выпрыгнешь из окна.

— То проклятое отступление. — Коска погрузился в борьбу с собственными неудачами, которых тоже хватало. — Тот проклятый снег. Тот ублюдочный предатель Черный Кальдер. Сколько достойных людей мы потеряли, правда, Темпл? Таких как… Имена я позабыл, но и так понятно. — Он обернулся и сердито бросил через плечо: — Когда вы говорили о форте, я ожидал увидеть что-то… более надежное.

На самом деле главное сооружение Бикона представляло собой большую бревенчатую хижину на полтора этажа, разделенную на комнаты звериными шкурами, с прочной дверью и узкими окнами, с выходом на ныне сломанную сторожевую башню на одном углу и множеством сквозняков.

— В Дальней Стране мы нетребовательны, — пожал плечами Даб Свит. — Воткнешь рядом три палки, вот тебе и форт.

— Думаю, мы должны радоваться любому убежищу, которое доступно. Еще одна ночь под открытым небом, и вам пришлось бы дожидаться весны, чтобы меня разморозить. Как я тоскую по прекрасным башням Виссерина! Пьянящие ночные ароматы у реки! А знаете ли вы, Суорбрек, что однажды я владел этим городом?

— Кажется, вы уже упоминали об этом, — вздрогнул писатель.

— Никомо Коска! Великий герцог Виссерина! — Старик прервался, чтобы сделать глоток из фляги. — Я должен вернуть его! Мои башни, мой дворец, мою славу. Я часто испытывал разочарование, это правда. Мое прошлое — переплетение, как бы выразиться, рубцов и шрамов. Но ведь все еще впереди, не правда ли?

— Конечно! — Суорбрек фальшиво хихикнул. — Впереди у вас долгие годы успеха, я уверен!

— Есть немного времени, чтобы поправить дела… — Коска увлеченно рассматривал кисти рук и, содрогаясь, пошевелил узловатыми пальцами. — Знаете, Суорбрек, обычно я поражал всех искусством метания ножей. Мог с двадцати шагов попасть в муху. А теперь? — Он оглушительно фыркнул. — Теперь я ее и разглядеть с двадцати шагов не могу в ясный день. Это наибольшее предательство из всех возможных. Предательство собственной плоти. Проживешь достаточно долго и увидишь, как она тебе отказывает…

Очередной порыв сквозняка возвестил о прибытии сержанта Балагура. Его толстый нос и прижатые к черепу уши слегка порозовели, но больше ничего не указывало, что он страдает от холода. Казалось, жара, солнце или ураган ему безразличны.

— В лагерь подтянулись последние из отставших, — доложил он.

— Прихлебатели, ползут за нами, как опарыши за падалью. — Брачио налил себе выпивки.

— Не уверен, что сравнение нашего благородного сообщества с гниющим трупом — правомерно, — возразил Коска.

— Насколько бы метким оно ни было, — прошептал Темпл.

— Кто смог доехать сюда?

— Девятнадцать шлюх и четыре сутенера, — сказал Балагур.

— Они найдут дело, — кивнул Коска.

— Двадцать два погонщика и грузчика, включая калеку Хеджеса, который продолжает утверждать, что должен с вами говорить.

— Всем я нужен! Как будто я — праздничный пирог со смородиной!

— Тринадцать мелких торговцев, разносчики и ремесленники, шестеро из которых жалуются, что их обобрал кто-то из Роты…

— Я угодил в общество нечистых на руку людей! А когда-то был великим герцогом. Еще одно разочарование.

— …два кузнеца, барышник, меховщик, цирюльник, который утверждает, что ему знакомо ремесло хирурга. Парочка прачек, виноторговец, но без товара. Навыки и умения еще семнадцати человек установить не удалось.

— Бродяги и бездельники, мечтающие разжиреть на крохах с моего стола! Неужели ни в ком не осталось чести, правда, Темпл?

— Слишком мало, — ответил Темпл, ведь и его собственный запас был позорно мал.

— А фургон… — Коска придвинулся вплотную к сержанту и после очередного глотка из фляги довольно внятно прошептал: — Фургон Наставника Пайка прибыл?

— Так точно, — ответил Балагур.

— Выставьте охрану.

— И все-таки, что там прячут? — спросил Брачио, прочищая ногтем закисший глаз.

— Если я поделюсь знаниями, то он перестанет быть фургоном-загадкой, а станет… обычным фургоном. Думаю, мы все согласимся, что исчезнет всяческая таинственность.

— А где эти помои будут отогреваться? — решительно спросил Джубаир. — Наши бойцы едва поместятся в доме.

— А как там курганы? — поинтересовался Старик.

— Пусты, — ответил Свит. — Разграблены много веков назад.

— Вот там пускай и греются, как могут. Какова шутка, правда, Темпл? Герои былых времен изгнаны из гробниц современными шлюхами!

— Я потрясен до глубины души, — пробормотал стряпчий, содрогаясь от одной мысли о гробовом холоде внутри курганов, не говоря уже о том, чтобы трахаться там.

— Не буду мешать вам, генерал, — встрял Даб Свит. — Я, пожалуй, пойду готовиться.

— Конечно! Слава, она, как хлеб, со временем теряет свежесть! Это Фаранс сказал или Столикус? И каков ваш план?

— Я надеюсь, что их разведчик помчится домой и сообщит своим друзьям-драконам, что здесь не больше двадцати человек.

— Лучший противник — удивленный и обманутый! Все-таки это Фаранс… Или Байеловельд? — Коска бросил на Суорбрека, который увлекся своей записной книжкой, испепеляюще-презрительный взгляд. — Все писатели похожи друг на друга… Так что ты говорил?

— Полагаю, они встанут перед выбором — затаиться в Ашранке и сделать вид, что не заметили нас, или спуститься вниз и перебить нас.

— Спустятся и будут неприятно поражены, — сказал Брачио и хихикнул, подергивая челюстью.

— Пока это всего лишь наши пожелания, — возразил Свит. — Но они не станут спускаться, если петух их не клюнет. Наши следы на их земле подтолкнут драконов к решению. Они чертовски злятся, когда дело доходит до их земли. Кричащая Скала знает дорогу. Она даже знает тайные тропы, ведущие в Ашранк, но это дьявольски опасно. Поэтому все, что мы сделаем, — поднимемся в горы и основательно наследим. Потухший костер, истоптанные тропы…

— Дерьмо! — торжественно, словно имя пророка, провозгласил Джубаир.

— Замечательно! — Коска поднял флягу. — Подловим их на дерьмо! Я полностью уверен, что Столикус не посоветовал бы ничего подобного, правда, Темпл?

— А вы уверены, что они клюнут на наживку из дерьма? — Брачио глубокомысленно потеребил нижнюю губу.

— Они всегда были тут победителями, — пояснил Свит. — Привыкли убивать духолюдов и распугивать первопроходцев. Победы вселили в них непомерную гордыню. Они не пытаются придумать что-то новенькое. Но Народ Дракона по-прежнему опасен. Вам лучше подготовиться получше. И не спугнуть их, пока они не заглотят крючок.