Морвир едва не улыбнулся в ответ, но вовремя себя остановил. Ни к чему ей знать, как горячо восхищается он ее талантами, умом, твердостью характера, развившимися за проведенные вместе три года. О глубине его привязанности она и подозревать не должна. Ибо доверие его предавали все, перед кем он открывался. Жизнь являла собой череду горчайших измен — и в сиротском приюте, и в ученичестве, и в супружестве, и в работе. Сердце его воистину изранено. Поэтому общаться с ней он должен только на профессиональной основе, дабы защитить обоих. Себя — от нее, ее — от себя.

— Чисто? — прошипела она.

— Как в пустом кармане, — ответил он, подходя к поверженному стражнику, — и, главное, все идет по плану. Что нам с тобой всего противней?

— Горчица?

— А еще?

— Случайности?

— Верно. Счастливыми они не бывают. Бери его за ноги.

Им пришлось изрядно потрудиться, выволакивая стражника из коридора и усаживая за стол. После чего он свесил голову и захрапел, раздувая длинные усы.

— Спит, как дитя, — вздохнул Морвир. — Реквизит, пожалуйста.

Дэй вручила ему пустую винную бутылку, которую он поставил на пол у ног стражника. Затем протянула вторую, наполовину полную. Морвир вынул пробку и щедро плеснул вина стражнику на грудь. Потом аккуратно положил бутылку на бок под его свесившейся рукой, и по мраморным плитам растеклась пахучая винная лужица.

Затем Морвир отступил, сложил руки рамкой и полюбовался содеянным.

— Ну, вот… живая картина готова. Какой работодатель не подозревает сторожа в распитии бутылочки-другой среди ночи, вопреки строжайшему запрету? Беспробудный сон, запах алкоголя — свидетельств вполне достаточно, чтобы поутру уволить его без промедления. Конечно, он будет отрицать свою вину, но при отсутствии каких бы то ни было доказательств… — рукой в перчатке Морвир порылся в волосах стражника, выдернул использованную стрелку, — … иных подозрений не возникнет. Все выглядит совершенно естественным. Хотя ничего естественного в этом и нет. Но… молчаливые стены вестпортского отделения банкирского дома Валинта и Балка сохранят нашу страшную тайну навеки. — Он задул огонь в фонаре стражника, «живая картина» погрузилась во тьму. — Вперед, Дэй, и никаких колебаний.

Безмолвными тенями они проскользнули по коридору и остановились у двери в кабинет Мофиса. Блеснули в полумраке отмычки, когда Дэй наклонилась к замку. На то, чтобы справиться с ним, у девушки ушло всего мгновение, и дверь бесшумно отворилась.

— Для банка плохой замок, — заметила Дэй.

— Хорошие у них там, где хранятся деньги.

— Но мы пришли сюда не воровать.

— О, нет… мы редкие воры на самом деле. Оставляем подарки после себя. — Легко ступая, Морвир обошел огромный стол Мофиса кругом, открыл тяжелый гроссбух, стараясь не сдвинуть его с места и на волосок. — Состав, пожалуйста.

Дэй подала кувшинчик, почти доверху заполненный жидкой пастой. Морвир со всею аккуратностью вынул пробку. Взял в руки тонкую рисовальную кисточку — самое подходящее орудие труда для мастера, наделенного столь неисчислимыми талантами. И с тихим шелестом принялся переворачивать страницы, нанося на уголок каждой легкий мазок.

— Смотри, Дэй. Быстро, гладко, точно… а главное — осторожно. Предельно осторожно. Что убивает большинство представителей нашего ремесла?

— Их собственные составы.

— Совершенно верно.

В соответствии со своими словами он предельно осторожно закрыл гроссбух, страницы которого успели почти высохнуть, убрал кисточку и закупорил кувшинчик.

— Возвращаемся? — спросила Дэй. — Есть хочу.

— Возвращаемся? — Морвир расплылся в улыбке. — О, нет, моя дорогая, это далеко не конец. Ужин еще надо заслужить. Нам предстоит долгая ночная работа. Очень долгая…

— Ты цел?

Трясучка от неожиданности чуть не скакнул через парапет. Аж сердце в груди зашлось. Повернулся и увидел незаметно подкравшуюся со спины Меркатто. На лице ее, едва различимом в темноте, играла усмешка. В дыхании ощущался слабый привкус дыма.

