Наверное, она должна радоваться, что спасла утопающего и подтолкнула его к лучшей жизни, несмотря на прямо противоположное мнение окружающих. Хоть в колокола звони! Но вместо того испытывала мерзкое чувство, будто ее тайна стала достоянием общественности, а потом сообразила, что размышляет, кто же мог ее разболтать, и ощутила досаду, которая перешла в злость на саму себя за детские обиды. Поэтому Шай отвернулась лицом к стене и отхлебнула из бутылки. Бутылка, черт побери, не изменит тебе никогда! Она всегда разочаровывает тебя одинаково.
— Шай?
Она натянула маску удивления, будто увидела его только сейчас.
— О! Если это не всеми любимый утопленник, то, должно быть, величайший зодчий собственной персоной.
— Он самый, — сказал Темпл, приподнимая новенькую шляпу.
— Выпьешь? — Она протянула бутылку.
— Мне не стоит пить.
— Слишком хорош, чтобы пить со мной?
— Недостаточно хорош. Я никогда не могу остановиться на полпути.
— На полпути куда?
— Лицом в блевотине. Так у меня обычно заканчивается.
— А ты отпей, а я тебя поймаю, если вздумаешь падать.
— Похоже, не в первый раз. — Он поднес горлышко к губам и скривился, будто получил сапогом промеж ног. — Боже! Из чего это гонят?!
— Я думаю, это один из тех вопросов, на которые лучше не знать ответа. Как и на тот, сколько стоит твой наряд.
— Я торговался изо всех сил, — он постучал себя в грудь, стараясь вернуть голос. — Ты бы гордилась мной.
— Гордость мне не к лицу, — фыркнула Шай. — По-любому, думаю, дороговато для человека, который в долгах по уши.
— В долгах, говоришь?
Вот это была привычная тема, по крайней мере.
— В последний раз, когда мы обсуждали твой долг…
— Сорок три марки?
С глазами, лучащимися торжеством, он протянул вперед палец, с которого, тихонько покачиваясь, свисал кошелек.
Шай моргнула, а потом схватила кошелек и порывисто раскрыла его. Внутри оказалась куча монет самой разной чеканки, из тех, что имели хождение в Кризе, но по большей части серебряные. На глазок — около шестидесяти марок.
— Ты принялся за воровство?
— Еще хуже. За законы. Я добавил еще десять марок сверху в благодарность за помощь. В конце концов, ты спасла мне жизнь.
Она понимала, что должна улыбнуться, но почему-то, наоборот, скривилась.
— Ты уверен, что твоя жизнь стоит столько?
— Для меня, да. А ты думала, что я никогда не заплачу.
— Я думала, что ты при первой же возможности выскользнешь и удерешь ночью. Или раньше умрешь.
— Об этом я тоже подумывал, — вскинул брови Темпл. — Похоже, я удивил нас обоих. Надеюсь, что приятно.
— Конечно, — соврала она, пряча кошелек.
— А ты не собираешься пересчитать?
— Я тебе доверяю.
— Да? — Он выглядел взаправду удивленным ее словами, как и она тем, что произнесла их.
— Если там обнаружится недостача, я всегда смогу выследить тебя и убить.
— Хорошо осознавать, что о тебе помнят.
Они постояли, помолчали, прислонившись к стене и озирая комнату, полную веселой болтовни их друзей. Шай скосила глаза и обнаружила, что Темпл глядит на нее, словно проверяет — смотрит она на него или нет? Она притворилась, что решила понаблюдать за Хеджесом. Внезапно она почувствовала стеснение, что Темпл стоит так близко. Как будто после погашения долга исчезло что-то, что связывало их.
— Это здание — отличная работа! — Ничего лучшего не пришло ей в голову для разговора даже после размышлений.
— Отличная работа, и выплаченный долг. Кое-кто из моих знакомых не узнал бы меня.
— Я не уверена, что узнаю тебя.
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю.
Снова повисло молчание. А в комнате становилось все жарче и жарче от собравшихся людей. И лицо Шай разгорелось тоже. Она передала Темплу бутылку. Тот не отказался, отхлебнул хороший глоток и вернул. Она тоже отпила.
— И о чем нам теперь говорить, когда ты больше не должен?
