— Ты смеешь называть меня предателем? Ты, который осквернил наш орден и нарушил священный закон Эуса? Скольких ты убил ради своей силы?

Мамун лишь пожал плечами.

— Очень многих. И я этим не горжусь. Ты не оставил нам выбора, Байяз, и мы пошли темными путями, жертвуя тем, что было необходимо. Сейчас спорить о прошлом смысла нет. Мы уже столько веков стоим по разные стороны бездны и не сумеем переубедить друг друга. Кто прав, кто виноват, решат победители. Так уж повелось со Старых времен. Хоть я и знаю заранее, что ты ответишь, пророк велел спросить тебя: отправишься ли ты с нами в Саркант? Ответишь ли за свои великие преступления перед судом Кхалюля?

— Перед судом Кхалюля? — прорычал Байяз. — Он будет судить меня?! Этот безумный старый убийца? — Байяз грубо рассмеялся. — Приди и забери меня, Мамун, если осмелишься. Я буду ждать!

— Тогда мы придем, — пробормотал первый ученик Кхалюля, глядя на старого мага из-под тонких темных бровей. — Мы к этому готовились.

Два мага пристально и злобно смотрели друг другу в глаза, а Джезаль мрачно наблюдал за ними. Он с досадой начал понимать, что все происходящее — лишь спор между Байязом и этим жрецом. А сам он, хоть и король, мало что решает. Джезаль ощутил себя мальчишкой, случайно подслушавшим родительский разговор.

— Говорите, с чем пришли, генерал! — крикнул он стоящим внизу.

Мальзагурт откашлялся.

— Во-первых, если вы сдадите Адую, император обещает сохранить за вами трон. На правах его ставленника, разумеется. И с выплатой регулярной дани.

— Как щедро с его стороны. А что с предателем, лордом Броком? Не ему ли вы обещали корону Союза?

— Лорду Броку мы ничем не обязаны. Не он удерживает город, кроме того, а вы.

— И потом, — добавил Мамун, мрачно глядя на Байяза, — мы не уважаем тех, кто отворачивается от своих господ.

— Во-вторых, — продолжил генерал, — гражданам Союза позволят и дальше жить по собственным законам и обычаям. Им сохранят свободу. Или настолько близкое к тому, что они зовут свободой, насколько возможно.

— Ваша доброта не знает границ. — Джезаль хотел было усмехнуться и не смог.

— В-третьих, — прокричал генерал, беспокойно косясь на Мамуна, — человека, именующего себя Байязом, первым из магов, надлежит доставить нам. Связанным и в цепях, дабы он мог предстать в Саркантском храме на суде пророка Кхалюля. Таковы наши условия. Отвергните их, и Срединные земли станут очередной покоренной провинцией. Такова воля императора. Многие погибнут, многие станут рабами. Править вашими территориями будут гуркхульские наместники, Агрионт сделают храмом, а ваши нынешние правители… отправятся в подземелья под императорским дворцом.

Джезаль открыл было рот, дабы отринуть условия… но смолчал. Гарод Великий, вне всяких сомнений, плюнул бы в лицо послу и помочился бы на него. Любые переговоры с гурками противоречили бы его убеждениям.

Впрочем, если так подумать, то гурки предложили более чем щедрые условия сдачи. В качестве ставленника Уфмана-уль-Дошта Джезаль мог бы получить куда больше власти, нежели при Байязе, который вечно стоит за плечом. Достаточно сказать одно слово, и будут спасены жизни, жизни множества людей, подданных. Джезаль осторожно провел пальцем по шраму на губе. На пустынных просторах Старой империи он настрадался достаточно, чтобы рисковать благополучием других, да и своим собственным. Призадуматься заставило и упоминание императорских казематов.

Вообще, как такой сложный выбор пал на его долю? На долю человека, который менее года назад гордо признался, что ничего ни о чем не знает и ни о чем не заботится?.. Хотя вряд ли кто-то из облеченных властью всегда знает, что делать. Они притворяются и ждут подходящего момента, чтобы придать хаотичному течению обстоятельств направление… желательно нужное.

Но какое оно, верное направление?

— Отвечайте! — крикнул Мальзагурт. — У меня еще много дел!

Джезаль нахмурился. Он до смерти устал от Байяза, от его понуканий. Но ведь маг и сделал Джезаля королем. До смерти устал Джезаль и от презрения со стороны Терезы, но ведь она ему супруга. Его терпение истощилось. Он не собирался выполнять приказы какого-то возомнившего незнамо что гуркхульского генерала и его чертова идиота-жреца.

