Кто-то из наемников рыдал и умолял сохранить ему жизнь. Монца слушала, привалясь к холодной мраморной плите столешницы, тяжело дыша, обливаясь потом и крепко сжимая рукоять Кальвеца, который был практически бесполезен против закованных в броню стражников Орсо, даже если бы она могла подумать, что справится с таким числом противников одновременно. До слуха донеслось влажное хлюпанье, с каким вонзается в плоть клинок, и мольба оборвалась длинным воплем и коротким бульканьем.

Не те звуки на самом деле, что способны придать уверенности.

Монца выглянула из-за стола. Насчитала семь стражников. Один выдергивал в этот миг копье из груди мертвого наемника, двое разворачивались к ней с мечами наготове, четвертый высвобождал топор из раскроенного черепа Секко. Еще трое, опустившись на колени, деловито заряжали арбалеты. Позади них стоял большой круглый стол, на котором, как и прежде, разложена была карта Стирии. На карте лежала корона — блестящий золотой обруч с зубцами в виде усыпанных драгоценными камнями дубовых листьев. Весьма похожа на ту, что убила Рогонта и его мечты объединить Стирию. Рядом со столом, одетый в черное, с аккуратно подстриженными, как всегда, черными, подернутыми стальной сединой волосами и бородой, стоял великий герцог Орсо.

Он ее увидел, и она его увидела, и гнев омыл ее горячей волной, придав силы. Один из стражников зарядил арбалет и направил на нее. Монца только собралась нырнуть за мраморную плиту, как Орсо поднял руку.

— Подождите! Остановитесь, — прозвучал голос, которого она ни разу не ослушалась за восемь нелегких лет. — Это вы, Меркатто?

— Кто же, как не я! — прорычала она в ответ. — Готовься умереть, гадина! — Хотя, судя по всему, ей это предстояло сделать первой.

— Давно готов, — спокойно сказал он. — Вы об этом позаботились. На славу! Все мои надежды рухнули благодаря вам.

— Меня можете не благодарить! — крикнула она. — Я сделала это ради Бенны!

— Арио умер.

— Ха! — Монца скривилась. — Так обычно и случается, когда я всаживаю никчемному подонку нож в горло и выбрасываю его в окно. — У Орсо задергалась щека. — Но разве он один умер? Еще и Гобба, Мофис, Ганмарк, Верный… я убила целую толпу! Всех, кто находился здесь, когда убивали моего брата!

— И Фоскара? Я ничего о нем не слышал со времени разгрома на бродах.

— И не услышите! — сообщила она с ликованием, которого не чувствовала. — Голова разбита в кашу о каменный пол.

Твердое лицо Орсо разом обмякло.

— Вы, должно быть, счастливы.

— Да уж не печальна, скажу я вам!

— Великая герцогиня Монцкарро Талинская. — Он изобразил аплодисменты, похлопав двумя пальцами по ладони. — Поздравляю с победой. Вы все-таки получили все, чего хотели.

— Чего хотела? — Монца не поверила своим ушам. — Вы думаете, я этого хотела? После всех сражений, которые вела ради вас? Всех побед, которые одержала для вас? — Голос чуть не сорвался на визг. Она сорвала зубами перчатку и помахала искалеченной рукой. — Этого я хотела, мать вашу?.. За что вы предали нас? Мы были верны вам! Всегда!

— Верны? — недоверчиво переспросил Орсо. — Хвалитесь своей победой, если хочется, но не хвалитесь передо мной своей невинностью! Мы оба знаем правду!

К этому времени в нее целились уже из всех трех арбалетов.

— Мы были верны! — снова крикнула она, но голос дрогнул.

— Будете отрицать? То, что Бенна искал среди моих неблагодарных подданных недовольных, мятежников и изменников? То, что он обещал им оружие? Говорил, что вы поведете их к славе? Захватите мое место? Свергнете меня? Вы думали, я об этом не узнаю? Или упущу ситуацию?

— Вы… вы… лжете, мать вашу!

— Снова отрицаете? Я сам не верил, когда мне сказали. Моя Монца?.. Которая мне ближе, чем родные дети? Моя Монца предает меня?.. Да я видел его собственными глазами! Собственными глазами!

Эхо его голоса растаяло под потолком, и в зале стало тихо. Если не считать побрякивания брони четырех стражников, медленно к ней подтягивавшихся. Монца же тупо смотрела в пространство перед собой, постепенно осознавая правду.

«Мы могли бы владеть собственным городом, — сказал тогда Бенна. — Ты стала бы благородной герцогиней Монцкарро… чего-нибудь». Талина — имел он в виду. «Мы заслуживаем того, чтобы нас помнили». Сам затеял все, в одиночку, и не дал ей выбора. Точно так же он поступил в случае с Коской. «Ты заслуживаешь лучшего. Быть главой». Точно так же с Хермоном. «Это же ради нас!»…

Он всегда строил грандиозные планы.

