— Ладно…

— Человек совестливый, и человек сомневающийся, — генерал надул щеки. — Бог должен хранить вас. У вас есть один час.

— Я вынужден протестовать! — возмутился Лорсен.

— Если вынуждены, то ничего не поделаешь. Но, боюсь, я не услышу вас за всем этим шумом.

— Каким шумом?

Коска заткнул уши пальцами:

— Бла-ла-ли-ла-ла-ли-ла-ла-ли!..

Он продолжал завывать, пока Темпл спешил, лавируя между деревьями, за Суфином. Под их подошвами хрустели сухие ветки, гнилые шишки и палая побуревшая хвоя. Голоса людей постепенно затихали. Наконец остался лишь шелест ветвей, щебет и трели птиц.

— Ты совсем спятил? — прошипел Темпл, изо всех сил стараясь не отстать.

— Все у меня в порядке.

— А что ты творишь?

— Хочу поговорить с ними.

— С кем?

— С тем, кто согласится слушать.

— Ты не сумеешь исправить мир переговорами!

— А что ты предлагаешь использовать? Огонь и меч? Договорные обязательства?

Они миновали последний пост удивленных часовых — Берми вопросительно глянул, но Темпл ответил лишь беспомощным пожатием плеч, — а потом вышли на опушку, на яркий солнечный свет. Несколько дюжин строений Эверстока цеплялось за речную излучину в низине. И, пожалуй, к большинству из них применить наименование «строения» было бы преувеличением. Чуть-чуть лучше, чем просто хижины, а улицы — сплошная грязь. Чуть-чуть лучше, чем жалкие лачуги, а улицы — дерьмо, да и только, но Суфин целеустремленно шагал к ним.

— Черт побери! Что он делает? — прошипел Берми из безопасного полумрака зарослей.

— Думаю, идет по зову совести, — ответил Темпл.

— Совесть — дерьмовый проводник. — Стириец не выглядел убежденным.

— Я это ему частенько говорил. — Но Суфин по-прежнему следовал ей. — О, Боже! — пробормотал Темпл, вздрагивая и поднимая глаза к небу. — О, Боже! О, Боже… — И он побежал следом, путаясь в высокой траве с мелкими белыми цветочками, названия которых не знал.

— Самопожертвование вовсе не благородная затея! — закричал, догоняя. — Я видел, каким оно бывает. Оно уродливо и бессмысленно! Никто не поблагодарит тебя!

— Может, Бог поблагодарит.

— Если Бог есть, у него имеются заботы поважнее.

Суфин продолжал шагать, не глядя по сторонам.

— Возвращайся, Темпл. Это — нелегкий путь.

— Да я понимаю, мать его растак! — Он схватил Суфина за рукав. — Давай вместе вернемся!

— Нет! — Разведчик вырвался и продолжал идти.

— Тогда я ухожу!

— Уходи.

— Мать твою! — И Темпл снова поспешил вдогонку. Город все приближался и с каждым шагом становился все меньше и меньше похожим на нечто, за что стоило отдавать жизнь. — Что ты намерен делать? Ведь ты что-то думал?

— Ну, думал… чуть-чуть…

— Не слишком обнадеживающе.

— Я не ставлю перед собой цель обнадеживать тебя.

— Тогда ты охренительно хороший проводник.

Они прошли под аркой, сбитой из грубо обтесанных брусьев. Над головой скрипела доска с надписью: «Эверсток». Двинулись дальше, обходя самые заболоченные куски залитой грязью главной улицы, между сильно покосившимися домишками, одноэтажными, сбитыми из корявых сосновых досок.

— Господи, какой нищий городок… — бормотал под нос Суфин.

— Напоминает мне родину, — прошептал Темпл.

Она тоже не отличалась роскошью. Выжженный солнцем пригород Дагоски, бурлящие трущобы Стирии, заброшенные деревушки Ближней Страны. Всякая держава богата по-своему, бедны они все одинаково.

Женщина обдирала тушку, которая была то ли кроликом, то ли кошкой, и Темпл чувствовал, что ей на это наплевать. Пара полуголых детей самозабвенно колотили друг дружку деревянными мечами на улице. Длинноволосый старикан восседал на крыльце одного из немногих каменных зданий, а у стены стоял прислоненный меч, определенно не похожий на игрушку. Все они смотрели на Темпла и Суфина с мрачной подозрительностью. Несколько ставней захлопнулось со стуком, и сердце Темпла тревожно забилось. Когда залаяла собака, он чуть не обделался. Зловонный ветерок холодил выступающий на лбу пот. В голове роились мысли — не совершает ли он самый дурацкий поступок в жизни, граничащий с идиотизмом. В конце концов он решил, что сегодняшний день пока что в верхней части списка, но, чтобы перебраться на первое место, потребуется немного времени.