— О том же, о чем и все, я полагаю.
— А о чем они говорят?
Темпл, прищурившись, оглядел комнату.
— Кажется, обсуждение качества моей работы имеет успех…
— Еще немножко, и гордыня переполнит тебя настолько, что подломятся ноги.
— Многие говорят о грядущем бое…
— Я достаточно о нем наслышана.
— Ну, всегда остается погода.
— Я тут недавно заметила — на главной улице очень грязно.
— А я слышал, скоро станет еще грязнее.
Он усмехнулся уголком рта, и Шай улыбнулась в ответ. В конце концов, расстояние между ними не стало больше.
— Может, скажешь пару слов для начала? — Когда перед Шай возник откуда ни возьмись Карнсбик, она поняла, что уже слегка перебрала.
— Слов о чем? — спросила она.
— Прости, моя дорогая, но я обратился к этому господину. Ты удивлена?
— Не уверена, что меня поразило больше: что я — «дорогая» или что он — «господин».
— Настаиваю на обоих определениях, — сказал изобретатель, хотя Шай не до конца поняла, что же он имел в виду. — И кто, как не бывший духовный наставник бывшего Братства, зодчий и главный плотник этого великолепного здания, должен обратиться к нашему небольшому собранию по случаю завершения строительства?
Темпл поднял ладони, признавая полную капитуляцию, пока Карнсбик выталкивал его на середину. А Шай еще отпила из горлышка. Так она меньше злилась.
Похоже, между этими двумя событиями имелась связь.
— Мой старый учитель обычно говорил, что человек познается по его друзьям! — обратился Темпл к собравшимся. — И оказывается, что я — вовсе не такое дерьмо, как сам о себе думал.
— Не такое! Не такое! — раздались крики, перемежаемые взрывами хохота.
— Еще совсем недавно я не знал ни одного человека, которого мог бы назвать порядочным. Теперь могу наполнить ими комнату, которую сам построил. Я часто задавался вопросом: зачем люди едут сюда, в эту заброшенную задницу мира? Наконец я нашел ответ. Они хотят стать частью чего-то нового. Жить в новой стране. Стать новыми людьми. Я могу умереть на равнинах, и вряд ли кто-то оплакивал бы меня. Но Братство приняло меня и дало мне еще одну попытку, которую я едва заслуживал. Не многие рвались принять участие в моей судьбе, но… нашелся один человек. Мой старый учитель обычно говорил — праведник узнается по тому, что он дает взаймы тем, кто не может вернуть. Сомневаюсь, что любой, кому довелось с ней торговаться, согласится со мной, но я всегда числил Шай Соут среди праведных людей.
По толпе пробежал одобрительный шепот, несколько человек подняли стаканы, а Корлин хлопнула Шай, которая выглядела довольно кисло, по спине.
— Мой старый учитель обычно говорил: лучшее деяние — постройка нового дома. Он дает что-то тем, кто будет жить в нем, тем, кто заходит в гости, даже тем, кто просто проходит мимо. Я редко прилагал усилия за свою жизнь, но постарался, чтобы это здание получилось хорошим. Будем надеяться, что оно простоит дольше, чем многие из соседних. И возможно, Бог дарует ему свою милость, как даровал ее мне, когда я упал в реку, и это принесет счастье и богатство его обитателям.
— Всем выпивка за мой счет! — проревел Карнсбик.
Жалобные стенания Маджуда затерялись во всеобщем топоте, когда люди бросились к столу, где стояли бутылки.
— За главного плотника! — Изобретатель сунул стакан в руку Темпла и, улыбаясь до ушей, щедро налил.
Темпл не сумел отказаться. Пускай у него и бутылки постоянные разногласия, но если она его прощает, почему он не может сделать ответный шаг? Разве всепрощение не угодно Богу? Выпивке его не одолеть.
Поэтому он не отказался и от второго стакана.
— Отличный дом, парень, я всегда знал, что у тебя есть скрытые таланты. — Подошел Даб Свит и налил третий. — Какой смысл от таланта, если его скрывать?
— Вот именно, — согласился Темпл, пропуская четвертый.
Быть может, он еще не называл бы содержимое вкусным, но больше не считал, что глотает раскаленный моток проволочных обрезков. Никто не может напиться с четырех стаканов.
