Лео сморщил лицо так, словно вышел против штормового ветра.

— Я не перехожу на другую сторону, Рикке. Я просто пытаюсь перекинуть мост с одной стороны на другую.

— Ага, конечно. Мост, по которому эти мерзавцы смогут припереться прямо к нам в гости!

— «Убить врага — повод для облегчения, — напыщенно процитировал Лео. — Сделать из врага друга — повод для торжества».

— Ты сделаешь друзей из своих врагов, когда увидишь, как этих ублюдков закапывают в грязь! Думаешь, Черный Кальдер вот так просто откажется от своих планов? Он хочет заполучить весь Север и не успокоится, пока не добьется своего! Все твои действия только еще больше раздразнили его аппетит!

Лео насупился, словно упрямый ребенок, как часто делал в разговорах с матерью. Рикке с каждым днем ощущала к ней все больше симпатии.

— Наследник Севера обязан мне своей жизнью. Теперь он у меня в долгу. Такая связь — ценная вещь…

— Клянусь мертвыми! — прервала она. — Думаешь, таких, как Стур Сумрак, хоть сколько-нибудь заботят долги и связи? Да он мигом обернется против тебя, словно змея! Ты обещал мне, что убьешь его, Лео. Ты обещал мне!

— Это не так просто, убить человека! Особенно когда он лежит перед тобой, отданный на твою милость…

— Я бы сказала, как раз тогда самое отличное время, мать его!

— Да что ты можешь об этом знать? — взвился Лео. — На кругу люди становятся как братья! Между ними возникают узы! А, ты все равно не поймешь…

— Потому что у меня есть дырка между ног или потому что у меня нет дырки в голове?

— Моя мать часто обращается со мной как с ребенком, но по крайней мере я действительно ее ребенок, черт возьми! Теперь я лорд-губернатор. Я должен принимать решения!

Он говорил одновременно рассерженно и умоляюще, словно пытался убедить не только ее, но и себя.

— И первым твоим решением было нарушить свое гребаное слово?

Лео казался озадаченным той свирепостью, с которой звучал ее голос. По правде говоря, она и сама немного не ожидала от себя такой реакции.

— Я понятия не имел, что ты можешь быть такой… безжалостной.

— О да, Безжалостная Рикке, ужас Севера! Похоже, никто из мужчин в моей жизни не знает меня настолько хорошо, как они думают. А дело в том, что если ты будешь просто милым человеком, ты никогда ничего не сделаешь. Нужно превратить свое сердце в камень, Лео! Ты должен был убить его.

— Может быть, и так. — Лео вздернул подбородок. — Но я победил! И это был мой выбор — что с ним делать.

Во имя мертвых, как их отношения дошли до этого? От сплошного блаженства с небольшим количеством разногласий — к сплошным разногласиям, и вообще никакого блаженства? Похоже, на одном красивом животе далеко не уедешь… Рикке ощутила, как по щеке вверх пробежала серия подергиваний, и то, что она не могла заставить слушаться собственное лицо, лишь еще больше ее разозлило.

— Ах ты самодовольный говнюк! — завопила она. — Ты вел себя как безрассудный идиот; как боец из вас двоих ты был на втором месте, и с большим отрывом! Ты победил, потому что Стур оказался еще более надутым кретином, чем ты сам, и не мог удержаться, чтобы не порисоваться! Ты победил, потому что мой Долгий Взгляд увидел, что он собирается делать, и я вовремя тебе крикнула об этом, черт подери!

Покрытое синяками, перевязанное лицо Лео оставалось почти неподвижным, пока она говорила. Когда она исчерпала все вещи, которые могли его задеть, и постепенно затихла, он сделал небольшой шаг по направлению к ней. Без гнева. Без печали.

— А что ты мне тогда сказала? Никто не помнит, как был выигран поединок. Я победил. Никого не заботит, как это случилось.

Он слегка задел ее плечом, когда шагнул мимо — не то чтобы сталкивая ее со своей дороги, но почти.

Всего лишь день-два назад он говорил, что любит ее. Похоже, от своих любовей он отделывался с такой же легкостью, как и от обещаний.

Она осталась стоять одна на склоне холма, на ветру. Внутренне кипя от гнева.

— Лео, мать его, дан Брок! — рявкнула Рикке и на случай, если кто-нибудь упустил суть высказывания, прибавила: — Этот прихорашивающийся дебил!

