— Сказал бы, коли нечем было заняться. Нашли бы тебе работенку… мог помочь копать.

— В моем-то возрасте? Единственное место, где я буду перекидывать землю, отхожее. Да и эта работа уже кажется гораздо тяжелей, чем бывало. Что дальше?

— Дальше, я слышал, только хуже.

— Спасибо. Я вообще-то о подкопе спросил.

Сезария показал на пороховую дорожку, что тянулась сюда из туннеля и обрывалась, не доходя до бочонков. Хлопнул по мешочку, висевшему на поясе.

— Сейчас досыпаем до конца, побольше, чтобы уж точно взялось. Выбираемся из туннеля, подпаливаем порох на выходе, потом…

— Огонь бежит к бочонкам и… какой силы будет взрыв?

Сезария покачал головой:

— Никогда не видал даже четверти такого количества, пущенного в дело за раз. Да и смесь покрепче прежнего. Этот новый состав… боюсь, как бы слишком сильным не оказался.

— Лучше перебрать, чем недобрать.

— Если только вся гора на нас не рухнет.

— Такое может случиться?

— Кто знает?

Мысль о тоннах камня над головой Коску в этот миг не порадовала.

— Что ж, передумывать поздновато. Люди Виктуса готовы к атаке. Рогонт вечером станет королем и собирается почтить нас своим царственным присутствием на рассвете, желательно уже внутри крепости, чтобы самому скомандовать решающий штурм. Будь я проклят, если мне хочется все утро слушать стенания этого дурака. Да еще и в короне.

— Думаешь, он будет носить ее не снимая?

Коска задумчиво почесал шею.

— Хм… понятия не имею. Но мы, кажется, несколько отвлеклись.

— Да. — Сезария смерил хмурым взглядом бочонки. — Как-то это… неправильно. Роешь нору, тычешь факелом в какую-то пыль, потом бежишь и…

— Хлоп, — сказал Коска.

— Ума не надо. Храбрости не надо. По мне, хреновый способ сражаться.

— Единственный хороший способ сражаться тот, что убивает твоего врага, а тебя оставляет живым и веселым. Коли наука способна упростить процесс, что ж, тем лучше. Все остальное — вздор. Начнем, пожалуй.

— Слушаюсь, мой капитан-генерал, и повинуюсь. — Сезария отцепил мешочек от пояса, нагнулся и начал осторожно высыпать из него порох, продолжая дорожку к бочонкам. — Поневоле задумаешься, на что оно похоже.

— О чем ты?

— Ну, занимаешься вот этак своим делом, а следующий миг тебя уже на куски разрывает. И убийцу-то своего в лицо не увидишь.

— Другим приказы отдавать — то же самое. По-твоему, убить человека порохом хуже, чем велеть кому-то проткнуть его копьем?.. И когда ты в последний раз смотрел врагу в лицо?

Не под Афьери, уж точно, когда радостно помог нанести Коске удар в спину…

Сезария вздохнул.

— Может, оно и так. Но я все равно порой скучаю по прежним временам. Когда еще командовал Сазин. Мир тогда вроде был другой. Более честный.

Коска фыркнул.

— Ты не хуже меня знаешь, что нет по эту сторону ада такого грязного трюка, которым не пользовался бы Сазин. Да этот старый скряга весь мир взорвал бы, кабы ждал, что перепадет грошик.

— Оно правда, конечно. Но как-то… нечестно.

— Вот уж не думал, что ты такой рьяный борец за честность.

— Не скажу, что это помеха делу, но мне приятней выиграть честный бой, чем нечестный. — Он высыпал остатки пороха блестящей кучкой на крышку бочонка. — Лучше себя чувствуешь почему-то, сражаясь хоть по каким-то правилам.

— Ха. — Коска с маху ударил его фонарем в затылок, и Сезария, не удержавшись на ногах, рухнул ничком. — Это война. В ней нет правил.

Великан застонал, зашевелился, пытаясь приподняться. Коска вскинул фонарь повыше и нанес еще один удар. Стекло лопнуло, масло полыхнуло, в волосах Сезарии затрещали искры. Слишком близко от пороховой дорожки, чтобы чувствовать себя в безопасности, но Коска всегда любил азартные игры.

Торжествующие речи над поверженным противником он тоже любил, но времени на них уже не было. Поэтому Коска нырнул обратно в темный тоннель и заторопился к выходу.

Всего через дюжину шагов он опять запыхался. Еще через дюжину увидел мелькнувший вдалеке дневной свет. Суетливо опустился на колени и закусил губу, гадая, как быстро сгорит пороховая дорожка, если поджечь ее сейчас.

