Он судорожно сглотнул.

— Да.

«Чуть лучше».

— Где Барнам?

— Я его отпустила. Теперь он по утрам свободен, а тобой займусь я. Да, и мою кровать я ему сказала перенести сюда.

— Но…

— Ты хочешь сказать, что мне не позволено спать в одной комнате с мужем? — Ее ладони медленно скользнули по иссохшей ноге, ласково и твердо, растирая иссеченную шрамами кожу, массируя изувеченные мышцы.

«Когда в последний раз женщина смотрела на меня без ужаса и жалости? Прикасалась не для того, чтобы причинить боль?»

Он лежал на спине, закрыв глаза и раскрыв рот. Из дергающегося глаза бежали слезы, заливали подушку.

«Почти удобно… Почти…»

— Я этого не заслужил, — выдохнул он.

— Никто не получает то, что заслуживает.

Королева Тереза, совершенно не скрывая отвращения, презрительно и надменно глядела, как Глокта ковылял в ее залитые солнечным светом покои.

«С таким же видом она разглядывала бы таракана, дерзнувшего предстать ее королевским очам. Что ж, посмотрим. Дорога нам известна, мы ее исходили вдоль и поперек, и других по своим стопам направили. Сначала гордыня. Потом боль. Затем смирение. И под конец — послушание».

— Меня зовут Глокта. Я — новый архилектор инквизиции его величества.

— А, калека, — фыркнула она.

«Освежающая прямота!»

— Чего ради вы решили нарушить мой покой? Преступников здесь нет.

«Только стирийские ведьмы».

Глокта покосился на вторую женщину, застывшую у окна.

— Пожалуй, нам это лучше обсудить наедине.

— Графиня Шалере — моя подруга детства. При ней можно говорить все.

Графиня уставилась на Глокту с почти королевским отвращением.

— Как пожелаете.

«Деликатного разговора не получится. К тому же, деликатность здесь ничем не поможет».

— Ваше величество, мне стало известно, что вы избегаете супружеского ложа.

От возмущения длинная, тонкая шея Терезы вытянулась еще больше.

— Что вы себе позволяете! Это не ваше дело!

— Боюсь, что имеет и самое прямое. Речь идет о наследниках престола. Будущем страны, и так далее.

— Это невыносимо! — Лицо королевы побелело от гнева.

«Жемчужина Талина и впрямь опаляет огнем».

— Мне приходится есть вашу отвратительную еду, терпеть вашу мерзкую погоду, улыбаться бредовым речам вашего придурка-короля! А теперь еще и держать ответ перед его увечным слугой? Я здесь как в тюрьме!

Глокта оглядел роскошный королевский покой. Золоченая мебель, картины, пышные шторы. Две прекрасные дамы в великолепных нарядах. Он прикусил язык поломанным зубом.

— Поверьте мне, это совсем не похоже на тюрьму.

— Тюрьмы бывают разные.

— Я научился жить в наихудшей. И многие другие тоже.

«Видела бы ты, с чем приходится иметь дело моей жене».

— Делить ложе с отвратительным бастардом, неизвестно чьим сыном, вдобавок изуродованным шрамом? Чтобы меня по ночам лапал вонючий, волосатый мужлан?! — Королеву передернуло от отвращения.

Глаза ее наполнились слезами. Фрейлина кинулась к ней, шурша юбками, упала на колени, нежно погладила руку. Тереза накрыла ее пальцы своей ладонью. Королевская компаньонка с откровенной ненавистью поглядела на Глокту.

— Убирайтесь! Подите вон, калека, и никогда больше не возвращайтесь! Вы расстроили ее величество!

— У меня это хорошо получается, — пробормотал Глокта. — Поэтому меня все так ненавидят… — Он задержал взгляд на сомкнутых руках женщин. В этом что-то было…

«Защита, утешение, увещевание. Ласковое прикосновение подруги, доверенной наперсницы, почти сестры. Здесь что-то большее. Слишком теплое, нежное… Словно… А!»

— Вас не интересуют мужчины, ведь так?

Женщины одновременно взглянули на него, Шалере отдернула руку.

— Что вы имеете в виду? — визгливо, в панике вскрикнула Тереза.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

«И это сильно упрощает мою задачу».

Он повернулся к дверям.

— Эй, кто-нибудь!