— Бенна, — выговорила она одними губами. — Ты дурак.

— Вы не знали, — спокойно сказал Орсо. — Вы не знали, и, наконец, все выяснилось. Ваш брат сам обрек себя на гибель. И вас заодно, и половину Стирии. — У него вырвался короткий печальный смешок. — Всякий раз, когда я думаю, что знаю о жизни все, она находит способ меня удивить. Опаздываете, Шенкт. — Взгляд его метнулся в сторону. — Убейте ее.

Монца ощутила чье-то присутствие рядом и быстро развернулась. Пока они разговаривали, к ней незаметно подкрался мужчина, чьи мягкие, разношенные сапоги не издавали ни малейшего шума. Он стоял теперь так близко, что мог дотронуться до нее.

Незнакомец протянул к ней руку. На которой сверкал рубин. Перстень Бенны.

— Кажется, это ваше, — сказал он.

Бледное худое лицо. Не старое, но все в морщинах, с острыми скулами и пронзительными светлыми глазами, обведенными темными кругами. Холодок узнавания пробежал по спине Монцы, словно кто-то плеснул ледяной водой. Ее глаза широко распахнулись навстречу неизбежному.

— Убейте ее! — крикнул Орсо.

Пришелец улыбнулся, но мертвенная улыбка его не затронула глаз.

— Убить? После всех усилий, которые я приложил, чтобы сохранить ей жизнь?

С лица ее сбежали все краски. Она стала такой же бледной, какой была, когда он нашел ее, искалеченную, среди мусора под Фонтезармо. И когда очнулась после снятия швов и впервые взглянула с ужасом на свое изрытое шрамами тело.

— Убить? — снова повторил он. — После того, как я нес ее с этой горы? После того, как собрал ее по косточкам и сшил по кусочкам? После того, как защитил ее от ваших наемных убийц в Пуранти?

Шенкт шевельнул пальцами, кольцо упало на пол, подпрыгнуло и завертелось со звоном рядом с ее изуродованной правой рукой. Она его не поблагодарила, но он и не ждал благодарности. Не ради этого делал свое дело.

— Убейте обоих! — завопил Орсо.

Шенкта всегда удивляло, как легко порою люди предают из-за пустяка и насколько верны они бывают, когда платить за это приходится жизнью. Оставшиеся стражники по-прежнему готовы были умереть за Орсо, хотя время его явно прошло. Возможно, они попросту не понимали, что столь великий человек, как герцог Талина, может умереть, как любой другой, и что в тот же миг власть его обратится в прах. Возможно, для некоторых людей повиновение становится привычкой и не подлежит сомнению. А возможно, служба хозяину придает им значимость в собственных глазах, и короткий шаг к смерти, как часть чего-то великого, предпочтительней долгого жизненного пути, исполненного мелочных и скучных тягот.

Если так, Шенкт им в этом не откажет.

Он сделал вдох. Медленно, медленно.

В ушах тягуче зажужжал низкий звон спущенной пружины арбалета. Шенкт отступил с дороги первой стрелы, поднял руку, пропуская ее. Вторую, летевшую в горло Монце, выхватил двумя пальцами из воздуха, когда она подплыла ближе, и, двинувшись к стене, аккуратно положил на стол. Поднял там ближайший бюст — весьма идеализированное изображение кого-то из предков Орсо, деда, скорей всего, который сам был наемником. Метнул его в стрелка, опускавшего с растерянным видом арбалет. Бюст угодил тому в живот, смял броню, и стражник, сложившись пополам, отлетел в облаке каменной крошки к стене. Арбалет, закружившись в воздухе, начал падать на пол.

Следующего стражника Шенкт ударил по шлему, вбив его в самые плечи. Из-под смятого забрала брызнула кровь, из разжавшейся руки медленно вывалился топор. У третьего шлем был открытый, и на лице его только начало появляться выражение удивления, когда кулак Шенкта вдавил ему в грудь нагрудную пластину — так глубоко, что, скрежеща, выгнулась наружу пластина спинная. Затем Шенкт прыгнул к столу, и в момент приземления мраморный пол треснул у него под ногами. Один из двух оставшихся стрелков медленно поднял арбалет, прикрываясь им, как щитом. Ребром ладони Шенкт разрубил оружие пополам, сбил со стражника шлем, который взмыл к потолку, а самого его швырнул в стену, по которой тот сполз, покрытый штукатуркой, облившись кровью. Второго стрелка он поднял и кинул в ближайшее окно. Посыпались дождем сверкающие осколки стекла, воздух завибрировал от звона.