Изерн задумчиво потеребила костяшки на своем ожерелье.

— Чую я, тень пала меж молодыми влюбленными.

— У тебя поразительное чутье на такие вещи, — заметил отец Рикке.

— Он просто гребаный пузырь самодовольства! — заревела Рикке, потирая глаз. Тот все так же саднил. Был все таким же горячим.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросил ее отец с тем успокаивающим видом, который неизменно только бесил ее еще больше.

— Знаю! Это лживый мудозвон Лео дан Брок!

— Ты расположена ставить людей так высоко, что потом им ничего не остается, кроме как падать…

— Меня это постоянно беспокоит, — подтвердила Изерн, кивая. — То, как девчонка меня боготворит.

— …и когда это происходит, то падать им приходится высоко и больно.

— Ничего подобного! — отрезала Рикке, тут же подумав, что, может быть, это действительно так, и очень быстро потеряв последнее терпение от этого упражнения. — Несешь какую-то чушь!

— Ты сама все время говорила, что он склонен думать о себе в первую, вторую, третью и последнюю очередь, — вставила Изерн.

— Ты хочешь сказать, что в этом нет ничего особенного?

— Я хочу сказать, что это сволочной недостаток для любовника, но ты его прекрасно видела с самого начала. Понимаешь ли, если ты строишь лодку из сыра, глупо возопить к небесам, когда она начнет тонуть, поскольку всем известно, что сыр — плохой материал для постройки лодок.

— Не стоит требовать с людей обещаний, если ты не знаешь, что они смогут их сдержать, — добавил ее отец. Он беспомощно пожал плечами: — Речь ведь о круге; там всякое случается. Тебе надо попробовать смотреть на солнечную сторону, иначе проведешь всю жизнь в темноте.

Рикке скрипнула зубами. Эти двое, как обычно, приводили множество разумных доводов. Но в настоящий момент ей требовались неразумные доводы.

— То есть, если кто-нибудь надерет мне задницу, мне нужно его благодарить за то, что он не выбил мне еще и зубы, так, что ли?

— Мы получили назад нашу землю, Рикке. Наш город. Наш замок. Наш сад… — На его лице появилась отстраненная улыбка. — Понятное дело, все это надо будет еще привести в порядок, но…

— И надолго это счастье, как ты думаешь? — насмешливо хмыкнула Рикке, которую не очень утешила мысль о грядущей дрессировке розовых кустов. — Думаешь, Черный Кальдер теперь возьмет и выкинет мечты своего отца на мусорную кучу? Выбросит свои амбиции вместе с рыбьими головами? Конечно, этот жадный ублюдок никуда не денется! Стоит нам отвернуться, как он снова будет здесь!

Ее отец, как всегда, не позволил себе увлечься гневными чувствами, ограничившись тихим смирением.

— Ничто не бывает навсегда, Рикке. Никакой мир и никакая война. Все, что можно сделать — это делать лучшее, что ты можешь, в то время, которое выпало на твою долю.

— О, вот и наш ответ! «Лучшее, что ты можешь»! Такой мудростью можно гордиться.

Эта эскапада не выудила из него ничего, кроме тоскливой гримасы.

— Хотел бы я действительно обладать мудростью, чтобы передать ее тебе! Хотел бы я иметь хоть какие-то ответы…

И тут Рикке почувствовала себя виноватой. В последнее время это частенько с ней случалось, в те минуты, когда она не злилась. Ее кидало из одного состояния в другое, словно на каких-нибудь треклятых детских качелях. Тех самых, что больно поддают под зад, если зазеваешься.

— Прости, — пробубнила она. — Ты передал мне множество мудрости. И больше ответов, чем может требовать любой ребенок. Не обращай на меня внимания… Все так делают, чтоб им пусто было, — не удержавшись, добавила она вполголоса.

— Ну, проблема с твоим вероломным, но хорошо сложенным лордом-губернатором решается сама собой. — Изерн откинулась назад и положила на стол один сапог, катая кусочек чагги между большим и указательным пальцами. — Вскоре он уедет в Союз, где разные надутые глупцы, которые и пальцем не пошевелили, чтобы ему помочь, будут называть его величайшим воином со времен Эуса, и так накачают ему голову своим пердежом, что он не будет пролезать в гребаную дверь даже боком!