Два громадных практика ввалились в королевский покой.

«И все моментально изменилось. Поразительно, как присутствие двух громил придает пикантность напряженному разговору. Игры нашего разума воистину непостижимы. Этому меня научили в императорских тюрьмах, а мой новый хозяин заставил меня закрепить пройденный материал».

— Вы не посмеете! — взвизгнула Тереза, в ужасе глядя на громил в масках. — Не смейте ко мне прикасаться!

— К счастью, мне кажется, этого и не потребуется. Но все возможно… — Он махнул рукой в сторону фрейлины. — Взять ее!

Два здоровенных практика в черном резво двинулись по толстому ковру. Один аккуратно убрал с пути резное кресло.

— Не смейте! — Королева вскочила, схватила Шалере за руку. — Нет!

— Да! — возразил Глокта.

Женщины попятились, поддерживая друг друга. Тереза закрыла графиню своим телом, оскалила зубы. Практики неумолимо приближались.

«Они так пекутся друг о друге, даже трогательно. Я бы даже посочувствовал, но сочувствия не осталось ни капли».

— Взять ее! Но с королевой аккуратнее. Чтобы и следа не осталось, я вас попрошу.

— Я вас на плаху отправлю! Мой отец… мой отец…

— Ваш отец возвращается в Талин, и вряд ли он пойдет на нас войной из-за вашей подруги детства. Вас купили, ваше величество. За вас уплачено сполна. Герцог Орсо не показался мне человеком, нарушающим условия сделки.

В дальнем конце комнаты двое мужчин и две женщины топтались словно в неуклюжем танце. Один из практиков выдернул графиню из рук королевы и насильно поставил на колени, потом заломил ей руки за спину и защелкнул на запястьях тяжелые кандалы. Тереза визжала, лягалась, царапалась и колотила второго практика, но с тем же успехом она могла биться о ствол дерева. Громила не сдвинулся с места, глаза под маской оставались невозмутимы.

Глокта поймал себя на том, что с трудом сдерживает ухмылку, глядя на эту безобразную сцену.

«Да, пусть я отвратительный калека, однако же, несмотря на постоянную боль, мне до сих пор доставляет удовольствие унижать красавиц. Правда, теперь я добиваюсь этого не льстивыми словами и уговорами, а угрозами и грубой силой. Но все равно… Это радует, как и прежде».

Один из практиков надел мешок на голову Шалере и поволок свою жертву к дверям. Ее крики перешли в сдавленные рыдания. Второй не двигался с места, удерживая королеву в углу, а после отошел к дверям. По пути он подхватил отставленное в сторону кресло и осторожно опустил его точно на прежнее место.

— Будь ты проклят, мерзкий калека! — завизжала Тереза, сжав кулаки.

Практики вывели графиню из королевских покоев и захлопнули дверь. Глокта и королева остались вдвоем.

— Ублюдок! Если ты посмеешь к ней пальцем прикоснуться…

— До этого дело вряд ли дойдет. Все средства для ее освобождения — в ваших руках.

— Что я должна делать? — спросила королева, с усилием сглотнув.

— Раздвигать ноги. — В роскошной обстановке королевских покоев вульгарные слова прозвучали зловеще. — И рожать детей. Графиня проведет в темнице семь суток. Никто ее не тронет. Если к концу недели выяснится, что вы не пожелали каждую ночь провести в королевской опочивальне, ублажая его величество, я познакомлю графиню со своими практиками. Бедняги, у них так мало развлечений. Пожалуй, каждому хватит и десяти минут, но в Допросном доме их так много, что вашей подруге детства придется работать днем и ночью.

По лицу Терезы пробежала судорога страха.

«Понятная реакция. Это низко даже по моим меркам».

— И если я сделаю, как вы говорите…

— То графиня окажется в полной безопасности. Когда вы забеременеете, вам ее вернут. И все будет как прежде. Итак, как только вы обеспечите двух мальчиков-наследников и двух девочек, которых можно будет выдать замуж, мы с вами сможем забыть друг о друге, а король найдет развлечения на стороне.

— Но ведь на это уйдут годы!

— Если вы хорошенько его оседлаете, то вполне можно уложиться в три или четыре года. И вы всем сильно упростите жизнь, если хотя бы попробуете притвориться, что все это вам доставляет удовольствие.