Она спала так мирно! Будить ее было бы эгоизмом. Хоть раз в жизни он поставит кого-то другого впереди себя. Он сделается для людей опорой, столпом, вместо мертвого груза разочарования, который они вынуждены тащить от неудачи к неудаче!

Орсо отвел руку.

Он не пойдет по легкому пути и не станет разыгрывать из себя героя. Нет, он проделает необходимую работу, чтобы стать героем. Очень осторожно он выбрался из постели, двумя пальцами выудил с пола свои штаны и натянул, придерживая пряжку, чтобы она не загремела. Твердый с утра член пренебрежительно затолкал под пояс, где он со временем сам должен был поникнуть. Это ему сегодня утром не понадобится. Надо дать ей немного передохнуть. Он даст ей все, что ей необходимо. Он поможет ей исцелиться!

Орсо накинул на плечи шелковый сулджукский халат, не в силах стереть с лица улыбку. Ему довелось попробовать себя в сотнях ролей — и доказать свою несостоятельность, зачастую с большим драматизмом. Роль мужа оставалась в числе немногих оставшихся, в которых он еще имел шанс достичь ослепительного успеха. Он не позволит этому шансу проскользнуть у него между пальцев! Только не в этот раз.

Он еще несколько мгновений постоял возле полога, отделяющего основную часть шатра, глядя назад. Приложил кончики пальцев к губам, едва не послал ей воздушный поцелуй. Вовремя опомнился, осознав, насколько смехотворно это выглядит. Потом все равно послал — черт с ними со всеми! — и опустил полог.

А ведь было время — еще вчера, если быть честным, — когда рассвет застал бы его за перерыванием разбросанных вокруг кровати бутылок, в поисках чего-нибудь, откуда можно было бы высосать несколько последних капель. Но тот человек остался в прошлом и никогда не вернется. Чай — вот что ему нужно сейчас! Утренний напиток деятельных натур, нацеленных на достижения!

— Хильди! — завопил он, приблизительно в направлении выхода из шатра. — Мне нужно растопить печь!

Он начинал чувствовать исключительное довольство самим собой, и подозревал, что в кои-то веки, возможно, это чувство даже было заслуженным.

Да, конечно, самая опасная часть работы была проделана потрясающим двойным агентом архилектора Глокты, но ему казалось, что и он вполне неплохо разыграл ту полную руку тузов, которую она ему сдала. Он справился с непростой задачей — выждать и действовать осторожно. Он провел переговоры с царственным величием. Он выказал добросердечие, сдержанность и здравомыслие. Он спас множество жизней.

Орсо Милосердный — так, возможно, назовут его будущие историки, с восхищением оглядываясь на его достижения. А что, звучит неплохо! Гораздо лучше, во всяком случае, чем большинство имен, которыми его называли в народе до сих пор.

Восстание, разумеется, было просто ужасным, но возможно, и из него может выйти что-то хорошее. Оно может стать моментом, когда он прекратит приносить сплошные разочарования — окружающему миру и самому себе. Если рядом будет Савин, он способен на что угодно. Способен быть кем угодно! Орсо расхаживал взад и вперед по шатру, захлестываемый все новыми и новыми идеями. Прежде встреча нового дня требовала от него невыносимых усилий. Теперь он не мог дождаться, чтобы начать действовать.

Необходимо было понять, что происходит на самом деле — не только в коридорах власти, но внизу, в грязи, среди простого народа. Поговорить с этой женщиной, Тойфель: она несомненно знала, что чем в действительности является. Потом, когда он вернется в Адую, — провести несколько заседаний Закрытого совета касательно дальнейшего политического курса. На этот раз по-настоящему, с настоящими задачами. О том, как действительно изменить положение вещей. Освободить нацию от накопленных долгов и начать строить новое. Отделаться наконец от этих кружащих стервятников, Валинта и Балка. Распределить достаток. Что хорошего в прогрессе, если он приносит пользу лишь немногим? Он позаботится о том, чтобы ничего подобного этому восстанию никогда не произошло в будущем. И на этот раз никаких чертовых извинений! Разве Савин когда-нибудь извинялась? Никогда!