— Чтоб я сдох… ну вы меня и напугали! — проворчал Трясучка.

— Стражники обошлись бы с тобой похуже. — Она потрогала узел веревки на железном кольце. — Ты таки влез туда? — спросила не без удивления.

— А вы сомневались?

— Уверена была, что голову свернешь… если сможешь, конечно, достаточно высоко забраться.

Он постучал по голове пальцем.

— Это мое самое крепкое место. Стряхнули наших приятелей?

— Да, на полпути к проклятой улице лорда Сабелди. Знала бы, что их так легко увести, подцепила бы на крючок заранее.

Трясучка усмехнулся.

— Хорошо, что после подцепили, не то быть бы мне у них на крючке.

— Этого нельзя было допустить. У нас еще много работы впереди.

Он невольно передернул плечами. Как-то забывалось порой, что работа, которая им предстояла, заключалась в убийстве.

— Замерз?

Трясучка фыркнул.

— На родине у меня это летний день. — Откупорил бутылку, протянул ей. — Нате, согрейтесь.

— Спасибо, не ожидала такой заботы с твоей стороны.

Она сделала несколько глотков. Трясучка следил за тем, как двигаются мелкие мышцы у нее на горле.

— Я вообще заботливый человек… для наемного убийцы.

— Должна сказать, некоторые из наемных убийц — очень милые люди. — Она отпила еще глоток, вернула бутылку. — Среди нас таких, правда, нет.

— Да уж, мы дерьмо все до единого. И до единой…

— Они в банке? Морвир со своим маленьким эхом?

— Давно уже.

— А Балагур?

— С ними.

— Морвир сказал, сколько времени там пробудет?

— Мне?.. Я думал, это я — оптимист.

Они стояли рядышком у парапета, в стылой тишине, глядя на темную громаду банка напротив. Трясучка неведомо почему нервничал. Сильнее, чем положено человеку, участвующему в убийстве. Украдкой покосился на Меркатто и не успел отвести взгляд, как она тоже посмотрела на него.

— Не много, однако, у нас дел, кроме как ждать и мерзнуть.

— Да уж. Если только вы не хотите подрезать мне волосы еще короче.

— Боюсь, ножницы не удержу, если тебе вздумается раздеться.

Трясучка засмеялся:

— Неплохо… Думаю, вы заслужили еще глоток, — и снова протянул ей бутылку.

— Я вообще веселый человек… для того, кто нанимает убийц.

Чтобы взять бутылку, она придвинулась ближе. Так близко, что у него внезапно загорелся бок, к ней повернутый. Так близко, что дыхание участилось. И Трясучка, не желая выглядеть еще большим дураком, чем выставлял себя все последние дни, отвернулся. Услышал, как она открыла бутылку. Услышал, как сделала глоток.

— И снова спасибо.

— Пустое. Может, еще что надо, начальник, все сделаю, только дайте знать.

Он повернул голову и обнаружил, что она смотрит на него, не отводя глаз, плотно стиснув губы, словно высчитывая, сколько он стоит.

— Есть кое-что еще…

Морвир с отточенной ловкостью приладил на место последнюю полоску свинцовой окантовки и принялся собирать сверкающие инструменты.

— Держаться будет? — спросила Дэй.

— Против ливня не выстоит, полагаю, но до завтра всяко продержится. А к тому времени, надо думать, у банковских служащих будет столько хлопот, что протекающего окна никто не заметит.

Он аккуратно стер со стекол следы замазки и последовал за своей помощницей к балюстраде. Балагур уже успел перебраться по веревке и поджидал их по другую сторону разделявшей два здания бездны. Морвир заглянул за перила. Увидел шипы, каменную резьбу, ниже отвесно уходящую вниз, к мощеной улице, гладкую колонну, мимо которой проходил сейчас, громко топая, отряд стражников с фонарями.

Едва они удалились, Дэй спросила:

— А как быть с веревкой? Когда рассветет, ее могут…

— Предусмотрена каждая деталь. — Усмехнувшись, Морвир вынул из внутреннего кармана маленький пузырек. — Несколько капель сожгут узлы вскоре после того, как мы переберемся. Останется только подождать немного и смотать веревку.