— От таких приглашений сложно отказаться, — сказал он.

— Еще бы, — Доу хмыкнул. — А зачем я это сделал, ты догадываешься?

Кальдер оглядел собрание. Все великие люди Севера налицо. Все — надутое дурачье. Вон с краю хамски склабится Глама Золотой с побитой мордой. Вот, воздев бровь, смотрит Кейрм Железноголовый. Рядом с ним Бродд Тенвейз, не такой язвительный, как обычно, но вовсе не друг. Коул Ричи, всем своим видом дающий понять, что у него связаны руки. Наконец, Кернден Зобатый, лицо которому кривит досадливое «ну почему ты не сбежал?». Последним Кальдер кивнул.

— Вообще-то наметки есть.

— Да? Тогда для тех, у кого их нет. Все слышите? Этот самый Кальдер пытался склонить моего второго убить меня.

По освещенному костром сборищу прошел ропот — кстати, не такой уж и сильный. Видно, чересчур удивленных здесь не было.

— Это так, Зобатый?

— Так, — ответил тот, глядя в землю.

— Ну что, посмеешь отрицать? — спросил Доу.

— А если да, то все забудется?

Доу осклабился.

— Все пошучиваешь? Кстати, мне это нравится. Но удивляет меня даже не сама измена, ты у нас и так завзятый интриган. А глупость ее. Глупость и безрассудство. Кернден Зобатый — человек редкой прямоты, это всем известно. Одно слово, резак. Пырять людей со спины — не в его привычке.

— Допустим, на меня нашло затмение, — сказал Кальдер. — Может, спишем на ошибки молодости, да и дело с концом?

— Да вот не вижу, как это сделать. Слишком уж ты злоупотребил на этот раз моим терпением. А на конце-то у него — шип каленый. Не я ли холил-лелеял тебя как сына?

По толпе пробежал едкий смешок.

— Хотя и не сказать чтобы любимого. Ни в коем случае не первенца. Так, нерадивого отпрыска сбоку-припеку, но тем не менее. Не я ли доверил тебе возглавить атаку после смерти твоего брата, даром что у тебя не было ни опыта, ни имени? Не я ли давал тебе высказать свое слово на круге у костра? А когда ты стал заговариваться, отослал тебя в Карлеон к жене, чтобы ты остудил голову, а не так чтобы вначале ее отсечь, а там уж думать, зачем я это сделал? Твой отец, насколько мне помнится, не был столь милостив с теми, кто с ним пререкался.

— Это так, — кивнул Кальдер. — Ты не иначе как сама щедрость. Если не считать, разумеется, попытки меня убить.

Доу наморщил лоб.

— Это когда?

— А четырьмя ночами ранее, на сборе войска у Коула Ричи? Неужто не припоминаешь? Трое подосланных пытались меня прикончить, а когда я одного потом допросил, он выдал мне Бродда Тенвейза. А тут все знают: Бродд Тенвейз шага не сделает без твоего соизволения. Что, будешь это отрицать?

— Ничего другого мне не остается.

Доу оглянулся на Тенвейза, тот лишь мотнул облезлой головой.

— Да и Тенвейзу, если на то пошло. Может, он и привирает — у него на это свои резоны, — но лично я одно могу сказать наверняка: всем здесь присутствующим известно, что я к этому не причастен. И знаешь, почему?

— Почему? — переспросил Кальдер.

— Да потому, мальчик мой, — подался вперед Доу, — что ты все еще, язви тебя, дышишь. Ты полагаешь, если б я вздумал тебя убить, меня бы хоть что-нибудь остановило?

Кальдер прищурился. А ведь и вправду, в этом аргументе что-то было. Кальдер исподтишка посмотрел на Ричи, но старый воин упорно глядел куда-то в сторону.

— Однако теперь нет разницы, кто умер, а кто уцелел вчера, — продолжал Доу. — Потому что я могу сказать, кто умрет завтра.

В повисшей тишине не требовалось даже слов, настолько ужасающе ясным было окончание фразы.

— Это будешь ты.

Похоже, все улыбались. Все, кроме Кальдера, а еще Зобатого и, кажется, Хлада — возможно, потому, что из-за жуткого шрама он не мог скривить рот.

— Возражения есть?

В ответ ни звука, кроме потрескивания костра.

— Никто не желает замолвить за Кальдера слово? — крикнул, привставая на троне, Доу.

Никто.

