— А вы?
— Увы, господин маршал, — печально вздохнул штабист.
Преждевременный бросок Миттерика они наблюдали в тишине. Затем, как только первые лучи света нехотя заскользили по долине, выдвижение Челенгорма. Потом заморосил дождь. Вначале за его серым саваном исчез вдали справа Осрунг, за ним стена Клейла слева, а там и Старый мост заодно с безымянной гостиничкой, где вчера чуть не лишилась жизни Финри. Отмели и те едва различимы. Все стояли молча, парализованные волнением, и напряженно ловили звуки, лишь иногда еле доносящиеся до слуха сквозь влажный шепот дождя. При такой видимости битва все равно что есть, что ее нет.
Маршал взялся расхаживать взад-вперед, никчемно поигрывая пальцами. Наконец он подошел к Финри и встал рядом с ней, не переставая вглядываться в безликую серую пелену.
— Иногда я ловлю себя на мысли, — сказал он негромко, — что нет на свете человека беспомощней, чем главнокомандующий на поле боя.
— А как насчет его дочери?
Он натянуто улыбнулся:
— Ты в порядке?
Финри отмахнулась от мысли об ответной улыбке.
— В полном, — соврала она, и это было заметно.
Помимо отвратной боли в шее при каждом повороте головы, в руке при каждом движении, да еще и нестихающей боли в затылке, она все время ощущала удушливую тревогу. Финри вздрагивала и испуганно озиралась, как скряга, потерявший кошелек, даже не зная толком, что она ищет.
— А у тебя есть гораздо более важные вещи, о которых стоит волноваться…
Словно в доказательство этого отец спешно зашагал навстречу посыльному, скачущему с востока.
— Новости?
— Полковник Брок докладывает, что его люди в Осрунге приступили к штурму моста!
Значит, Гар в сражении. И, несомненно, в первых рядах. Финри прошиб пот; жаркая сырость под плащом Гара мешалась с холодной текучей сыростью снаружи, сливаясь в крещендо несносного неуюта.
— Тем временем полковник Бринт возглавляет бросок против дикарей, которые вчера… — взгляд посыльного метнулся на Финри и обратно, — против дикарей, господин лорд-маршал!
— И? — нетерпеливо спросил отец.
— И это все, господин лорд-маршал.
Крой поморщился.
— Благодарю. При любой возможности ставьте меня в известность.
— Слушаюсь!
Посыльный отсалютовал, развернул лошадь и галопом умчал в пелену дождя.
Рядом с Финри грузно оперся на посох Байяз.
— Ваш муж, вне всякого сомнения, при штурме несказанно отличится, — отозвался он, бледная плешь блестела под дождем. — Идти впереди воинства, как некогда Гарод Великий — можно сказать, герой нашего времени! Люди такого склада всегда вызывали у меня восхищение.
— А вот вы бы взяли и сами попробовали.
— О-хо-хо. Пробовал, и не раз. В юности я был ох каким сорвиголовой. Однако неутолимая жажда опасностей для меня, безусловно, в прошлом. От героев есть польза, но кому-то же надо направлять их верным путем. А потом расчищать за ними завалы. Они неизменно вызывают у толпы восхищение, однако оставляют после себя такой бардак.
Байяз задумчиво почесал живот.
— Так что нет, чашка чаю в арьергарде у меня куда больше в фаворе. А уж рукоплескания пускай достаются людям вроде вашего мужа.
— Вы очень щедры. Может, даже слишком.
— С этим мало кто поспорит.
— А что же теперь с вашим чаем?
Байяз нахмурился.
— У моего слуги нынче с утра задания поважней.
— Разве есть задания более важные, чем потакать вашим прихотям?
— О-о, прихоти мои идут куда дальше чайной заварки…
Сквозь дождь донесся приглушенный стук копыт, и на тракте показался одинокий всадник. Все, затаив дыхание, вглядывались, пока на пасмурном фоне не обозначилось насупленное лицо.
— Фелнигг! — вскинулся отец Финри. — Что у нас на левом фланге?
— Миттерик, черт бы его побрал, все угробил! — желчно выкрикнул Фелнигг, соскакивая с седла. — Взял и послал кавалерию через заросли ячменя, да еще по темноте! Это ж каким безрассудным идиотом надо быть!