— Я не принимаю ваших условий! — беззаботно прокричал он со стены. — Отвергаю их целиком и полностью, ибо не привык сдавать своих советников, или свои города, или отказываться от собственной суверенной власти, потому что кто-то об этом попросил. И тем более я не собираюсь ничего сдавать гуркхульским дворняжкам, обделенным умом и воспитанием. Здесь вам не Гуркхул, генерал, и заносчивость идет вам не более, чем этот глупый шлем. Прежде чем покинуть наши берега, вы получите жестокий урок. Да, пока вы не бежали, советую вам и вашему жрецу хорошенько отодрать друг друга. И кто знает, вдруг уговорите великого Уфмана-уль-Дошта и всезнающего пророка Кхалюля присоединиться к вам?

Генерал Мальзагурт нахмурился, видимо, не поняв особенно пикантной части королевского ответа. Он быстренько поговорил с помощником и, когда тот перевел ему неясные моменты, злобно рубанул по воздуху рукой. Пролаял какой-то приказ на кантийском, и Джезаль увидел, как среди зданий за стеной Казамира появились солдаты с факелами. Бросив последний взгляд на стену, генерал прорычал:

— Грязные розовые! Животные!

Он поскакал прочь, его спутники — следом.

Жрец Мамун задержался, его идеальное лицо было печально.

— Пусть будет так. Мы возьмем вас силой. Да простит тебя Господь, Байяз.

— Тебе, Мамун, прощение пригодится больше! Молись за себя!

— Я и молюсь. Ежедневно. Вот только за всю свою жизнь я ни разу не увидел Божьего милосердия.

Развернув коня, Мамун медленно поехал обратно в гуркхульский лагерь, мимо объятых пламенем домов.

Джезаль нервно вздохнул, глядя на перемещающиеся под стенами войска. Проклятый язык, из-за него одни неприятности. Впрочем, было поздновато сожалеть о сказанном. Байяз по-отечески положил руку ему на плечо, и Джезаль с трудом, стиснув зубы, поборол желание стряхнуть ее.

— Время обратиться к народу, — произнес маг.

— Что?

— Нужное слово в нужный момент может все изменить. Гарод Великий всегда знал, что сказать. Я не говорил, как он…

— Ладно, ладно! — отрезал Джезаль. — Уже иду.

Он направился к противоположной стороне стены с воодушевлением висельника, что шагает к эшафоту. Увидев внизу разномастную толпу, Джезаль одернул себя, перестав теребить пряжку ремня. Потом он забеспокоился, что его брюки могут вдруг упасть прямо перед народом. Забавная мысль. Он откашлялся, и кто-то внизу указал на него пальцем.

— Король!

— Король Джезаль!

— Король говорит!

Люди потянулись к стене, на их лицах читались надежда и страх. Шум на площади стих, и воцарилась тишина.

— Друзья… соотечественники… верноподданные! — В голосе Джезаля приятно звенел металл. Хорошее начало, очень… высокопарное. — Может, наш враг и… огромен в своем числе… — черт, вот это вряд ли воодушевит толпу, — но я призываю вас: мужайтесь! Наши стены крепки, оборона надежна! Наше мужество непоколебимо! — Он ударил себя по сияющему нагруднику. — Мы устоим! — Так-то лучше. Да у него никак обнаружился природный талант к риторике! Народ уже смотрел на него с любовью. — Нам не придется ждать вечно! Прямо сейчас лорд-маршал Вест стремится к нам на помощь…

— Где он? — выкрикнул кто-то. В толпе гневно забубнили.

— Э-э… — утратив почву под ногами, Джезаль глянул на Байяза. — Э-э…

— Когда он прибудет? Когда? — прошептал первый из магов, обращаясь к Глокте, и калека резко указал своим на кого-то внизу.

— Скоро! Не сомневайтесь! — Проклятый Байяз, это не ответ! Джезаль понятия не имел, как ободрить толпу.

— Что станет с нашими детьми? С нашими домами? Наши жилища сгорят? Сгорят?

— Не бойтесь! Прошу вас… пожалуйста… — Проклятье! Какого черта он просит? Король он или не король? — Армия на пути сюда! — Джезаль заметил, как сквозь толпу продираются фигуры в черном, практики инквизитора. Они подтягивались — к немалому облегчению Джезаля — к тому месту, откуда раздавались недовольные выкрики. — Наши войска уже покидают Север! Со дня на день они подоспеют нам на помощь и проучат этих гуркхульских собак…