Полог шатра резко отдернули в сторону, и внутрь вошла Хильди, топая сапогами и оставляя поперек полотняного пола цепочку грязных следов.

— Доброе утро, Хильди!

По всей видимости, она была довольна им в гораздо меньшей степени, чем он сам. Даже не взглянув в его сторону, она угрюмо потащила к печке большую корзину с растопкой.

— Прекрасный день, не правда ли?

Благодаря матери Орсо приобрел собачье чутье на различные оттенки уничижительного молчания, и в молчании Хильди ему начинало чудиться что-то серьезное. С яростным грохотом она распахнула дверцу печки и принялась пихать внутрь дрова так, словно они были ножами, а печь — презренным врагом.

— Кажется, тебя что-то беспокоит?

— О нет, ваше высочество! — Ее тоненький голосок угрожал оборваться под грузом сарказма.

— И тем не менее я чувствую какую-то легчайшую вибрацию враждебности. Обиды, Хильди, похожи на постель пьяницы: их лучше почаще выносить наружу.

Она развернулась к нему, и он был поражен, наткнувшись на ее свирепый ненавидящий взгляд.

— Я защищала тебя! Когда люди смеялись! Я всегда вставляла за тебя слово!

— Э-э… Я, конечно, ценю твою поддержку… — озадаченно пробормотал Орсо.

— Ты знал! Черт побери, ты знал, что этим кончится!

Он сглотнул, ощущая, как в груди разливается чувство глубочайшего ужаса:

— Чем кончится?

Она подняла дрожащую руку, указывая на выход из шатра, за которым слышался стук молотков и громкие голоса, внезапно приобретшие зловещий оттенок.

— Вот этим!

Орсо натянул на плечи халат и нырнул в зябкое утро.

Когда его глаза приспособились к яркому свету, он сперва не увидел ничего необычного. Офицеры вкушали свой завтрак; солдаты грели руки у костра. Еще кто-то складывал шатер, готовясь к обратному путешествию в Адую. Где-то неподалеку кузнец стучал по очередной железяке. Никакой резни, чумы или массового голода, в которых его можно было бы обвинить, насколько он мог…

Он застыл на месте. Возле дороги, ведущей в Вальбек, был установлен высокий столб, похожий на мачту, из которого возле самой вершины торчала вбок перекладина. С перекладины свисала цилиндрическая клетка. В клетке был человек. Мертвый человек, судя по тому, как свисали его ноги. Несколько заинтересованных ворон уже собирались на ветвях близстоящего дерева.

Один из офицеров приветствовал его радостным: «Ваше высочество!», но Орсо не смог заставить себя ответить даже кивком. Ему очень не хотелось приближаться к виселице, но у него не было выбора. Чувствуя, как холодная лагерная грязь липнет к босым ногам, он начал пробираться в ту сторону.

Двое практиков придерживали основание столба, в то время как третий большой колотушкой уминал вокруг него землю. Четвертый сосредоточенно приколачивал гвоздями распорки. К ним подъехала большая фура, на ней были навалены еще столбы. Двадцать? Тридцать? Возле фуры стоял наставник Пайк, хмурясь в большую карту и показывая на ней что-то вознице.

— О нет… — Орсо чувствовал, как с каждым шагом тяжесть в животе становится все больше, словно его кишки могли в любую секунду прорваться наружу и выпасть из задницы. — Нет, нет, нет…

Клетка медленно, со скрипом развернулась к нему, открыв лицо своего обитателя — чудовищно неподвижное, закрытое спутанными седыми волосами. Малмер. Человек, который возглавлял ломателей. Человек, которому Орсо обещал помилование.

— Мать вашу так, что вы наделали? — завопил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Дурацкий вопрос. Ответ едва ли мог быть более очевидным. Вся цель их работы заключалась в том, чтобы сделать его настолько очевидным, насколько можно.

— Мы развешиваем две сотни зачинщиков вдоль Вальбекской дороги, с интервалами в четверть мили, — скучным голосом протянул Пайк, словно отчаянный крик Орсо был просто требованием нужной информации, лишенным всякой эмоциональной нагрузки. Словно весь вопрос состоял в точности расположения трупов, а не в том, почему они вообще здесь оказались.