Блистательным сердцем Эверстока мог считаться сарай с пивной кружкой на вывеске выше входа и разношерстными посетителями. Пара из них походили на фермера с сыном — оба мосластые и рыжие, у парня — сумка через плечо. Сидя за столом, они поглощали скудную пищу, весьма несвежую на первый взгляд. Грустный типчик, увешанный потертыми лентами, сгорбился над кружкой. Темпл принял его за странствующего певца и надеялся, что тот предпочитает печальные баллады, поскольку одним своим видом вызывал слезы. Женщина копошилась над огнем в почерневшем очаге и кинула косой взгляд на вошедшего законника.

На барной стойке — корявая доска со свежей трещиной вдоль — выделялось замытое пятно, подозрительно похожее на кровь. Позади нее хозяин заведения тщательно протирал кружки тряпицей.

— Еще не поздно, — прошептал Темпл. — Можем через силу проглотить по кружечке той мочи, что здесь продается, а потом улизнем и никакого вреда.

— Пока сюда не ворвется оставшаяся часть Роты.

— Я имел в виду — вреда нам…

Но Суфин уже подошел к стойке, оставив Темпла пробормотать проклятие на пороге, прежде чем последовать за ним.

— Чего желаете? — спросил трактирщик.

— Около четырехсот наемников окружили ваш городок и собираются атаковать, — сказал Суфин, и надежды Темпла избежать неприятностей разлетелись вдребезги.

Повисла томительная тишина. Более чем томительная.

— У меня была не самая лучшая неделя, — проворчал трактирщик. — И у меня нет настроения шутить.

— Если бы мы намеревались вас развеселить, то придумали бы что-то более удачное, — в тон ему отозвался Темпл.

— Здесь Рота Щедрой Руки во главе с отвратительным наемником Никомо Коской. Их наняла инквизиция, чтобы искоренить мятеж в Ближней Стране. Если вы не будете с ними сотрудничать целиком и полностью, то ваша плохая неделя станет намного хуже.

Теперь трактирщик прислушался к ним. Да и все люди в зале прислушивались к ним, не собираясь отвлекаться. Хорошо ли находиться вот так на виду, Темпл не брался судить. Во всяком случае, не мог припомнить последнего раза.

— А если в городе есть повстанцы? — Фермер привалился к стойке рядом с ними и медленно закатал рукав.

Вдоль жилистого предплечья шла татуировка. Свобода, равенство, правосудие. Вот он — бич могущественного Союза, коварный враг Лорсена, ужасный бунтовщик во плоти. Темпл посмотрел ему в глаза. Если это и олицетворение зла, то зла изрядно замученного.

— Тогда у них, — сказал Суфин, тщательно подбирая слова, — есть чуть меньше часа, чтобы сдаться и уберечь горожан от кровопролития.

В улыбке костлявого отсутствовали несколько зубов и какая бы то ни было радость.

— Могу отвести вас к Шилу. Пусть решает — верить вам или нет.

Сам же он, похоже, не верил ни единому слову. И даже не собирался верить.

— Тогда веди нас к Шилу, — кивнул Суфин. — Отлично!

— Что? — охнул Темпл.

Теперь предчувствие беды пыталось его удушить. Или вонь изо рта мятежника? Вот уж точно — дыхание зла, по-другому не скажешь.

— Вам придется оставить оружие, — распорядился костлявый.

— При всем моем уважении, — начал Темпл, — я не думаю…

— Сдай оружие! — Он удивился, когда увидел, что женщина, возившаяся у очага, целится в него из арбалета.

— Я согласен, — прохрипел он, снимая нож с пояса двумя пальцами. — Один и очень маленький.

— Размер не важен, — ответил мятежник, выхватывая оружие из руки Темпла. — Важно, как всунуть.

Суфин расстегнул перевязь и отдал мечи.

— Ну, что, пойдем? Только советую не делать резких движений.

— Я всегда их избегаю, — стряпчий показал пустые ладони.

— Насколько мне помнится, одно из них ты сделал, когда пошел со мной, — заметил Суфин.