— Что вам на сей раз?

«О, надо порыться в темноте, поискать ответы, которых никак не добудешь».

— Хочу разузнать про Семя.

На морщинистом лице библиотекаря не дрогнул ни единый мускул.

— О чем?

— О том, что упоминалось в вашем драгоценном свитке. О том, что Байяз и его друзья-маги искали в Доме Делателя после смерти Канедиаса. После смерти Иувина.

— Чушь! — Адепт всплеснул рукой, так что всколыхнулись складки дряблой кожи у него на запястье. — Тайны, власть… это все метафоры.

— Байяз иного мнения. — Глокта придвинулся ближе и заговорил чуть тише.

«Хотя тут некому их подслушать».

— Говорят, это часть Другой стороны, сохранившаяся со Старых времен, когда демоны еще ходили по земле. Будто это семя суть магии во плоти.

Старик издал сухой шелестящий смех, явив ему гнилые зубы, которых, к слову, осталось даже меньше, чем у самого Глокты.

— Не думал, что вы подвержены суевериям, наставник.

«И не был, пока не пришел сюда с вопросами первый раз, пока не попал в Дом Делателя, пока не повстречался с Юлвеем, пока не увидел, как улыбается Шикель, когда пытали раскаленным железом. Счастливое было время — до того, как я узнал про Байяза. Тогда все было просто и понятно».

Адепт утер глаза скрюченной сухой ручонкой.

— Кто вам рассказал?

«Один навигатор, когда его нога оказалась на моей наковальне».

— А какое это имеет значение?

— Что ж, вы знаете куда больше моего. Помнится, я читал о падающих с неба камнях. Кто-то утверждает, будто это осколки звезд, кто-то — что это осколки хаоса, вылетевшие из ада. К ним опасно прикасаться. Они чудовищно холодны.

«Холодны?»

Глокте почудилось, что его шеи вновь коснулось ледяное дыхание. Он с трудом поборол желание обернуться.

— Расскажите об аде.

«Хотя вряд ли ты знаешь о нем больше моего».

— Что?

— Ад, старик. Другая сторона.

— Говорят, именно оттуда берется магия, если вы, конечно, верите в подобные вещи.

— Жизнь научила меня судить непредвзято.

— Широко мыслящий ум — как широко раскрытая рана…

— Да, мне говорили… Так что там с адом?

Библиотекарь облизнул обвисшие губы.

— Легенда гласит, что некогда нижний мир и наш были едины, и демоны ходили по земле. Великий Эус изгнал их и огласил Первый закон: запрещено касаться Другой стороны, разговаривать с демонами и заниматься вратами между этим и нижним мирами.

— Значит, Первый закон?

— Сын Эуса Гластрод жаждал силы и могущества; презрев отцовское наставление, он раскрыл тайну врат, призвал демонов и обрушил их на своих врагов. Из-за его глупости пали Аулкус и Старая империя. Когда он уничтожил самого себя, он оставил врата приоткрытыми. Впрочем, я не большой знаток материала.

— А кто знаток?

Старик поморщился.

— Где-то здесь были книги. Очень старые, прекрасные книги, ровесники мастера Делателя. В них говорилось о природе Другой стороны. О границе между мирами. О вратах и замка́х. О Рассказчиках Тайн, способах их призвать и подчинить. Много чего интересного… и неправдоподобного.

— Говорите, книги были?

— Они уже несколько лет как не стоят на моих полках.

— Где же они? У кого?

Старик нахмурился.

— Вам ли задавать такие вопросы…

— Довольно! — Глокта обернулся, насколько позволили спина и шея. У подножия лестницы стоял Зильбер, распорядитель Университета, на его каменном лице застыло выражение непривычного ужаса.

«Словно он увидел призрак. Или даже демона».

— Закончим на этом, наставник! Благодарим вас за визит.

— Закончим? — Тут уже нахмурился сам Глокта. — Его преосвященству это не…

— Я знаю, чего желает или не желает его преосвященство.

«Неприятно знакомый голос».

По лестнице не спеша спустился наставник Гойл и, обойдя Зильбера, ступил в тень между полок.

— Да, закончим. Мы сердечно благодарим за визит. — Яростно выпучив глаза, он наклонился к Глокте. — И пусть он будет последним.

Поднявшись по лестнице, Глокта заметил в обеденном зале разительные перемены. За грязными окнами темнело вечернее небо, в тусклых подсвечниках горели свечи.