Зная характер отношений между этими двумя, Финри подумала, как бы Фелнигг сам тайком не приложил руку к этому фиаско.
— Это мы видели, — сухо заметил отец, видимо, разделяя эти подозрения.
— Надобно лишить болвана всех чинов! Гнать его взашей!
— Может, чуть погодя. Каков же итог?
— Итог… Все еще висел на волоске, когда я отъехал.
— Как! У вас нет ни малейшего представления о том, что там происходит?
Фелнигг вначале раскрыл, затем прикрыл рот.
— Я думал, лучше без промедления возвратиться…
— И доложить о Миттерике и о его просчете, а не о последствиях. Премного благодарен, полковник, но я и без того сыт по горло некомпетентностью наших командных чинов.
Прежде чем Фелнигг успел что-нибудь сказать, отец вновь двинулся по склону, бесплодно вглядываясь в сторону севера.
— Не надо было их посылать, — услышала Финри, когда он проходил мимо. — Ни за что, ни за что не надо было.
Рядом вздохнул Байяз. Голос его резанул по ушам:
— Сочувствую, душевно сочувствую вашему отцу.
Восхищение Финри первым из магов неуклонно шло на спад, сменяясь растущей неприязнью.
— Да неужто, — сказала она так, как иной сказал бы «заткнись», и примерно с тем же значением.
Байяз это если и уловил, то пропустил мимо ушей.
— Какая досада, не видеть издали, как сражаются эти мураши-людишки. Ничто не сравнится с панорамой сражения, а это сражение даже на моей памяти весьма крупное. Но увы, погода не держит ответа ни перед кем.
Байяз самодовольно улыбнулся все более мрачнеющим небесам.
— Доподлинно буря! Воистину драма, не правда ли? Разве можно представить себе лучшую гармонию стихий, чем их столкновение — небесной и людской?
— Уж не вы ли его вызвали?
— Силы не те. Представить только, как грохотали бы громы, будь мне это доступно! В Древние времена мой мастер, великий Иувин, мог словом выкликать молнии, жестом заставлял течь реки, движением мысли припорашивал землю инеем. Такова была сила Искусства.
Раскинув руки, Байяз блаженно подставил лицо дождю и поднял навстречу небесным хлябям посох.
— Но то было давно.
Руки у него опали.
— А нынче ветры дуют, как им заблагорассудится, по своей воле. Как и битвы. Мы же, кто остался с тех времен, вынуждены действовать… окольным путем.
Вот опять стук копыт, и из сумрачной завесы вылетел взъерошенный молодой офицер.
— Говори! — вскричал Фелнигг.
Финри немало удивилась, как эта гнилушка до сих пор не схлопотала по морде.
— Люди Челенгорма вытеснили неприятеля с огородов, — доложил запыхавшийся гонец, — и взбираются по склону!
— Как далеко они поднялись? — спросил отец Финри.
— Последнее, что я видел, как они приближаются к камням, что поменьше. Деткам. А взяли они их, или…
— Сопротивление тяжелое?
— Тяжелеет.
— Давно вы их оставили?
— Я скакал сюда во весь опор, так что, наверное, с четверть часа.
Отец Финри ощерился на льющий дождь. Камни на вершине холма — так называемые Герои — сквозь серую пелену выглядели не более чем темным пятном. Финри словно читала отцовские мысли. К этой минуте его войска могли, осененные славой, занять вершину, пребывать в свирепой схватке, или же, отогнанные, истекать кровью. Все как один и один как все, живые или мертвые, в победе или поражении. Он повернулся на каблуках.
— Седлать мне коня!
Блаженное спокойствие Байяза как ветром сдуло.
— Я бы не советовал. Там, маршал Крой, вы все равно ничего не сможете сделать.
— А уж тем более здесь, лорд Байяз, — бросил отец, решительно шагая к лошадям.
За ним последовали его штабисты с несколькими охранниками-гвардейцами. Фелнигг выкрикивал приказы. Внезапно вся ставка пришла в лихорадочное движение.
— Лорд-маршал! — прокричал Байяз. — Я считаю это неразумным!
Отец даже не обернулся.
— Ну так оставайтесь здесь, очень вас прошу.
Он сунул ногу в стремя и вспрыгнул на коня.
— Именем мертвых, — прошипел Байяз себе под нос.