Сколь глупыми казались сейчас интриганские шепотки в темноте. Все семена пали, оказывается, на каменистую почву. Доу сидел на троне Скарлинга прочнее прочного, а за него, Кальдера, никто не подал ни единого голоса. Брат мертв, а сам он сумел настроить против себя даже Керндена Зобатого. Эх ты, прядильщик нитей. Заговорщик хренов.

— Ну так что, никто? — Доу медленно усаживался обратно. — Может, кто-то хоть чем-нибудь недоволен?

— Один я, язви вас в душу, не в восторге, — сказал Кальдер.

Доу рассмеялся.

— Нет, парень, что б там ни говорили, а кость в тебе есть. Кость редкостная. Мне будет тебя не хватать. Ты лично какой себе желаешь казни? Можно тебя повесить, отрубить голову. А отец у тебя, к примеру, испытывал слабость к кровавому кресту, хотя лично я не советую…

То ли сегодняшняя битва запала Кальдеру в голову, или же он просто устал прогибаться, а может, это единственное, что пришло на ум:

— Да пошел ты!

Он плюнул в огонь.

— По мне, так лучше погибнуть с мечом в руке! Ты и я, Черный Доу, в круге! Вызываю тебя!

В ответ насмешливое молчание.

— Вызываешь? — ухмыльнулся Доу. — На что? Чтобы бросить вызов, малый, нужна благородная причина. А ее здесь нет. Есть лишь то, что ты предал своего вождя и пытался подбить его второго воткнуть ему в спину нож. Разве принял бы такой вызов твой отец?

— Ты не мой отец. Ты и тени его, язви тебя, не стоишь. Та цепь, которая сейчас на тебе, создана им. Это он ее выковывал звено за звеном, как выковывал заново весь Север. А ты украл ее у Девятипалого, и чтобы это сделать, тебе как раз пришлось ударить его в спину.

Кальдер изгалялся так, будто от этого зависела его жизнь. Как оно, в сущности, и было.

— Так кто же ты, Черный Доу, как не вор, трус и клятвопреступник? Да еще и болван, драть тебя.

— В самом деле?

Доу попытался выдавить улыбку, но вышла она что-то уж больно невеселая. Кальдер, может, и повержен, да вот в чем подвох. Когда поверженный швыряется в тебя дерьмом, это основательно портит вкус победы.

— Что, кости не хватает сразиться со мной как мужчина с мужчиной?

— Ты покажи мне мужчину, тогда посмотрим.

— Дочке Тенвейза я это показывал, она оценила.

Кальдер рассмеялся в напряженной тишине.

— Ну так что? — Он кивнул на Хлада. — Нынче черную работу ты заставляешь делать тех, кто покрепче? Да, Черный Доу? Видно, вкус утратил? Ну давай же, сразимся! В круг!

Идти на поводу у принца Доу не было смысла: выигрывать-то нечего. Но иногда важнее, как оно выглядит, чем как оно есть. Куда ни ткни, Кальдер был самым что ни на есть ославленным трусом и первостатейным слабаком. Имя же Доу зиждилось на полной ему противоположности. Этот вызов был действительно вызовом всему, что он собою воплощал, да еще и в присутствии всех первейших людей Севера. Отклонить его Доу не мог, это понятно. А потому он ссутулился на троне Скарлинга на манер супруга, который заспорил с женой, кто из них будет чистить свинарник, и проиграл.

— Да черт с тобой. Просишь лишней беды на свою голову, значит, считай, что допросился. Завтра на рассвете. И никаких мне там передергиваний насчет щитов и выбора оружия. Обоим по мечу и вперед. До смерти.

Он сердито махнул рукой.

— А теперь убрать этого выродка, чтоб я тут эту его ухмылку больше не видел.

Кальдер резко втянул воздух, когда Хлад вздернул его на ноги, крутнул и потащил вон из круга. Толпа сомкнулась за ними. Опять слышались песни, смех и веселая ругань — бахвальство, связанное со всякой победой и успехом. Участь Кальдера была слишком ничтожна для того, чтобы ради нее прерывать веселье.

— Я же тебе, кажется, советовал бежать, — послышался над ухом знакомый голос Зоба: старик взял на себя роль провожатого.

Кальдер фыркнул.

— А я тебе, кажется, советовал ничего не говорить. Похоже, мы оба не умеем делать то, что нам велят.

— Мне жаль, что все так обернулось.

— Вообще-то могло и не оборачиваться.

В свете костров была видна скорбная мина Зобатого.

— Ты прав. В таком случае прости, что я выбрал именно это.