«А главное, сюда набежали две дюжины практиков инквизиции».

Двое узкоглазых уроженцев Сулджука смотрели сквозь прорези в маске на Глокту с одинаковым выражением, будто близнецы; они сидели, закинув ноги в черных сапогах на древний обеденный стол, рядом с двумя парами изогнутых мечей в ножнах. У окна стояли трое смуглых бритоголовых практиков: у каждого на поясе висело по топорику, а за спиной — по щиту. Высокий и тощий, похожий на березу практик стоял у камина; на лицо ему ниспадали длинные светлые локоны. Подле него Глокта заметил другого практика — коротышку, почти карлика, за поясом у которого поблескивали ножи.

Глокта узнал здоровенного северянина по прозвищу Камнедробитель, вспомнил его по первому визиту в Университет.

«Кажется, все это время он практиковал — и очень настойчиво — дробление камней собственной рожей».

Скулы его имели неправильную форму, как и надбровные дуги, переносица смотрела резко влево. Разбитое лицо ужаса внушало не меньше, чем зажатый в огромной ручище молот. Хотя молот страшил, конечно же, больше.

В общем, в комнату набилась толпа убийц. Вооруженных до зубов.

«Похоже, наставник Гойл пополнил ряды своего цирка уродцев».

В центре этого сброда, как у себя дома, стояла практик Витари и, тыкая по сторонам пальцем, раздавала указания.

«Ни за что бы не подумал, что в ней живут материнские инстинкты, впрочем, у всех нас есть скрытые таланты».

Глокта вскинул руку и поинтересовался:

— Кого убиваем?

Взгляды собравшихся разом обратились к нему. Витари подошла к Глокте, сведя брови над веснушчатой переносицей.

— Вы что здесь делаете?

— То же я могу спросить и у вас.

— Если вы понимаете, что пойдет вам на пользу, то не спрашивайте вообще ни о чем.

Глокта улыбнулся.

— Если бы я понимал, что пойдет мне на пользу, я бы не лишился зубов. Теперь вопросы — все, что у меня осталось. Ну, и какой вам прок рыться здесь, в пыли?

— Это не мое дело и уж тем более не ваше. Ищете предателей — загляните для начала в собственный дом.

— Что бы это значило?

Наклонившись к нему, Витари прошептала:

— Вы спасли мне жизнь, так позвольте отплатить тем же: уходите. Уходите и больше не возвращайтесь.

Глокта дохромал до тяжелой двери своего кабинета.

«В том, что касается Байяза, мы в расследовании не продвинулись ни на шаг. Нет ничего, что вызвало бы столь редкую улыбку его преосвященства. Призыв и подчинение. Боги и демоны. Сплошные вопросы».

Глокта торопливо вставил ключ в замочную скважину. Ему не терпелось поскорее рухнуть на стул, разгрузить больную ногу.

«Что понадобилось в Университете Гойлу? Гойлу, Витари, да еще двум дюжинам практиков, вооруженных до зубов?»

Морщась, Глокта переступил через порог.

«Должно быть нечто…»

— Ах! — Он почувстовал, как трость выдернули у него из руки, и повалился в сторону, хватаясь за воздух. Что-то ударило его по лицу, в голове загудело от боли. В следующий миг его спина встретилась с полом. Охнув, он моргнул. Во рту стало солено от крови. Комната бешено вращалась перед глазами.

«Ох же, кулаком да по морде, если не ошибаюсь. Верное средство».

Глокту схватили за шиворот и оторвали от пола. Воротник больно впился в горло, и он всхрипнул как цыпленок, которого душат.

Другая рука ухватила его за пояс, и Глокта буквально повис в воздухе, скребя половицы коленями и мысками сапог. Он машинально дернулся, чем только вызвал прострел боли в спине.

Тут его собственной головой отворили дверь в ванную, да так, что, распахнувшись, та с треском хлопнула о стену. Его поднесли прямо к ванне, из которой еще не слили воду после утреннего купания.

— Стойте! — проквакал он. — Кто… бргх-х-х-х!..

Голова ушла под воду; изо рта и ноздрей вырвались пузыри воздуха. Так его и держали, пока он от страха и удушья пучил глаза, пока ему не стало казаться, что легкие вот-вот лопнут. Потом его наконец выдернули.