— Хорошо, что я всегда любил азартные игры…

Он начал осторожно откручивать с фонаря треснувший колпак. Но тот заело.

— Дерьмо! — Коска потянул его вверх, пальцы соскользнули. Что-то погнулось, видимо, когда он ударил Сезарию. — Дрянь такая! — Взялся покрепче и крутанул что есть силы.

Колпак вдруг соскочил. Коска от неожиданности, пытаясь его удержать, выронил нижнюю половину, та грохнулась на пол, подпрыгнула, погасла и покатилась куда-то в чернильную мглу.

— Мать твою!..

Ничего не оставалось, кроме как вернуться за одним из фонарей к бочонкам. Поднявшись на ноги, Коска протянул вперед руку, пытаясь нашарить стену, сделал несколько шагов. И ударился лицом о какую-то перекладину.

— Ох!

Во рту стало солоно от крови, в ушах загудело. Перед глазами забрезжил свет. Коска потряс головой, но свет не исчез. Заплясал на деревянных подпорках, земляных стенах и блестящей пороховой дорожке. То был свет фонаря, и, если Коска не перепутал в темноте стороны туннеля, шел он оттуда, где оставался Сезария.

Гениальная была мысль — взять с собою меч… С приятным уху звоном Коска вытянул его из ножен, кое-как изловчился в тесноте направить острие вперед, задев попутно потолок и обрушив себе на лысину земляной ручеек. Свет тем временем приблизился.

Из-за поворота появился окровавленный Сезария с фонарем. Они уставились друг на друга. Коска — слегка пригнувшись, Сезария — сложившись вдвое.

— За что? — прорычал великан.

— Я никому не позволяю предать меня дважды.

— Я думал, ты деловой человек.

— Люди меняются.

— Так это ты убил Эндиша.

— Самый сладостный момент в моей жизни за последние десять лет.

Сезария покачал головой. На лице его отразилась борьба смешанных чувств — недоумение, злоба и страдание.

— Меркатто заняла твое кресло, а не мы!

— Это совсем другое дело. Женщины могут предавать меня, сколько им угодно.

— Ты всегда закрывал глаза на проделки этой бешеной суки.

— Я неизлечимый романтик. А, может, просто никогда тебя не любил.

Свободной рукой Сезария выхватил нож.

— Надо было тебе меня добить.

— Рад, что не сделал этого. Смогу теперь применить еще какой-нибудь ловкий приемчик.

— Ты, конечно, не захочешь отложить меч и сразиться на ножах?

Коска усмехнулся:

— Это ты у нас любишь честность. Я пытался убить тебя сперва ударом сзади, потом — взрывом спереди. Проткнув сейчас мечом, бессонницей мучиться не буду. — И ринулся в атаку.

Невыгодно быть великаном в таком тесном пространстве. Сезария занял собой почти весь проход — не промахнешься. Он умудрился, правда, отбить ножом первый неуклюжий выпад, но царапину на плече все же получил. Коска, отводя руку для следующего, проехался костяшками по стене и охнул. Сезария ткнул фонарем ему в лицо, он отпрянул, поскользнулся и упал на одно колено. Великан, шагнув вперед, взмахнул ножом. Кулак ткнулся в потолок, вызвав небольшой земляной обвал, нож вонзился в перекладину. Покуда Сезария, морщась и ругаясь по-кантийски, силился его выдернуть, Коска поднялся на ноги и сделал выпад. Острие клинка проткнуло рубаху и легко вошло в грудь. Глаза Сезарии выпучились.

— На! — прорычал ему в лицо Коска. — Понял… о чем я?

Великан, простонав что-то невнятное, выпустил нож и начал валиться на него, насаживаясь на клинок, пока золоченая рукоять не уперлась в залившуюся кровью рубаху. Вцепился в Коску, повалил его и рухнул сверху, и та же рукоять вдавилась с маху в живот старому наемнику, выбив из него дух.

— Ловкий, говоришь… — Сезария оскалил окровавленные зубы, — приемчик? — И с силой ударил фонарем по пороховой дорожке у самого лица Коски.

Стекло разбилось, огонь скакнул наружу. Раздалось шипение, потом тихий хлопок — порох занялся. Щеку Коски обдало жаром. Он начал отчаянно извиваться под тяжелым, обмякшим телом Сезарии, пытаясь сдвинуть его в сторону, разжать руку и выпустить рукоять меча. В нос ударила едкая вонь горящего гуркского сахара. Вдоль дорожки неторопливо побежали в глубь прохода искры.